Как участники Первой мировой познавали искусство разведки и контрразведки
Нынешнему героико-романтическому ореолу вокруг своей профессии сотрудники спецслужб обязаны именно Первой мировой войне. Разные способы тайного сбора информации — то есть, разведка, если этим занимаются «свои», и шпионаж, если «чужие» — существовали издревле, но всегда считались маргинальным и постыдным занятием, недостойным благородных людей. Тотальная затяжная война на выживание заставила правительства и простых людей переоценить это ремесло — украденная секретная информация или, наоборот, вброшенная дезинформация порой могли стоить сотен тысяч жизней соотечественников и исхода крупнейших сражений. Именно в годы Первой мировой тайные агенты, работающие под видом торговцев, священников или даже танцовщиц, становились образцом для воспитания патриотизма. Именно тогда появились первые «легенды» шпионажа, как Мата Хари, а профессию шпиона с успехом осваивали деятели культуры, как Сомерсет Моэм, позже посвятивший этому отдельный цикл рассказов.
«Грязное дело»
До Первой мировой войны не только в России, но и почти во всех европейских странах была распространена традиция презирать даже своего родного жандарма как «гнусного шпиона и доносчика» и не подавать ему руки в приличном обществе. В России, причем, до конца XIX века сами жандармы считали недостойным заниматься «клоунадой», из-за чего обычно отправлялись на встречи с осведомителями прямо в форме, в лучшем случае, накинув сверху пальто, но все равно — в сапогах и со шпорами. Чем очень веселили даже случайную публику.
Маргарета Гертруда Зелле (Мата Хари) в сценическом образе. 1907 год. Фото: / AFP / East News
Высокопоставленные британские военные тоже считали шпионаж грязным делом. Еще во время Крымской войны английский офицер Кингслейк писал: « Сбор информации тайными средствами омерзителен для английского джентльмена». Генерал Дуглас Хэйг подчеркивал: «Я не хотел бы позволять, чтобы моих людей использовали в качестве шпионов. Офицеры должны действовать честно и открыто, как положено англичанам. "Шпионаж" среди наших людей был ненавистен нам, военным».
Даже немцы, чья разведка оформилась еще до войны и поначалу считалась самой эффективной, шпионов не жаловали. «В Германии поняли, что для этого специфического, необходимого, но в то же время, презираемого занятия нужны специальные люди. Ваш идеальный шпион — это человек с преступными побуждениями, своего рода моральный извращенец», — писал британский историк Джеймс Мортон.
Презрение к шпионам разделяли и «широкие массы». Бельгийка Марта Маккенна, в годы Первой мировой работавшая на британскую разведку, позже вспоминала свои первые мысли, когда с ней завели разговор о шпионаже «на благо Родины»: «Меня тут же охватил ужас. Я знала, что в Бельгии есть шпионы, и что они служат своей стране. Но я все равно видела в них что-то несвойственное людям и очень далекое от моей жизни».
За годы войны при помощи союзников по Антанте в оккупированной немцами Бельгии возникла целая подпольная организация под кодовым названием «Белая дама». Состоявшие в ее рядах люди занимались именно добычей разведданных, но протестовали, когда их называли шпионами — они считали себя солдатами и после войны требовали для себя армейских званий и наград.
Немецкие агенты тоже в глубине души не любили свое «ремесло». Немецкий военный атташе в США Франц фон Папен, занимавшийся организацией диверсий на военных заводах, однажды сказал за обедом: «Боже мой, я отдал бы все, лишь бы оказаться в траншеях на фронте, где мог бы делать свою работу, как подобает благородному человеку». Но к концу войны такой «работой» уже занимались и дамы, не испытывавшие особых моральных терзаний.
Легенда Маты Хари
Так уж получилось, что именно имя Маты Хари — самое известное из числа разведчиков Первой мировой. О ней снято более 20 художественных фильмов, включая знаменитую мелодраму с Гретой Гарбо. Хотя «Мата Хари» — даже не имя, а всего лишь сценический псевдоним голландской танцовщицы Маргареты Гертруды Зелле. Да и насчет эффективности ее «работы» до сих пор ведутся споры — была ли она шпионкой вообще (если и была — то, скорее всего, крайне посредственной).
