США вовсе не стремились занять место на первой линии огня. Они сначала собирались воевать до последнего русского, немецкого, японского и даже английского солдата. Рузвельт и его соратники были уверены, что у них всё получится.

И у Вашингтона были для этого все основания. Ещё в 1920-е годы военно-морская разведка США сосредоточила внимание на раскрытии кодов японского флота. С 1920 года агенты ФБР регулярно тайком пробирались в японское консульство в Нью-Йорке. Они сфотографировали японские шифровальные книги. Ещё несколько лет ушло на взлом сложного шифра. А вносимые японцами новшества привели к серии новых взломов в 1926-1927 гг. В итоге со второй половины 1920-х годов спецслужбы США могли читать секретную переписку японского флота, т. н. красный код (по цвету переплётов, в которых американские криптологи держали свои работы). Это обеспечило серьёзное преимущество американскому флоту над японским.

Американская разведка имела серьёзное техническое преимущество над противником. С 20-х годов военно-морская разведка США разворачивает сеть постов перехвата радиограмм и переговоров по радио японского флота. Уже в середине 20-х годов такие посты были установлены в дипломатических представительствах в Шанхае и Пекине. В дальнейшем мощные станции радиоперехвата появились на Филиппинах, Гуаме, в Калифорнии и во Флориде. Станции С на острове Байнбридж у Сиэтла на Тихоокеанском побережье США и станция Х на острове Оаху были специально нацелены на Японию. Военная разведка имела свою сеть станций радиоперехвата. Таким образом, в США создавали такую систему, чтобы практически ни одно сообщение, переданное из Японии японским кораблям или между ними, не прошло мимо американской радиоразведки. А количество шифрованных материалов, исходивших из Японии по мере приближения к войне, настолько увеличилось, что с 1940 года для упорядочения работы военно-морская и военная разведка США разделили между собой функции: по нечетным дням ими занималась первая, а по чётным — вторая.

В 1937 году американский флот вводит в действие против Японии Центрально-тихоокеанскую стратегическую сеть выявления местонахождения объектов. По огромной дуге от Кавите на Филиппинах через Самоа, Мидуэй, Гавайи до Дотч-Харбор на Аляске расположились специальные радиостанции с очень чувствительными антеннами. Эти станции позволяли по направлению сигнала обнаруживать корабль, повторными прослушиваниями устанавливали его курс и скорость. В конце 30-х годов американцы считали, что знают, где находится каждый японский корабль. При условии, если потенциальный противник не прибегал к радиомолчанию. Кроме того, американцы недооценили эффективность контрмер — частую смену позывных, ложные радиосообщения, имитация оживленных переговоров и т. д. В итоге американские офицеры и сотрудники работавшие в радиоотделе 14-го военно-морского округа на Гавайях были убеждены, что ни один японский корабль не проскользнет незамеченным в западной (от США) части Тихого океана.

Ещё одну победу американские спецслужбы одержали перед самой войной. Разведка раскрыла тайну японской шифровальной машины. Самый важный правительственный код Японии — «розовый» читался без труда американцами. Японские специалисты не допускали и мысли о том, что код можно взломать — машина давала миллионы комбинаций. Однако это случилось. Группа криптоаналитиков во главе с У. Фридманом в августе 1940 года после 20-месячного труда представила дешифрованные тексты «розового кода». Высшее военно-политическое руководство США было в курсе «чуда». Важнейшая шифр-переписка Токио для них теперь была открытой книгой. Из 227 шифрованных документов между Токио и японским посольством в США, касавшихся американо-японских переговоров в феврале-декабре 1941 года, не были перехвачены только 4! То есть в Вашингтоне были в курсе всех политических тайн Японской империи. Но с военными тайнами дело было сложнее, чем думали в Америке. Коды были менее сложными, но более многочисленными, а американские аналитики раскрыли только часть из них.

