Полк «Бостонов» А-20-Ж на смену «мессеру»
Интересный пример использования трофейного немецкого самолета приведен в воспоминаниях Героя Советского Союза Василия Решетникова. Дивизия АДД, где он служил, воевавшая на «Ил-4», в 1942 году несла ощутимые потери от внезапных атак немецких самолетов «Мессершмитт-110», используемых в качестве ночного истребителя.
У своего порога — бац! — и нету
Чаще всего немцы подстерегали возвращавшиеся с боевых заданий экипажи наших бомбардировщиков у аэродрома:
«В начале июня 1942 года над серпуховским аэродромом был сбит экипаж летчика Цыганкова, вернувшегося домой после всего лишь второго боевого вылета. В первой атаке «Мессершмитт-110» бросился на майора Ломова. Тот увернулся, ринулся к земле и на бреющем ушел на другой аэродром. В ту же минуту немец наткнулся на Цыганкова и в упор сразил его наповал...
Иногда кое-кто, не подозревая того, приводил «гостей» к себе домой на собственном хвосте, сам же становясь жертвой своей оплошности. Так было с Бронниковым. Молодой и толковый летчик, хорошо обстрелянный и уже познавший, казалось, все мудрости ночной войны, одним уроком пренебрег. Он, конечно, видел, но не придал особого значения самолету, идущему за ним по пятам с включенными, как и у него, бортовыми огнями. Идет — ну и пусть идет. Не он один, Бронников, шел с боевого задания — возвращался целый полк. Но вот у границ аэродрома, где в ожидании посадки скапливались самолеты, «ведомый» подтянулся метров до ста, выключил огни и выпалил густой жгут пуль и снарядов. Это был «Мессершмитт-110»! Бронников как споткнулся. Самолет завалился на крыло, опустил нос и — в землю.
Все произошло мгновенно. Тихонов (командир полка – М.К.) моментально угнал нас на другие аэродромы, а возвратясь к полудню, мы шли на посадку через еще дымившую машину.
Поражала простота развязки — не ждал, не думал. У своего порога — бац! — и нету.
Кто-то сказал (не Толстой ли?) с горестной иронией: «Каждый учится на своем опыте». Видно, так и есть. Знал ведь, как «проверять документы»: заметил привязавшегося попутчика — отверни покруче в сторону, и, если тот потянется за тобой — значит, немец. Свой сам дорогу знает и за хвостом не пойдет. Потом думай, как от того немца избавиться — то ли, выключив огни, уйти в темную сторону горизонта, прикрыв крылом в развороте факелы выхлопных газов, а может, нырнуть вниз и резко развернуться ему навстречу. Такой маневр выручал многих. Не раз спасал и меня».
Ну зачем он сбрил бороду?
По свойственной летчикам склонности к суевериям гибель товарищей иногда пытались объяснить плохими приметами:
«А вот Попеля в начале июля 42-го года подстерегли за Окой из засады. Там, в густом черном лесу, по ту сторону от нашего аэродрома, иногда по ночам вспыхивали таинственные световые сигналы. Они видны были с воздуха, даже с берега, с полкового командного пункта. А когда по тревоге мчал на те огоньки вооруженный десант или с воздуха неслись к ним пулеметные трассы, они исчезали, но потом появлялись снова. Говорили, будто это немецкие наводчики. Мы не очень верили в наводчиков, потому что их ни разу не удалось накрыть, но то, что над лесом невидимками ходили «мессера-110», знали точно. Капитан Попель, готовясь к посадке, слишком далеко зашел в сторону леса. Там он и был схвачен. Погиб весь экипаж. До сих пор помнится их уже немолодой командир — красивый, коренастый мужик с густой, холеной темно-каштановой бородой. Иногда, затеяв игру в картишки, его сверстники, из старшего поколения летчиков, посмеиваясь и подшучивая, предлагали ему большие ставки под бороду, но он берег ее, лелеял и никогда не подвергал риску публичного усекновения. А к лету, накануне трагедии, взял да и сбрил. Друзья остро переживали его гибель, но не столько задумывались над ее причинами, сколько сокрушенно, видя в том зловещий перст судьбы, не раз повторяли: «Ну зачем он сбрил бороду?».