К началу войны Мата Хари была взрослой (37 лет) женщиной с несчастной судьбой. Пережив смерть родных и близких, неудачный брак с морским капитаном-алкоголиком, а потом и смерть собственного сына, она пыталась найти утешение в изучении культуры и традиций народов Индонезии, куда ее занесла судьба. Освоив в совершенстве местные танцы, Маргарет перебралась в тогдашний эпицентр богемы — Париж, где выступала как экзотическая танцовщица.
Тут ее ждал успех. Вскоре Мата Хари стала настоящей «звездой», но не из-за высокого искусства, а благодаря эпатажу зрителей. Некоторые из ее танцев представляли собой нечто близкое к современному стриптизу, тогда еще непривычному в массовой культуре. Также Мата Хари придумала ряд легенд про себя — одним говорила, что она внебрачная дочь английского короля и индийской княжны, другим — что воспитывалась в восточном монастыре, третьим — что у нее есть конь для полетов по небу.
Не брезговала Мата Хари и древнейшим ремеслом — была любовницей целого ряда военных, банкиров и политиков во Франции, Германии и Бельгии. У некоторых богатых поклонников иногда надолго задерживалась (например, несколько месяцев прожила в замке бельгийского финансиста). При этом по жизни оставалась непрактичной, во многом — «большим ребенком». Неумело врала, проигрывала много денег в карты, часто оказывалась «на мели» и брала деньги в долг.
Маргарета Гертруда Маклеод-Зелле (сидит слева) и ее муж капитан Рудольф Джон Маклеод на борту Принцессы Амалии, вероятно, в Саутгемптоне. 1897 год. Фото: Bruyn Prince CollectionМаргарета Гертруда Маклеод-Зелле (сидит слева) и ее муж капитан Рудольф Джон Маклеод на борту Принцессы Амалии, вероятно, в Саутгемптоне. 1897 год. Фото: Bruyn Prince Collection
Во время Первой мировой войны Нидерланды сохранили нейтралитет, и Мата Хари могла ездить из Франции на родину и обратно. Но поскольку страны были разделены линией фронта, путь был кружным — через Испанию и Великобританию. Одновременно в выборе фаворитов и поклонников Мата Хари переключилась на офицеров стран Антанты (среди которых был даже русский — Вадим Маслов), и это привлекло к ней внимание французских спецслужб. Угодив на беседу к капитану разведки Жоржу Ладу, танцовщица оправдывается, уверяет, что всем обязана Парижу и любит Францию больше чем даже свою Голландию, но любит и офицеров. А в доказательство искренности обещает за огромный гонорар добыть немецкий мобилизационный план. Однако по дороге в Нидерланды Мата Хари пробалтывается о своей вербовке англичанам, чем наводит на не еще большие подозрения.
В итоге никакого плана она так и не добыла, вернувшись во Францию с пустыми руками, а капитан Ладу выставился перед начальством полным идиотом, завербовавшим болтливую и легкомысленную актрису. Считается, что это Мату Хари и погубило — Ладу был на нее очень обижен и способствовал ее аресту и расстрелу. Формальным же поводом для этого послужил перехват радиообмена немецкого резидента в Испании с Берлином, в котором упоминалось о некоей «агентке Н-21», которой было велено вернуться в Париж через Мадрид.
13 февраля 1917 года Мата Хари была арестована французской разведкой и обвинена в шпионаже. Ее судили закрытым судом (материалы которого не рассекречены до сих пор), обвиняя в передаче противнику сведений о перемещениях войск союзников, якобы полученных от любовников. Прошение о помиловании к президенту Пуанкаре было отклонено: Мате Хари не повезло еще и со временем суда над ней, совпавшим с провалом наступления у Шмен-де-Дам. Потери французов там приближались к 120 тысячам и спровоцировали мятеж в армии, забастовки на заводах. Срочно потребовался «козел отпущения», который бы объяснял французам, что их просто предали.
