Борис Викторович Савинков боролся и с монархией, и с большевиками. Его методы не отличались гуманностью. В качестве главного оружия для достижения цели Борис Викторович использовал тактику террористических актов. Готовил он покушение и на Ленина, видя в нем главного врага России. Но замыслам одного из лидеров партии эсеров не суждено было сбыться. Борьба длиною в жизнь завершилась поражением.
Против течения
Борис Викторович родился в семье революционера в 1879 году. Его отец откровенно не любил действующую власть и всячески ее критиковал. Виктор Михайлович работал в судейской системе в Варшаве. Мать Бориса — Софья Александровна (в девичестве — Ярошенко) — родилась в Польше. Она, кстати, приходилась сестрой известному художнику Николаю Александровичу Ярошенко.
Детство Бориса Викторовича прошло в Варшаве. Он сначала учился в местной гимназии Высшего образования, а затем поступил в Петербургский университет. Но окончить его не сумел из-за участия в массовых беспорядках, спровоцированных студентами. Савинкова не просто исключили, ему запретили поступать в любое другое учебное заведение, находящееся в России.
Первый раз Бориса Викторовича арестовали в 1897 году в Варшаве именно за революционную деятельность. Оказавшись на свободе, Савинков примкнул к группам социал-демократического направления — «Социалист» и «Рабочее знамя». Вскоре его вновь арестовали с той же формулировкой, но через короткое время отпустили. И в 1899 году Борис Викторович женился на Вере Глебовне Успенской, дочери писателя Глеба Ивановича. Активно печатался в газете «Рабочая мысль», а затем перебрался в Германию, чтобы продолжить учебу.
В 1901 году Савинков оказался среди пропагандистов «Петербургского союза борьбы за освобождение рабочего класса». Естественно, подобная деятельность не могла закончиться ничем хорошим. Бориса Викторовича в очередной раз арестовали за революционную деятельность. Но теперь, учитывая «хроническое заболевание», его отправили в ссылку в Вологду. Там же поселилась и его семья. На новом месте Савинков получил должность секретаря консультации присяжных поверенных при Вологодском окружном суде.
Находясь в ссылке, Борис Викторович не думал отказываться от своих политических взглядов. И вскоре он опубликовал статью под названием «Петербургское рабочее движение и практические задачи социал-демократов». Это творение было тепло принято единомышленниками. Более того, сам Владимир Ильич Ленин отметил способности молодого революционера. Но к этому времени Савинков понял, что его возможности в социал-демократии практически исчерпались. Просто размышлять с умным видом о том, что лучше и что правильно, он уже не мог. От теории Борису Викторовичу хотелось перейти к практике, а социал-демократические рамки не позволяли ему сделать этот важный шаг. Поэтому Савинков, после длительного размышления, пришел к выводу, что его место среди левых эсеров. На этот выбор повлияло и знакомство с лидером этого течения — Виктором Михайловичем Черновым. Именно Чернов мог, что называется, развязать руки революционеру, предоставив ему свободу. Кроме этого, Бориса Викторовича прельщал и манил главный культ левых эсеров. Ведь они во главе угла ставили героический подвиг и жертвенность ради достижения поставленной цели. Все это ценилось куда выше, чем собственное «я». В общем, левые эсеры сулили Савинкову настоящий алтарь революционной борьбы, который следовало окропить своей же кровью. И для Бориса Викторовича это сыграло одну из ключевых ролей при выборе «берега». Вторая — разрешенный террор. Савинков и левые эсеры были, что называется, созданы друг для друга.
Так что, однажды Борис Викторович понял, что больше не может спокойно плыть по течению и довольствоваться участью ссыльного. И в 1903 году он сумел вырваться из захолустной Вологды. Преодолев множество преград, он покинул родную страну и вскоре оказался в Женеве. Здесь Савинков познакомился с еще одним лидером движения левых эсеров Михаилом Рафаиловичем Гоцем. А затем официально примкнул и к самим эсерам, и к их Боевой организации.
Первое боевое задание не заставило себя долго ждать. Уже в следующем году Борис Викторович получил приказ устранить министра внутренних дел Вячеслава Константиновича Плеве. Причем Савинков являлся именно руководителем операции. А ее создателем выступил глава Боевой организации Евно Азеф. Азеф же определил и состав группы ликвидаторов. Помимо Савинкова туда вошли: Дора Бриллиант, Егор Созонов, мастер по изготовлению бомб Максимилиан Швейцер, а также еще несколько человек из, если так можно выразиться, «техподдержки». Азеф решил, что удобнее и надежнее всего будет взорвать карету вместе с министром, во время его передвижения от Петербурга в Царское село.