Так горят только самолеты
Конечно, далеко не всегда атаки «мессеров»-ночников были результативными и безнаказанными. Случалось, что и стрелкам советских бомбардировщиков удавалось выходить победителями из внезапной схватки: «Глянул влево назад — и ахнул: над нами совсем рядом висела черная туша двухмоторного «Мессершмитта-110». Чернов, кажется, опередил его, запустив по черному брюху длиннющую очередь со «шкаса», но и тот успел выпустить со всех своих носовых точек мощный сноп огня, с грохотом впившийся в тело нашей машины. Круто, с резкой потерей высоты, заваливаю разворот влево. Даже обороты прибрал моторам, чтоб сократить радиус разворота. Но уже вижу: приборная доска разнесена в клочья, на центроплане множество дыр. Когда земля оказалась совсем рядом и я дал газ обоим моторам, левый уже полных оборотов не давал, а нагрузка на руле высоты возросла неимоверно — самолет задирался вверх. Но самое страшное было в другом — в передней кабине застонал и умолк Вася Земсков. «Какая скорость? Можем ли мы держаться в воздухе или сейчас рухнем? Может, лучше, пока не упали, сесть вон на ту белую плешину?..»
— Чернов, Неженцев, что на ваших приборах?
— Высота 200, скорость 240.
Ого, жить можно.
— Где истребитель?
— Горит на земле!
Действительно, сзади, за правым бортом, ярким пламенем сверкал костер. У своего порога — бац! — и нету.. Этот «наш». Ловко подцепил его Чернов. Но, я думаю, такую массивную колоду, как «Мессершмитт-110», одной даже очень длинной очередью свалить трудно. Скорей всего, Николай убил пилота».
Но чаще победителем из воздушной дуэли выходил «мессер». Вооружение его только в носовой части состояло из 2 пушек MG-FF калибра 20 мм и 4 пулеметов MG-17 калибра 7,92 мм.
Стрелки на Ил-4 с 7,62-мм пулеметами ШКАС или 12,7-мм УБТ такой огневой мощью не обладали.
Наш, советский «мессер»
Убедиться в том, что «Мессершмитт-110» в умелых руках превращается в грозу ночного неба, немцам довелось и на собственном горьком опыте:
«И вдруг у нас на стоянке появился «Мессершмитт-110». Самый настоящий, боевой. Где-то его прихватили, целенького и тепленького, а наш комдив Евгений Федорович Логинов, дознавшись про это, настоял на передаче трофея ему. Инженеры осмотрели немца, довели до ума, обратили в «нашу веру», нарисовав вместо крестов красные звезды, после чего Евгений Федорович немного полетал на нем и отдал Вячеславу Опалеву, летчику из братского полка. Слава быстро «приручил» его и по ночам вместе со своим штурманом Женей Окороковым стал навещать немецкие аэродромы. Там он обычно становился в очередь за идущим на посадку самолетом и, когда тот, включив фары, весь был поглощен предстоящей посадкой, бил его сверху прямо в загривок со всех четырех точек. Горящий немец тут же зарывался носом в землю, а Слава исчезал. Аэродромы из полета в полет он предусмотрительно менял, и ему удалось сбить немало машин. Но немцы насторожились, стали всматриваться в поведение соседних самолетов, требовали переговорных «квитанций», подачи условных сигналов. Слава, чувствуя это, не лез на глаза, шел на другой аэродром, а иногда вместо воздушной атаки прибегал к штурмовке самолетов на земле.
Все шло как нельзя лучше, пока однажды на рассвете, возвращаясь домой с очередного удачного вояжа, он не попал в районе Тулы под обстрел наших зенитчиков. И — надо же! — срезали с первого залпа. Недаром немцы, ни во что не ставя своих зенитчиков, в превосходных степенях и с откровенной завистью отзывались о советских, в отличие от истребителей, котировавшихся у немцев по той же шкале ценностей несколько в иных соотношениях.