Ее расстреляли 15 октября 1917 года, но даже из своей смерти она устроила представление — отказалась от повязки на глаза и послала воздушный поцелуй стрелявшим солдатам. «Проститутка — да, но предательница — никогда», — якобы сказала она на прощание, стоя у расстрельного столба.
Возглавлявший во время Первой мировой германскую разведку Вальтер Николаи позже писал, что Мата Хари действительно была завербована немцами и формально была шпионкой, но никакого вреда французам не нанесла: «Нет, судебной ошибки не было. Приговор был правильным и соответствовал военному времени. Но трибунал ошибочно думал, что нанес непоправимый удар по немецкой разведке. В действительности ни одно донесение агента "Н-21" не было использовано, ни одно ее сообщение не имело для нас политического или военного значения. Вот почему ее судьба трагична — она рисковала своей жизнью напрасно».
Другой специалист по немецкой разведке, Фриц Карл Регельс, придерживается иной точки зрения: «Мата Хари принесла Германии большую пользу. Она была курьером в агентурной цепи в Европе. Она отвозила им деньги, чеки, распоряжения, получала информацию и большую ее часть передавала сама. Она прекрасно разбиралась в военной обстановке, пройдя выучку в одной из наших лучших разведшкол. Это была настоящая разведчица, которая служила интересам Германии. Наверное, в этом и заключается разгадка мужественного поведения Мата Хари перед расстрелом — она умирала как солдат, выполнивший свой долг».
«Белая дама»
22 ноября 1914 года британские, французские и бельгийские спецслужбы приняли решение о создании общего бюро разведки в Фолкстоне на юго-востоке Англии. Оно должно было координировать работу всех агентов Антанты в оккупированной Бельгии и в нейтральной Голландии. Работа шла не всегда гладко — офицеры трех армий соперничали за успехи и списывали друг на друга провалы, перевербовывали друг у друга агентов.
Британский агент Генри Ландау позднее рассказывал о задачах бюро: «Любой ценой мы хотели, чтобы Голландия осталась нейтральной, потому что даже если бы она вступила в конфликт на нашей стороне, ее немедленно заняли бы немцы». В отношении же Бельгии работа, на которую вербовали местных патриотов, на первый взгляд казалась скучной. «В кино шпионы совершают отчаянно смелые поступки, вроде кражи военных тайн из сейфа посла, — писал историк Джеймс Мортон. — В действительности, шпионаж, главным образом, состоит из рутинных мелочей. Большим успехом разведки была организация наблюдения за движением поездов, позволившего союзникам своевременно узнавать о перемещениях немецких войск.
С наблюдениями за поездами было связано две проблемы. Первой был сбор информации, а второй — передача ее в штаб. Подходящий персонал найти было относительно легко из числа бельгийских беженцев, которыми обычно управляли старосты или священники из перемещенной общины. Задачей офицера разведывательного корпуса было убедить священников сообщить ему данные о личности тех членов общин, которые могли бы заняться наблюдением за железными дорогами в Бельгии — преимущественно либо живших в домах, прилегавших к путям, либо имевших оправдание своего пребывания вблизи дороги.
Бутылочка «секретных» чернил, использовавшихся шпионами. Фото: Imperial War Museums
После вербовки будущий агент обучался в Париже в условиях большой секретности. Обучение состояло из краткого курса о немецкой армии, чтобы уметь определять рода войск и воинские части по петлицам, погонам, кокардам и знакам на касках, а также знать разные виды поездов. Например, эшелон для перевозки пехоты включал мало вагонов для перевозки лошадей, но зато на платформах в конце поезда размещались полевые кухни; поезда для перевозки конницы состояли почти полностью из вагонов для лошадей; у поездов для артиллерии на открытых грузовых платформах стояли пушки. Наблюдатели за поездами должны были также замечать общий вид войск, чистые они или грязные, и состояние их боевого духа. И если в день проезжало от 40 до 52 поездов — это означало перемещение дивизии».