До нападения Германии на СССР американская дипломатия выигрывала время, демонстрировала миролюбие, готовность найти компромисс в дальневосточных делах, особенно по китайскому вопросу, чтобы избежать обострения отношений между Японией и США. В Вашингтоне знали о том, что Германия атакует Советский Союз. А когда американское правительство убедилось, что до начала германо-советской войны остались считанные часы, государственный секретарь Хэлл взял совершенно иной тон. 21 июня 1941 года японский посол Номура получил из рук госсекретаря американскую ноту. Вашингтон сообщил, что японо-китайское соглашение должно строиться «на взаимном уважении суверенитета и территории», хотя вопрос о выводе японских войск из Китая и статус Маньчжоу-Го подлежали дальнейшему обсуждению. Принципы равных экономических возможностей (в которых США имели полное преимущество) должны были применяться не только в районе юго-западной части Тихого океана, а по всему Тихому океану. Также Хелл заявил японскому послу, что верность Токио Тройственному пакту (Берлин, Рим и Токио), «выражает политику, которую нельзя игнорировать». Таким образом, Вашингтон дал понять Токио, что не даст японцам установить свою сферу влияния в Азиатско-Тихоокеанском регионе, сохранить свои завоевания в Китае и т. д.

В Токио, в отличие от Вашингтона, не были информированы о том, что Германия 22 июня 1941 года атакует Советский Союз. Японское правительство узнало о начале германо-советской войны вместе с остальным миром. Вновь, как и в 1939 году, Германия поставила японского союзника перед свершившимся фактом. Это усилило партию японских милитаристов, которая говорила о необходимости повернуть острие удара на юг. Встал вопрос об отношении к этой войне. Сторонники войны с СССР оказались в меньшинстве. Император был настроен скептически. Командование сообщало, что Квантунская армия ещё не оправилась от разгрома на Халкин-Голе и слабее советских войск на Дальнем Востоке. Базы советской авиации и флота рядом, а от Владивостока до Токио по воздуху — рукой подать. Поэтому было решено, что раз Берлин за ранее не уведомил Токио о своих планах атаковать СССР, то для подготовки к войне с русскими потребуется не менее шести месяцев.

Квантунскую армию продолжали усиливать. В Маньчжурию непрерывным потоком шли подкрепления. 6 августа 1941 года заместитель американского военного атташе в Китае докладывал: «Хотя нельзя сделать точных выводов из противоречивых сообщений, большинство склоняется к тому, что Япония вторгнется в Сибирь. В течение июня в Маньчжурию перебрасывались войска и различное снаряжение. Больше того, в Северном Китае изъято большое количество рельсов, подвижного состава, оборудования, и всё это через Тяньцзинь направлено в Мукден». 25 сентября из Токио в том же духе сообщал американский военный атташе Г. Кресвелл: Большая часть вновь мобилизуемой мощи Японии направляется в Маньчжурию. Здесь считают… что в случае краха России японцы разрешат северную проблему… с разрешения или без разрешения Германии». В середине сентября американский офицер связи в Сингапуре полковник Ф. Бринк сообщал: британцы считают, что они имеют «по крайней мере четыре месяца для укрепления своих стратегических позиций… ибо японцы сосредоточили свои силы для наступления на север и не могут быстро переключить их на южное направление».

Казалось, что Япония вскоре ударит по СССР. К началу 1942 года численность Квантунской армии перевалила за миллион бойцов, количество танков удвоилось, а самолетов утроилось. В Корее развернули новую армию. Как отмечали в США «эта мобилизация и сосредоточение наземных и воздушных сил были величайшими во всей предшествовавшей истории японский армии». 2 июля из Токио в Берлин сообщили: «Япония готова ко всем возможностям в отношении СССР, чтобы соединиться с Германией в активной борьбе с коммунизмом и уничтожению коммунистической систему в Восточной Сибири». Японский посол Осима в Берлине передал ноту и дополнительно сообщил Риббентропу: «Если бы вы, немцы, своевременно уведомили нас, что собираетесь скоро воевать с Россией, мы бы уже подготовились».

