Кам’янець-Подільська фортеця

Она до сих пор живёт в том маленьком приграничном городке на Подолье, где я провела 18 лет своей сознательной жизни и где мои корни — там родилась, жила и умерла моя бабушка по отцу, там могила прабабки.

Город был основан армянами на месте переправы через Днестр. Торговое бойкое место. Всегда был поголовно русскоязычным. Население на процентов 60 было еврейским, остальные проценты приходились на украинцев, русских, армян, цыган, молдаван и поляков.

Было две русских школы и три украинских — так положено было при советской власти, УССР же, как ни как! Эти две русские школы всегда были переполнены. Кроме всего прочего, в городке размещалась военная часть, и, естественно, дети офицеров — всех национальностей — учились в этих школах.

Конечно, евреи постепенно все уехали. Первая волна эмиграции была ещё в 70-х, остальные покинули городок в 90-х и позже. На их место ринулись понаехи из окрестных сел. Кстати, села в окрестностях тоже не все сплошь украинские: много польских, есть даже хутора русских старообрядцев.

С приходом незалежности началась ползучая украинизация. Сначала одну школу закрыли, потом, через лет пять, оставшаяся русская стала украинской. Правда, были русские классы, но и их постепенно прикрыли. Никто особенно не протестовал. Всем казалось, что двуязычие, пусть и навязанное, не так страшно: ведь детям потом придётся поступать, а ВУЗы все сплошь украиноязычные. Страшно стало потом, когда оказалось, что дети реально свой родной русский язык коверкают, писать на нем не умеют совсем, читать на русском не приучены (да и вообще читать не приучены, потому что на мове читать нечего)!

Да, безусловно, мы сами виноваты. Это факт.

И первые нацики-руховцы нам казались безобидными фриками. А сейчас там полная победа революции гидности, естественно.

И вот я ей говорю, подруге: как ты там, в этом всем, живёшь? Она отвечает: да вот, живу. Все там же, в школе преподаю. Все знают, что мы «сепары» (она, да ещё одна наша подруга, она раньше русский преподавала, но заставили переучиться на преподавателя зарубежной литературы — да ещё один учитель, из Луганска, переселенец). Но трогать — пока не трогают. Мы молчим, ни с кем не спорим. А психологически — тяжко. Очень.

Говорит, в школу открыто приезжают поляки-эмиссары, агитируют выпускников поступать в ремесленные училища, обещают потом трудоустройство. Видимо, скоро вся молодёжь и уедет — работы нет, перспектив нет, надежд нет. Одни лозунги и крики «СУГС!»

Вот так национализм постепенно уничтожает город, которому 750 лет, со своей уникальной атмосферой, историей, традициями…

Печаль…

Хельга Грин