Группа ликвидаторов прибыла в Петербург. Каждый действовал согласно утвержденной инструкции. И на протяжении длительного времени люди из обеспечения операции наблюдали за перемещениями Плеве в течение дня, а также изучили маршруты его еженедельных поездок в Царское село для докладов Николаю II. Они маскировались под извозчиков, продавцов газет и обычных прохожих. Когда данные были собраны в достаточном количестве, утвердили дату операции «Поход на Плеве» — восемнадцатое марта. В этот день Савинков расставил людей с бомбами по ключевым точкам маршрута Плеве. По факту, шансов на спасение у министра не было, но сыграл свою роль человеческий фактор. Один из метателей бомб — Абрам Боришанский — испугался. Он посчитал, что привлек внимание стражей порядка, поэтому самовольно покинул свою точку. Покушение сорвалось.
Поскольку операция провалилась тихо и незаметно, Азеф приказал повторить попытку двадцать четвертого числа того же месяца. Главный бросок доверили Алексею Покотилову, а страхующим стал все тот же Боришанский. После провала он пришел с повинной и выпросил себе второй шанс. Ему было необходимо реабилитироваться в глазах однопартийцев.
Но и на сей раз операция не увенчалась успехом. Двадцать четвертого числа карета Плеве по неизвестным причинам изменила маршрут и проехала другой дорогой. Но Азеф не оставил идею. Поэтому третья попытка была назначена на первое апреля. Главного исполнителя решили не менять. В ночь перед покушением Покотилов находился в гостинице «Северная». Неизвестно, что там произошло, но бомба сработала в руках Алексея. Эсер погиб. Произошедшим, конечно, заинтересовалась полиция. Началось расследование. И всем участникам группы пришлось в экстренном порядке покинуть Петербург и укрыться в Швейцарии. Азеф решил, что с устранением Плеве стоит немного подождать. А затем взялся за кадровую чистку состава Боевой организации. Многие были изгнаны, а Савинков получил выговор за провал операции. После этого Азеф обратился к ЦК партии с просьбой пополнить как ряды бойцов, так и увеличить финансирование своей организации.
Переждав, пока страсти улягутся, боевики вернулись к намеченной цели. Появилась и очередная дата ликвидации Плеве — пятнадцатое июля (двадцать восьмое — по григорианскому календарю). На сей раз, основным метальщиком был выбран Егор Созонов, а Боришанский выступал в роли страхующего. Именно Боришанский первым встретил карету и пропустил ее, а двигавшийся следом Созонов кинул бомбу. На случай его промаха неподалеку находились еще два боевика — Каляев и Сикорский. Но их участие не потребовалось, Егор Сергеевич не промахнулся. Министр внутренних дел погиб на месте. Сильные ранения получил и сам Созонов. Боевики тут же скрылись, бросив своего однопартийца. Здесь же, на месте преступления, его и арестовали. В декабре 1910 года Созонов покончил с собой в Зарентуйской каторжной тюрьме.
Борис Викторович, как и все остальные ликвидаторы, успел скрыться с места преступления. А вечером того же дня он выехал на встречу с Азефом в Москву. И вскоре вновь оказался за границей.
Война продолжается
Одной жертвы, пусть даже такой весомой как Плеве, левым эсерам, конечно, было мало. И Савинков начал подготовку нового теракта. Выбор пал на московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича (являлся пятым сыном Александра II). Действовали боевики по отработанной схеме. А главным метателем стал Иван Платонович Каляев. И семнадцатого февраля он бросил бомбу в карету Сергея Александровича. Великий князь погиб на месте. Из-за мощного взрыва его тело было разорвано на части. Тогда-то и родилась циничная шутка: «Наконец-то Великому князю пришлось пораскинуть мозгами!»
Убийцу арестовали и вскоре приговорили к повешению. Приговор был приведен в исполнение в Шлиссельбургской крепости. Что касается Савинкова, то он после выполнения поставленной задачи, вернулся в Женеву. От него требовалось набрать новых людей, готовых пожертвовать собой ради достижения «великой цели».
Кроме атак на Плеве и Сергея Александровича, боевики Боевой организации устраивали покушения на министра внутренних дел Ивана Николаевича Дурново, священника Георгия Гапона и адмирала Федора Васильевича Дубасова.
