Five things I learned about Russia last week
I was in Sochi all last week with a healthy fraction of the Russian foreign policy elite. Here's what I learned.
The hard-working staff here at Spoiler Alerts hasn’t completely recovered from the jet-lag that comes with leaving Sochi at 2:30 in the bleeping a.m. to get back to the United States. But enough brain function has returned to make some observations about what I learned from my days in Sochi at the Valdai Discussion Club:
1) Russian-American relations are going to be bad for a good long spell. Regardless of the nationality or ideological predisposition of the participant, everyone attending Valdai thought this to be true.Bloomberg’s Marc Champion offers up a concise summary of the mood at the conference.
The disturbing part of this is how easy it is for both side to engage in anAiring of Grievances. By now Russian officials have a hardened line of discourse about How We Got Here that starts with the end of the Cold War, goes on to Kosovo, proceeds to Iraq and the dissolution of the ABM Treaty, continues through the 2008 Bucharest Summit about NATO enlargement, and then ends with some shots at U.S. policy in Libya and Syria. From Vladimir Putin on down, the brief against America is clear, concise and pretty damn compelling to Russians.
American interlocutors have their own doppelgänger version of this narrative, of course. It usually starts with Putin’s crackdown on internal opposition, goes on to Georgia, focuses a lot on Ukraine and Syria, notes Russian support for some unsavory Western politicians, mentions Moscow’s pressure on the Baltic states, perambulates around cyber, and closes with rumored interference in the U.S. election. Bear in mind that anyone attending Valdai is by definition pretty far from being an anti-Russian hardliner, and yet this is an easy brief to put forward.
At best, experts on both sides see a short-term future in which there is solid crisis management to handle the sensitive sports of the bilateral relationship. No one was terribly optimistic.
2) Russia’s grand strategy is for Russia to be treated like a great power. That’s it. A lot of high-ranking Russian officials came to chat, and the questions from the participants were quite good. But one exchange stood out. A non-American noted that Russia’s pre-2008 rhetoric toward the U.S. was, essentially, “We disapprove of your revisionist actions in the world but will not take similar actions because we believe in Westphalian sovereignty.” The post-2008 rhetoric has been, essentially, “We get to do what you’ve done in the past.” This non-American then asked a Russian official how, exactly, this recent turn made Russia any better than the United States?
The official harrumphed a lot and gave no real answer.
Russians are clearly enjoying the perception that they are back in the Great Game of international relations. That said, if Russian officials have a grand strategy about what the future holds, they are not articulating it well. For all the superficial claims about the pivot to China, Russian officials seemed awfully obsessed with their relations with the West. There was a lot of talk about the return to multipolarity. However, when asked how this multipolarity would affect, say, Eurasian integration, there was a lot of hand-waving.
The effect of this is to have Russian officials repeatedly stress issue areas where Russia is truly a great power. This meant lots of talk about Syria, Russia’s neighbors and . . . nuclear weapons. Lots of conversations about nuclear weapons. Indeed, that last point seems to have Russiancommentators sounding even more hysterical than American commentators.
3) Russia’s economy is not in great shape. Nothing was said at Valdai that contradicted Arkady Ostrovsky’s acute diagnosis of Russia’s political economy in the Economist from last week. Indeed, some officials confirmed the economic policy problems that were discussed in that survey. Sanctions and low energy prices have hurt the Russian economy. The surge in state ownership and repeated changes to the tax code have deterred private-sector investment. Russia’s demographics are a disaster. None of this was disputed.
4) Vladimir Putin is, like, super-passive-aggressive. Props to the Russian leader — he took questions from the participants for more than two hours, and seemed perfectly at ease doing so. But when the conversation turned to sensitive flash points, he got very snarky. Considerthis answer about possible Russian interference in the U.S. election:
I think that this idea, inserted into the public consciousness in the middle of the U.S. presidential campaign, pursues the sole aim of supporting those defending the interests of Ms. Clinton, the Democratic Party candidate, in her fight against the Republican Party candidate, in this case, Donald Trump.
How is this done? First, they create an enemy in the form of Russia, and then they say that Trump is our preferred candidate. This is complete nonsense and totally absurd. It’s only a tactic in the domestic political struggle, a way of manipulating public opinion before the elections take place. As I have said many times before, we do not know exactly what to expect from either of the candidates once they win.
We do not know what Mr. Trump would do if he wins, and we do not know what Ms Clinton would do, what would go ahead or not go ahead. Overall then, it does not really matter to us who wins. Of course, we can only welcome public words about a willingness to normalize relations between our two countries. In this sense, yes, we welcome such statements, no matter who makes them. That is all I can say, really.