Шпионская сеть, созданная при помощи союзников, называла себя «Белая дама» — по имени легендарного призрака, предсказавшего якобы падение династии Гогенцоллернов. Координировал работу организации тот самый Генри Ландау, а его заместителем стал Эдвард Эмабль, священник из деревни Ирсон. Он сумел организовать круглосуточное наблюдение за движением поездов по линии вдоль фронта. На посту наблюдения сидел давнишний друг Эмабля — Феликс Латуш, его жена и две дочери-подростка, дом которых стоял рядом с путями. Они отслеживали, кого и что провозили в проходящих мимо поездах, используя цикорий для подсчета лошадей, бобы фасоли — для солдат и кофейные зерна — для пушек. Донесения прятали в полой ручке метлы, которую связной должен был менять на другую.
Другие члены организации писали свои донесения с помощью лупы на очень маленьких кусочках самой тонкой папиросной бумаги, затем ее либо скатывали внутрь сигареты (чтобы прикурить при опасности), либо проносили в маленьких контейнерах из пробки «в полостях тела». Агент Поль Бернар, как утверждали его соратники, мог написать 1500 слов на обратной стороне почтовой марки. Также для передачи сообщений использовались полые ручки в корзинах зеленщиц и пустоты, выдолбленные в корнеплодах свеклы. Сообщения довозили до границы с нейтральной Голландией, а затем перебрасывали через колючую проволоку или протаскивали через полую бочку. Чтобы перебросить людей через заграждение (а немцы еще и пропускали по проволоке электрический ток), некоторые агенты надевали толстые резиновые перчатки и сапоги, или тоже проползали сквозь бочку.
При всей, на первый взгляд, комичности такой «партизанщины» она была очень опасной — некоторых агентов немцы разоблачили и расстреляли. Например, среди молодых женщин, помогавших «проводникам», были Леони Рамелоо и Эмили Шаттеман, проживавшие в поселке Бушот на голландской границе. В сентябре 1917 года немцы их поймали и казнили. Но большинство агентов так и не было разоблачено, и к концу войны «Белая дама» считалась самой успешной разведывательной сетью на Западном фронте.
По секрету всему свету
Еще более творчески подходили к своему секретному делу агенты Антанты в зоне ответственности Австро-Венгрии. «Многие шпионы были арестованы во время нашего продвижения на русском фронте, — пишет в своей книге «Разведка и контрразведка» Макс Ронге, возглавлявший в годы Первой мировой сначала контрразведку, а потом разведку двуединой монархии. — После занятия Львова русскими безработица принудила многих превратиться в шпионов или служить в русской полиции. Многие [после наступления австрийских войск] ушли с [отступающими] русскими, но Фадеус Гульковский с некоторым числом мелких шпионов был схвачен и осужден».
Финская женщина-шпион, которая проехала 200 миль, переодевшись мальчиком. Фото: Imperial War Museums
Тем не менее, бороться с оставшимися на территории Австро-Венгрии русскими, итальянскими и французскими шпионами было крайне трудно. Ронге описывает, как те, например, освоили передачу своих сообщений на виду у всей Австро-Венгрии: «Опасность представляли газетные объявления. Кто мог бы предположить что-либо особенное в объявлении: «Швейцарец, 35 лет, отлично знает бухгалтерию и ведение переписки, долго работал на руководящих должностях в Вене, имеет отличные рекомендации». Мы обнаружили, что этим объявлением итальянской разведывательной службе сообщалось следующее: «35-я пехотная дивизия из Вены направилась в направлении Италии». Чехи, находившиеся в Швейцарии, использовали метеорологические сводки и объявления о свадьбах. Шпионы использовали для передачи сведений невинные статьи, фельетоны и заметки в газетах, а в придачу — непонятные знаки, кем-то надписывавшиеся на вагонах поездов…».