Самолет пришлось покинуть. Деревенский народ, сбежавшийся к парашютистам, прыгнувшим с фашистского самолета, на котором в пожаре из-под звезд стали обнажаться кресты, обошелся с ними круто, не желая вслушиваться в отчаянную попытку объясниться, пока Слава Опалев, этот интеллигентнейший и воспитанный человек, не оглушил их отборным русским «клером». Мужики опешили, враз поверили в родство душ и остановились, признали своими. Потом долго извинялись и до вечера, пока за экипажем не прилетели их командиры, исцеляли примочками, кормили и угощали самогоном.
Опалев снова пересел на «Ил-4», но пролетал недолго. В темную, в весенних разливах ночь сорок третьего года, возвращаясь с боевого задания на подбитой машине с горящим мотором, постепенно теряя высоту, он сумел перетянуть линию фронта и, скользя почти над самой землей, приказал экипажу покинуть самолет, намереваясь оставить его последним. Но по курсу возможного падения самолета вдруг прорисовалась деревня, и пока он ее перетягивал, высота для прыжка иссякла: парашют не успел наполниться. Крестьяне там и похоронили его — на берегу речки Белички, у деревни Машкино, Курской области.
Комдив Логинов с идеей применения «свободной охоты» не расставался, развивал ее дальше и вскоре стал формировать новый специальный полк охотников-блокировщиков на американских самолетах А-20-Ж — «Бостонах», как их называли попроще. Легкая двухмоторная машина с мощным артиллерийским неподвижным вооружением (к слову, смонтированным нашими специалистами) в носу фюзеляжа, с хорошим запасом бомб в люках была в самый раз для блокировки аэродромов истребительной авиации, борьбы с зенитными батареями и воздушной охоты».
К сожалению, неизвестно, как в 1942 году исправный немецкий самолет оказался у советских летчиков. Но использовали они его чрезвычайно удачно. Причем такое использование целиком и полностью зависело от смелых и умелых летчика и штурмана, способных быстро освоить чужую машину. Но долго блестящая импровизация продолжаться не могла. И совершенно естественно, что на смену «мессеру»-одиночке пришел полк «Бостонов».
Любопытно было бы узнать – как немцы оценили бы мнение Решетникова относительно профессионализма советских и немецких зенитчиков и истребителей? Не исключено, что могло бы прозвучать диаметрально противоположное суждение.
Звезды на их крыльях были прекрасно нам видны
Надо отметить, что немцы также использовали трофейные советские самолеты. Вот что буквально в самом начале войны довелось пережить военному корреспонденту и писателю Константину Симонову:
«Наконец часа через три над лесом низко прошло звено И-15. Мы вскочили, довольные, что наконец-то появились наши самолеты. Но они полили нас хорошей порцией свинца. Несколько человек рядом со мною было ранено — все в ноги. Как лежали в ряд, так их и пересекла пулеметная очередь.
Мы думали, что это случайность, ошибка, но самолеты развернулись и прошли над лесом во второй и в третий раз. Звезды на их крыльях были прекрасно нам видны. Когда они в третий раз прошли над лесом, кому-то из пулемета удалось сбить один самолет. Туда, где горел этот самолет, на опушку, побежало много народа. Бегавшие туда говорили, что из кабины вытащили труп полу сгоревшего немецкого летчика. Не понимаю, как это получилось. Остается думать, что немцы в первый день где-то захватили несколько самолетов и научили своих летчиков летать на них. Во всяком случае, впечатление у нас осталось удручающее».
Кажется странным, что немцы использовали такое откровенное старье, как И-15. К лету 1941 года даже И-15 бис устарел. Но для создания паники и неразберихи И-15 вполне подходил. После такой воздушной атаки командирам трудно было удержать красноармейцев от стрельбы по любым воздушным машинам, даже со звездами на крыльях.
И использованный в 1942 году советскими летчиками «Мессершмитт-110» также мог не раз спровоцировать немецких зенитчиков на «дружественный огонь» по своим самолетам.
Свежие комментарии