Those are his words, but the transcript does not do justice to Putin’s tone. Rhetorically, Putin kept nominally declaring that he didn’t care who won the U.S. election, all the while venting his spleen about Hillary Clinton. And it’s interesting that Putin’s line about this so perfectly parallels Donald Trump’s line.
5) The last great liberals of the world are in East Asia. Russian officials wanted to talk about the rise of populism in the West, the new Cold War, and a burgeoning Eurasian community. Other, more radical participants wanted to talk about the crises in globalization and global capitalism.
There were a lot of participants from the Pacific Rim, however, and they were nearly unanimous in thinking that all this talk was very problematic. East Asian participants were unanimous in thinking that Brexit was a bad idea. Whenever a participant railed against the inequalities posed by globalization, they would shake their heads sadly and dismiss the comments. Whenever someone raised Sino-American disagreements, Chinese interlocutors would downplay any surge in tensions. The Chinese in attendance were happy to talk Eurasian integration, but to them the key driver for that will be One Belt, One Road and not the Eurasian Economic Union or the Shanghai Cooperation Organization.
The Washington Post, США Дэниел Дрезнер (Daniel W. Drezner)
Всю прошлую неделю я провел в Сочи вместе с большим количеством представителей российской внешнеполитической элиты. Вот что мне удалось узнать.
е не полностью восстановлена способность обсуждать в блоге Spoiler Alerts сложные вопросы, нарушенная в результате разницы во времени и необходимости вылететь из Сочи в Соединенные Штаты в невообразимые 2:30 ночи. Однако достаточное количество мыслительных функций уже восстановлено, и появилась возможность сформулировать некоторые мысли относительно того, что я узнал во время моего пребывания в Сочи и участия в работе Дискуссионного клуба «Валдай».
1) Российско-американские отношения будут оставаться плохими в течение длительного периода времени. Независимо от национальности и идеологической предрасположенности участников клуба «Валдай» все они считают подобную оценку правильной. Марк Чемпион (Mark Champion) из компании Bloomberg, со своей стороны, предлагает краткое описание настроений в ходе работы этого форума.
Тревожная часть этого перечня состоит в том, насколько легко для обеих сторон ввязаться во взаимный обмен обвинениями. В настоящее время российские официальные лица придерживаются более жесткой линии в отношении дискурса по поводу того, как мы дошли до такого состояния — перечень начинается с момента окончания холодной войны, затем упоминается Косово, Ирак и расторжение договора по ПРО, а также саммит НАТО в 2008 году в Бухаресте по поводу расширения НАТО, а завершается он несколькими выпадами в отношении американской политики в Ливии и в Сирии. И у всех, начиная с Владимира Путина и далее вниз по списку, резюме относительно Америки ясное, точное и очень даже привлекательное для русских.
У американских собеседников, разумеется, есть своя двойниковая версия данного нарратива. Обычно она начинается с подавления Путиным внутренней оппозиции, а затем переходит к Грузии, много внимания уделяется Украине, а еще говорится о российской поддержке некоторых сомнительных западных политиков, упоминается давление Москвы на прибалтийские государства, затрагиваются вопросы киберпространства, а заканчивается слухами о вмешательстве в американские выборы. Следует иметь в виду, что все присутствовавшие на заседании клуба «Валдай» по определению были весьма далеки от того, чтобы быть сторонниками жесткой антироссийской линии, и, тем не менее, такого рода перечень нетрудно составить. В лучшем случае, эксперты с обеих сторон рассматривают краткосрочные перспективы, в которых присутствует основательное кризисное управление для чувствительных вопросов двусторонних отношений. Никто из участников особого оптимизма не проявляет.
2) Большая стратегия России состоит в следующем — Россию должны воспринимать как великую державу. И все. Многие высокопоставленные российские официальные лица приехали на эту встречу, и вопросы от участников были достаточно хорошими. Однако один обмен мнениями показался наиболее примечательным. Один из неамериканских участников заметил, что российская риторика до 2008 года в основном звучала так: «Мы осуждаем ваши ревизионистские действия в мире, но мы не будем предпринимать подобных шагов, поскольку мы верим в принцип суверенитета Вестфальской системы». А вот как в основном звучит эта риторика после 2008 года: «Мы вынуждены делать то, что вы делали в прошлом». Этот неамериканец затем спросил одного российского чиновника: «А чем Россия после такого поворота лучше Соединенных Штатов?»
