Через два года после начала военной операции Москва постепенно представила себя в качестве ключевого дипломатического игрока на Ближнем Востоке.

Владимиру Путину не свойственно скромно отмечать достигнутое. Тем не менее он, судя по всему, понял, что иногда лучше не торопиться кричать о победе. В отличие от Буша-младшего, который в 2003 году поторопился объявить о выполнении американской миссии в Ираке, президент России пока что воздерживается от однозначно удовлетворительных оценок вмешательства в Сирии. Как бы то ни было, два года спустя после его начала у Москвы есть причины для радости, поскольку она вплотную подошла к достижению изначальных военных задач.

Через два года после начала военной операции (30 сентября 2015 года) под предлогом борьбы с терроризмом Москва кардинально изменила соотношение сил в пользу своего союзника Башара Асада. С опорой на военно-морскую базу в Тартусе Россия упрочила позиции регулярной армии в так называемой «полезной Сирии» и подтолкнула Дамаск к наступлению на востоке. Результатом стало существенное ослабление сирийской оппозиции (особенно поле потери Алеппо) и постепенное отвоевание территории войсками режима, в частности у «Исламского государства» (запрещенная в России террористическая организация — прим.ред.), которое сейчас зажато в провинции Дейр-эз-Зор, один из последних оплотов ИГ.

В военном плане, президент России, безусловно, добился успеха. В политическом и дипломатическом плане, все не так однозначно. Хотя Москва и оказалась в центре дипломатической игры, ей еще не удалось заставить все стороны принять ее «мир».

Кроме того, через два года вмешательства встает вопрос о длительности присутствия российских войск в Сирии. «С учетом пролитой крови и выделенных средств, Москва, вероятно, сохранит свои силы в Сирии, возможно, в рамках прекращения огня с рядом вооруженных групп оппозиции», — считает Роджер Шанахан (Rodger Shanahan) из сиднейского Института международной политики Лоуи. Иначе говоря, Москва не уйдет, пока не пожнет плоды вмешательства и не получит причитающееся от режима, который больше напоминает должника, чем союзника: об этом в частности говорит вызов Башара Асада в Кремль 21 октября 2015 года. «Россия ждет от Сирии экономических возможностей и часть пирога восстановления страны после конфликта», — добавляет эксперт.

В то же время Москве придется принять во внимание политическую и экономическую стоимость сохранения вмешательства. «Война затянется надолго, — считает специалист по вооруженным конфликтам Кристиан Таутель (Christian Taoutel) из бейрутского Университета Святого Иосифа. — Такой темп истощает Россию в финансовом плане, а наземные бои склонят чашу весов». Мишель Гойя (Michel Goya) в свою очередь пишет в работе «Красная звезда: операционные выводы после двух лет российского вмешательства в Сирии» о расходах порядка 3 миллионов евро в день на работу задействованных сил и 150 миллионов евро на отправку авианосца «Адмирал Кузнецов». Сможет ли Россия долгое время нести на себе финансовое бремя вмешательства, раз сама она сейчас сгибается под грузом множества международных экономических санкций? Пока что цена выглядит вполне приемлемой с учетом достигнутых результатов. Тем более что число погибших российских солдат за 2017 год (40, по данным Reuters, и 10, по заявлениям Минобороны РФ) остается незначительным при таких обстоятельствах.

Роль и влияние на Ближнем Востоке

Хотя вмешательство позволило сирийскому режиму изменить расклад в конфликте, официально российские власти говорили о возможности нанести удар по исламизму, борьба с которым является приоритетной задачей с начала 2000-х годов и роста числа терактов на российской территории. Как бы то ни было, вмешательство Москвы в первую очередь связано со стремлением восстановить позиции на Ближнем Востоке, считает Роджер Шанахан: «Россия поняла, что ее альянс с Дамаском предоставляет ей региональное влияние, а ее вмешательство показало остальным, что она —великая политическая держава и значимый военный партнер».

Два года спустя Россия постепенно заявляет о себе как о ключевом дипломатическом игроке на Ближнем Востоке. Об этом говорит недавний визит короля Саудовской Аравии Салмана в Москву и подписание оружейных контрактов, которые закрепляют новые партнерские связи двух стран, чьи отношения в 2015 году оставляли желать много лучшего. «Эта поездка означает признание очень важной стратегической роли России в регионе», — уточняет Давид Ригуле-Роз (David Rigoulet-Roze) из Института стратегического анализа.
Изменение отношения Анкары к Москве тоже свидетельствует об увеличении веса России на Ближнем Востоке. С недавних пор Турция стала одним из главных союзников Владимира Путина в регионе, несмотря на дипломатический кризис в отношениях двух стран после уничтожения российского самолета турецкими ВВС 24 ноября 2015 года. Примером тому служит сентябрьский заказ на российские комплексы С-400.

Альянс с Ираном, разумеется, тоже остается в силе, так как оба государства сражаются на одной стороне. Как бы то ни было, раздел пирога с другим покровителем сирийского режима вполне может вызвать раздражение Москвы. Хотя присутствие стражей революции рядом с сирийской армией и роль Тегерана в спасении Асада оказались решающими, «Москва, возможно, окажет давление на Дамаск, чтобы ограничить уступки Ирану, — полагает Кристиан Таутель. — Владимир Путин сделает все, чтобы Сирия осталась пророссийской».

Как бы то ни было, Москва вряд ли сможет подменить собой Вашингтон на Ближнем Востоке. Ее вес и влияние в регионе являются в первую очередь «прямым следствием катастрофической политики Барака Обамы на Ближнем Востоке: Россия и Иран заняли созданным им вакуум власти», — подчеркивает Кристиан Таутель.

Источник