Решения японского императорского совещания не были тайной для Вашингтона. У США в это время было четыре комплекта оборудования для дешифровки японского «розового кода» — два в Вашингтоне, в распоряжении армии и флота, один у командующего американским флотом в азиатских водах на Филиппинах. Четвертый первоначально предназначался для командующего Тихоокеанским флотом адмирала Х. Киммеля. Но летом 1941 года этот комплект передали Великобритании. Считалось, что Тихоокеанский флот на Гавайях обеспечивается достаточным количеством информации из Вашингтона.

Таким образом, в Вашингтоне решили, что война Японии против СССР по-прежнему неизбежна.Япония активно готовится к войне с Советском Союзом. При этом американские военные были убеждены, что вермахту потребуется от шести недель до двух месяцев до полного разгрома советских вооруженных сил. 23 июня военно-морской министр Ф. Нокс писал президенту: «Гитлеру потребуется от шести недель до двух месяцев, чтобы расправится с Россией». Военный потенциал Союза американские военные оценивали низко. Белый дом и госдепартамент не ставили под сомнение эту оценку. А Токио собирался начать боевые действия против СССР в момент, когда силы русских будут подорваны. Поэтому в Соединенных Штатах не сомневались, русско-японская война неизбежна, и вскоре начнется.

Исходя из этого вывода, командование Тихоокеанского флота было информировано, что вскоре Япония аннулирует пакт о нейтралитете с Россией и нападет на неё. Командующие американских гарнизонов на Филиппинах и Гавайях, а также в других местах, были предупреждены, что возможна японская агрессия против голландских или британских владений, но наиболее вероятный объект — это Советский Союз. Начальник штаба армии Дж. Маршалл сообщал: «Договор о нейтралитете будет аннулирован, и основные военные усилия Японии будут направлены против приморских областей России, возможно, в конце июля или будут отложены до краха в Европейской России».

После нападения Германии на СССР Соединенные Штаты заявили, что они на стороне советского народа и готовы оказать помощь. Американские военные, исходя из военной целесообразности, предлагали немедленно вступить в войну в Европе, чтобы США не остались в одиночестве перед мощной коалицией врагов, после того как Германия сокрушит СССР и будет разбита Англия. Руководитель военно-морскими операциями США Гарольд Старк говорил о необходимости начать эскортирование конвоев в Англию, что наверняка вовлекало США в войну против Германии. Военно-морской министр Ф. Нокс также отмечал необходимость использовать начало войны Германии против России и нанести сильный удар, «чем раньше, тем лучше». Военный министр Г. Стимсон в письме Ф. Рузвельту 23 июня настаивал: «Мы должны действовать быстро и преодолеть первоначальные трудности, прежде чем Германия вытащит ноги из русской трясины». Их поддерживал и министр внутренних дел Г. Икес, который писал президенту США также 23 июня: «Если мы не выступим в войну сейчас, мы окажемся без единого союзника в мире, когда придёт наш черед». Схожую позицию занимал и министр финансов Г. Моргёнтау.

Однако большая часть американских министров и военных не понимали настоящего курса хозяев Вашингтона. Их главной целью было максимально долго оставаться вне войны. Министры — Нокс, Стимсон, Икес — были за войну с Германией, так как она была связана схваткой с Советским Союзом. Рузвельт и Хэлл , занимавшиеся внешней политикой США, были против немедленного выступления. Германо-советская война была гарантией того, что в ближайшее время столкновение США с Германией невозможно. Германо-советская война полностью устраивала хозяев Вашингтона.