Газетный канал связи между шпионами австрийские контрразведчики смогли разгадать лишь к осени 1918 года и добились обсуждения вопроса о таких объявлениях, уговорив издателей их «фильтровать». Но шпионы стран Антанты попутно наладили и другой канал связи — через католическую церковь. «Даже посольство Ватикана в Вене допускало пересылку частных писем в своей дипломатической почте, не понимая, что под этой кажущейся частной корреспонденцией скрывается шпионская переписка, — вспоминал Ронге. — Случайно задержанные нами письма одного высокопоставленного духовного лица привели к открытию, на которое было обращено особое внимание посольства».
Наказ для ЦРУ
В апреле 1917 года прототипом для считающегося сегодня чуть ли не всесильным ЦРУ послужил маленький офис в Вашингтоне, штат которого состоял из двух офицеров и одного писаря, а за границей многие военные атташе сотрудничали с ним по собственной инициативе и даже оплачивали большинство расходов из собственного кармана.
«Правительство США, которое уберегло нас от войны, ассигновало в этом [1917] году на разведку сумму в 11 тысяч долларов. Армия вступила в ураган великой войны вслепую», — пишет в книге «Американская разведка в годы мировой войны» ее бывший сотрудник Томас Джонсон. Впрочем, по его же признаниям, спустя всего несколько месяцев ситуация резко изменилась. Агентов, работающих на американскую разведку в Европе, было уже несколько десятков — от беспечных на вид военных до светских дам.
«Одним из лучших маневров разведывательного отдела американского штаба и в то же время самой ловкой шуткой, сыгранной когда-либо, одной армией против другой, была «эльзасская хитрость», — пишет Джонсон. — С макиавеллиевым коварством немцев предупредили о готовившемся большом американском наступлении на Эльзас; это наступление якобы должно было быть доведено до Рейна, тогда как в действительности американцы готовились к наступлению в другом районе. У полковника Конджера появилась гениальная мысль, как дезинформировать немцев. Он написал письмо [командующему экспедиционными силами США в Европе] генералу Першингу, в котором излагал план мнимого наступления в Эльзасе и бросил копию этого письма в корзину для бумаг в своей комнате в отеле, среди прислуги которого, как подозревали, был немецкий шпион. Когда Конджер вернулся, копия исчезла.
Начальник американской разведки генерал Деннис Нолан. Фото: Библиотека Конгресса США
Через несколько дней начальник германской секретной службы в Швейцарии начал получать донесения: «X. и Z., которых подозревают в том, что они являются американскими агентами, побывали во всех библиотеках, у всех книготорговцев Берна в поисках сведений об Эльзасе. Они интересовались географическими и топографическими подробностями, железными и шоссейными дорогами». Географические и топографические подробности, сведения о железных и шоссейных дорогах — это было именно то, что должна была знать вторгающаяся армия».
Также в дезинформации немцев была задействована известная американцам немецкий агентка по кличке «Беладонна», работавшая в Швейцарии, в бернском отеле. Как рассказывал Джонсон, однажды ее вызвал начальник и сообщил о том, что американцы, возможно, готовят наступление в Эльзасе и нужно попытаться проверить эту информацию. Вскоре шпионка в своем отеле смогла «подцепить» проходившего мимо якобы случайно американского офицера, и завлекла его в бар. Согласно версии, изложенной в книге Джонсона, она опоила американца и, обыскав карманы, обнаружила конверт с приказом начальника американской разведки генерала Нолана начальнику американской секретной службы в Швейцарии прислать к нему всех находящихся у него на службе людей, бывавших в Эльзасе или знавших страну и говоривших на эльзасском наречии. После этого немцы начали переброску в Эльзас свежих подкреплений, но наступление американцев началось совсем в другом месте. Джонсон в своей книге утверждает, что именно оно в итоге «добило» кайзеровскую Германию, хотя, тут, очевидно, автор дает волю воображению, что сотрудникам спецслужб свойственно не в меньшей степени, чем рыбакам.
Автор Сергей Петрунин
Свежие комментарии