В нашей стране в местах, освященных пролитой кровью защитников, картины прошлого как будто встают в сознании. Одно из таких мест — 95-й километр Новорижского шоссе, подмосковная деревня Федюково. Памятный крест и обелиск с фамилиями павших здесь воинов напоминают о трагических и в то же самое время величественных событиях, происшедших в ноябре 1941 года.

Весь мир знает о подвиге воинов генерала Панфилова, защитивших рубежи столицы. Гораздо меньше известно о бессмертном подвиге совершенном, практически в тех же местах казаками 4-го кавалерийского эскадрона 37-го Армавирского кавалерийского полка 50-й Кубанской кавалерийской дивизии 2 кавалерийского генерала Доватора корпуса.

Утро 19 ноября 1941 года было морозным. В том году зима наступила рано, землю проморозило насквозь. У обессилевших от многодневных маршей и боев казаков не было сил долбить смерзшийся в лед суглинок, да и лопат у них не было. Они лежали в наспех отрытых ямках в снегу, и прислушивались к далекому гулу танковых двигателей. Это немецкие танкисты прогревали моторы своих машин.

Разведка доносила, что в деревне Шелудьково сосредоточено до батальона пехоты противника с танками, артиллерией и минометами. В Язвище наблюдалось скопление техники, до 40 танков и 50 машин с пехотой. Гитлеровцы готовились к атаке.

Вскоре показались и стальные машины. Колоннами, вздымая снежную пыль, они стремительно продвигались вдоль проселочной дороги на прорыв к Волоколамскому шоссе. Десятки средних немецких танков Т-III. За ними двигались автоматчики — около роты.

Насчет своей судьбы казаки-доваторцы не заблуждались. Они ясно осознавали, что принимают под Фидюково свой последний бой. Об этом говорит тот факт, что перед боем они отпустили и разогнали своих коней, а коноводы приготовились отражать атаку вместе с остальными бойцами — каждая винтовка была на счету. Выбора у казаков не было — враг у Москвы.

В распоряжении 37 казаков, занявших оборону, была пара ручных пулеметов, карабины, кинжалы и шашки. Для борьбы с танками у бойцов было «новое» оружие — бутылки с самовоспламеняющейся горючей смесью.

Казаки закапывались в снег у самого берега реки, чтобы успеть одним броском добежать до проезжающего мимо танка и бросить бутылку на расположенную за башней решетку, через которую «дышал» двигатель.

Смельчака прикрывали огнем карабинов его товарищи, пытаясь отсечь прикрывающую танки пехоту. Во время первой атаки казаки сумели поджечь несколько машин.

Уцелевшие в первом бою танки отошли, но вскоре атаки возобновились. Теперь оборонительные позиции казаков были хорошо известны противнику, и танки могли вести прицельный огонь. Но и новые атаки гитлеровцев были отбиты. Несли потери и кубанцы, но даже тяжелораненые оставались в строю, продолжая до последнего вести огонь по врагу.

Поняв, что лобовыми атаками ещё долго не удастся справиться с казаками, немцы отправили танки с пехотинцами на броне в обход позиций кубанцев, чтобы нанести удар с тыла. В горячке боя казаки поздно увидели танки у себя в тылу и не успели взорвать мост через реку Гряду. А теперь подходы к нему простреливались противником. Небольшая группа израненных казаков под руководством младшего политрука Ильенко (командир погиб накануне, и офицеров в эскадроне не было) заняла оборону на пути танков. Бой разгорелся с новой силой, запылали новые стальные коробки врага.

К вечеру огонь прекратился, оказывать сопротивление противнику было некому, но и немцы перестали атаковать. Свою задачу казаки выполнили, в этот день противник так и не смог оседлать Волоколамское шоссе, а на месте, где принял свой последний бой казачий эскадрон, остались догорать 28 танков, в снегу коченели почти полторы сотни немецких трупов.

Можно отметить еще один эпизод, характеризующий кубанских героев. Перед боем они, повинуясь человеческому состраданию, не исполнили строгий приказ Ставки: при отходе части Красной Армии должны были жечь за собой деревни, чтобы немцам, испытывавшим проблемы со снабжением, негде было ночевать в жестокие морозы. Однако далеко не все жители деревни Федюково убежали в леса, и сжечь их избы означало обречь неповинных соотечественников, в основном женщин, стариков и детей, на верную смерть. И кубанские казаки, рискуя оказаться под трибуналом (если бы они выжили в том бою), не стали жечь деревню.

К сражавшимся насмерть казакам посылали вестовых с приказом об отходе, но, к сожалению, ни один из них не дошел живым. Только сын полка Александр Копылов смог пройти на поле боя, однако был уже вечер, он не смог найти никого из живых казаков: «...через трубу я попал к месту боя, по ходам, прорытым бойцами в снегу, пролез к нескольким огневым точкам. Кругом горели танки, но наших бойцов в живых уже не было никого. В одном месте я нашел погибшего немецкого офицера, взял у него планшетку и вернулся назад».

Об увиденном было доложено командиру полка. Армавирский полк, собрав всех наличных людей, ударил в конном строю через Волоколамское шоссе. Казаки пошли на эту убийственную атаку в надежде спасти хотя бы кого-то из своих. А если уже никого не осталось, то отомстить. Пускай и ценой своей жизни.

В вечерних сумерках немцы, не разобравшись, насколько слабые силы кубанских казаков их атакуют, не выдержали стремительного яростного наскока и поспешно отступили. Всего пару часов деревня была вновь в руках казаков. Кубанцы смогли собрать своих раненых (несколько участников боя остались в живых). Но даже мертвых товарищей отыскали не всех. Хоронить найденных в обледенелую землю не было ни времени, ни сил, ни возможности. Их закопали в снег на опушке. Командир полка, в котором оставалось всего несколько десятков живых казаков, стремился поскорее уйти из деревни, не дожидаясь, пока немцы перегруппируются и ударят. Это означало бы гибель всего полка. И Армавирский полк ушел в зимнюю, заснеженную ночь, отдав последние почести своим товарищам.

После боя 19 ноября 1941 года 37-й Армавирский кавполк, приняв пополнение, продолжал воевать, причем делал это так же героически. К концу войны его Боевое знамя украшали ордена Красного Знамени и Суворова, он стал 9-м гвардейским и получил почетное наименование «Седлецкий».

Уже в наши дни на месте гибели казаков-кубанцев силами Кубанской казачьей общины и Кубанского землячества Москвы был установлен поклонный крест героям, которые сражались и погибли, останавливая врага на подступах к Москве.