Российский чиновник долго мялся, но так и не дал реального ответа. Русские явно наслаждаются сознанием того, что они вернулись в Большую игру международных отношений. Но даже если у российских официальных лиц и есть большая стратегия относительно того, что готовит нам будущее, они не очень внятно ее излагают. Несмотря на все поверхностные заявления относительно разворота в сторону Китая, российские чиновники, кажется, страшно зациклены на своих отношениях с Западом. На форуме было много разговоров о возвращении к многополярности. Но когда я спросил, как эта многополярность повлияет, скажем, на евразийскую интеграцию, в ответ я получил только размахивание руками.
В результате российские официальные лица постоянно уделяют внимание тем вопросам, в которых Россия на самом деле является великой державой. Это означает много разговоров о Сирии, о соседях России и… о ядерном оружии. Много бесед о ядерном оружии. Создается впечатление, что этот вопрос у российских комментаторов звучит еще более истерично, чем у американских.
3) Российская экономика не в самой лучшей форме. На заседании клуба «Валдай» не было сказано ничего из того, что противоречило бы проницательному диагнозу российской политической экономии, сделанному Аркадием Островским (Arkady Ostrovsky) на прошлой неделе в журнале Economist.
В действительности, некоторые официальные лица подтвердили наличие проблем в области экономической политики, которые затрагиваются и в упомянутом обзоре. Значительный рост доли собственности государства и постоянные изменения в налоговом кодексе отпугивают частные инвестиции. Российская демография находится в катастрофическом состоянии. Никто этого не стал оспаривать.
4) О Владимире Путине можно сказать — он вроде как супер-пассивно-агрессивный. Нужно отдать должное российскому лидеру — он отвечал на вопросы участников больше двух часов, и, казалось, делал это совершенно непринужденно. Но когда разговор затрагивал чувствительные темы, он становился весьма вспыльчивым. Оцените его ответ на вопрос относительно возможного вмешательства России в американские выборы:
«Сама идея вброшена в общественное сознание в ходе президентской кампании в Соединенных Штатах, на мой взгляд, только с одной целью — с целью борьбы тех, кто защищает интересы кандидата от Демократической партии госпожи Клинтон в борьбе с представителем Республиканской партии, в данном случае с господином Трампом.
Как это делается? Во-первых, создается образ врага в виде Российской Федерации, в виде России, а потом объявляется, что Трамп — наш фаворит. Это полный бред и полная чушь! Это просто способ внутриполитической борьбы, способ манипулирования общественным мнением накануне президентских выборов в самих Соединенных Штатах. Да, на самом деле я много раз говорил, хочу повторить: мы не знаем, как поведет себя любой из кандидатов, который добьется победы.
Мы не знаем, как поведет себя господин Трамп, мы не знаем, как поведет себя госпожа Клинтон, если она будет избрана, что там будет исполнено, что не исполнено. Поэтому по большому счету для нас это более или менее безразлично. Но, конечно, мы не можем не приветствовать слова, мысли намерения, о которых публично говорится, о нормализации отношений между Соединенными Штатами и Россией. И в этом смысле мы, конечно, приветствуем такие заявления, от кого бы они ни исходили. Вот, собственно говоря, и все».
Вот сказанные им слова, однако их изложение не передает тона Путина. С точки зрения риторики, Путин продолжал формально заявлять о том, что ему безразлично, кто именно победит на выборах в Соединенных Штатах, однако он все время давал выход своему неприязненному отношению к Хиллари Клинтон. И интересно то, что линия Путина по этому вопросу представляет собой точную параллель с линией Трампа.
5) Последние великие либералы мира находятся в Восточной Азии. Российские официальные лица хотели обсуждать вопрос о росте популизма на Западе, о новой холодной войне, а также о растущем евразийском сообществе. Другие, более радикально настроенные участники, хотели говорить о кризисе глобализации и о глобальном капитализме.
Однако на заседании клуба «Валдай» было немало представителей тихоокеанского рубежа, и они были почти все едины в том, что все эти разговоры весьма проблематичны. Участники из Восточной Азии были едины во мнении, что брексит является плохой идеей. Когда один из участников подверг резкой критике вызванное глобализацией неравенство, они грустно качали головами и не соглашались с прозвучавшими комментариями. Как только кто-то поднимал вопрос о китайско-американских отношениях, китайские участники начинали отрицать какое-либо усиление напряженности. Присутствовавшие китайцы охотно говорили о евразийской интеграции, однако для них ключевым драйвером является проект «Один пояс и один путь» (One Belt, One Road), а не Евразийский Экономический Союз и не Шанхайская организация сотрудничества.
Дэниел Дрезнер — профессор кафедры международной политики Школы права и дипломатии имени Флетчера Университета Тафтса.
Свежие комментарии