Казалось, что теперь единственная проблема — это позиция Японии. Японская империя должна была атаковать СССР, и тогда хозяева США могли бы реализовать все свои замыслы по будущему мировому порядку. Избежав схватки с Японией, Америка получала возможность вступить в мировую войну только тогда, когда это ей будет нужно. Но пассивно сидеть было нельзя: Япония готовилась выступить не только на севере, но и на юге. Американская дипломатия должна была действовать и так, чтобы не подставить Соединенные Штаты под удар Японии.

Тем временем японцы продолжали экспансию во Французском Индокитае. Ещё в сентябре 1940 года Япония добилась от режима Виши согласия на ввод своих войск в северную часть Французского Индокитая. Дальнейший захват затянулся. В Индокитае начались восстания под началом коммунистов. Против повстанцев совместно действовали японские и французские колонизаторы. Только к концу весны 1941 года японцы смогли подготовиться к захвату оставшейся части страны, но отложили действия до выяснения ситуации между Германией и СССР. Вскоре после того как Германия атаковала СССР, Япония потребовала от французов занять стратегические пункты в Южном Индокитае. 21-23 июля были подписаны соответствующие соглашения и японские войска начали оккупацию южной части Французского Индокитая. Таким образом, Япония выходила на ближайшие подступы к Сингапуру, Голландской Индии и Филиппинским островам.

В США были озабочены этим продвижением японцев на юг. Вашингтон давал «зеленый свет» на движение Японии на север, на японское продвижение на юг Штаты всегда реагировали болезненно. Так, за установление в сентябре 1940 года японского контроля над северной частью Индокитая последовало введение системы лицензий на экспорт из США в Японию некоторых видов стратегических материалов и сырья. Правда, большинство ограничений остались только на бумаге. К примеру, импорт чугуна, листовой стали и металлического лома в Японию из США в 1941 году увеличился против 1940 года в среднем в 4 раза. Крутых мер в области торговли с Японией, способных резко обострить отношения двух держав, американское правительство не проводило и не собиралось.

При этом политика отдельных министров, не имевших доступа к полной информации по курсу Вашингтона, входила в противоречие с политикой Белого дома. Так, в начале 1941 года министр внутренних дел Икес был назначен ещё на один пост — руководителя управления по распределению горючего для целей национальной обороны. Он вскоре выяснил, что огромное количество бензина и нефти, необходимых американским вооруженным силам, экспортируется в Японию. В конце июня он своей властью ввёл эмбарго на вывоз горючего в Японию из портов Атлантического побережья и Мексиканского залива США. Министр здраво рассудил, что нельзя продавать стратегическое сырье потенциальному противнику, уже завтра японские самолеты и корабли могут атаковать США. Однако президент смотрел на это дело иначе. Он немедленно отменил распоряжение Икеса.

Рузвельт спросил министра: будет ли он выступать за эмбарго, если «введение его нарушит непрочное равновесие на чашах весов и побудит Японию выбрать между нападением на Россию и нападением на Голландскую Индию». Далее Рузвельт отметил: «Речь идёт не об экономии горючего, а о внешней политике, которой занимается президент и под его руководством государственный секретарь. Соображения в это области сейчас крайне деликатны и весьма секретны. Они не известны и не могут быть известны Вам или кому-нибудь другому. За исключением двух указанных лиц… президент и государственный секретарь — полностью согласны в отношении экспорта нефти и других стратегических материалов, зная, что в настоящих условиях, как они нам известны, данная политика наиболее выгодна для Соединенных Штатов».

В другом письме Икесу 1 июля Рузвельт подчеркнул: «… японцы дерутся между собой насмерть, пытаясь решить, на кого прыгнуть: на Россию, в сторону Южных морей (тем самым связать свою судьбу окончательно с Германией), или они будут продолжать «сидеть на заборе» и более дружественно относится к нам. Никто не знает, какое решение будет принято в конечном счёте, но, как Вы понимаете, для контроля над Атлантикой нам крайне необходимо сохранить мир на Тихом океане».

Линкор «Аризона», потопленный в результате налета японских самолетов на Перл-Харбор

Продолжение следует…