Гапона, по подозрению в связи с полицией, задушили и повесили на дереве несколько человек. Среди них был инженер Петр Рутенберг. Он снял дачу в Озерках, что под Петербургом и пригласил туда священнослужителя. Правда, сами лидеры левых эсеров не взяли на себя ответственность за убийство священнослужителя. Они преподнесли его гибель как личную инициативу Рутенберга и его сообщников.
А вот нападение на Дубасова произошло двадцать третьего апреля 1906 года. Главным метателем был выбран Борис Вноровский. Но, несмотря на попадание снаряда, адмирал сумел выжить. Взрывом ему раздробило ступню. Также ранение получил кучер Федора Васильевича. А вот его адъютант — граф Коновницын — погиб. Планировал Борис Викторович совершить покушение и на государя. Он даже сумел найти исполнителя, но реализовать «проект» ему не удалось. Дело в том, что Савинкова арестовали в Севастополе. В этом городе он готовил покушение на адмирала Чухнина. Но полиция сумела узнать об этом. Бориса Викторовича посадили в тюрьму, а вскоре ему вынесли приговор — смертная казнь. Умирать так рано, не смотря на культ жертвенности, Савинков не собирался. Уже позже он написал об этом в романе «Конь бледный»: «Но как-то не верилось в смерть. Смерть казалась ненужной и потому невозможной. Даже радости не было, спокойной гордости, что умираю за дело. Не хотелось жить, но и умирать не хотелось».
Савинков тогда, конечно, не погиб. Ему удалось сбежать из тюрьмы и скрыться в Румынии. После побега Борис Викторович написал:
«В ночь на 16 июля, по постановлению боевой организации партии социалистов-революционеров и при содействии вольноопределяющегося 57 Литовского полка В.М.Сулятицкого, освобождён из-под стражи содержавшийся на главной крепостной гауптвахте член партии социалистов-революционеров Борис Викторович Савинков.
Севастополь, 16 июля 1906 г.».
Севастополь, 16 июля 1906 г.».
Интересно вот еще что: полицейские называли Бориса Викторовича «Театральным». Дело в том, что он то и дело менял документы. То Савинков был поляком Адольфом Томашкевичем, то французом Леоном Роде, то поручиком Субботиным. Список его масок можно продолжать и дальше.
В Румынии Борис Викторович, конечно, не задержался. Оттуда он перебрался сначала в Венгрию, затем — в швейцарский Базель. Но и здесь он пробыл недолго, вскоре Савинков оказался в немецком Гейдельберге. Кочуя по Европе, зимой 1906 года он оказался в Париже, где познакомился с Мережковским и Гиппиусом. Эти люди сыграли большую роль в жизни боевика, став его литературными учителями и даже покровителями. Причем псевдоним В.Ропшин ему отдал именно Гиппиус. Что касается творчества, то Савинков в 1909 году написал «Воспоминания террориста» и «Конь бледный». А роман «То, чего не было», появился позже — в 1914 году. Любопытно вот что: однопартийцы не одобряли увлечение литературой и периодически требовали изгнать его из левых эсеров.
В конце 1908 года всех левых эсеров и Боевую организацию потрясла новость о том, что сам Азеф являлся двойным агентом. Борис Викторович до последнего не верил и в это. Он пытался защитить Евно Фишелевича на «суде чести», который эсеры организовали в Париже. Но успехом эта попытка не увенчалась. После смещения Азефа Савинков стал новым руководителем Боевой организации. Ничего толкового (с точки зрения боевика) добиться организация не смогла. Савинков не потянул роль лидера. И в 1911 году Боевую организацию упразднили. А Борис Викторович перебрался во Францию, где возобновил литературную деятельность. В этой же стране он и встретил Первую Мировую войну.
В те кровавые годы Савинков стал военным корреспондентом. А свои репортажи он из Парижа отправлял в российские издания. В такие как: «Биржевые ведомости», «День» и «Речь». А поэту, художнику и критику Максимилиану Александровичу Волошину Савинков писал, что ему тяжело приходится без политической деятельности, как будто у него «перебиты крылья». А в 1916 году Борис Викторович издал книгу «Во Франции во время войны».
Борьба с новой властью
Февральская революция оказалась полнейшей неожиданностью для всех русских революционеров, находившихся в то время за границей. Ошеломил этот факт и Бориса Викторовича. Поэтому он в спешке распрощался с семьей и вернулся на родину.
В Петроград он прибыл в апреле 1917 года. И вскоре выяснил, что в состав Временного правительства входит много знакомых ему людей. Находились там и эсеры. Например, Керенский, Чернов, Авксентьев. Естественно, такой человек как Савинков, пришелся ко двору. И Борис Викторович оказался в водовороте событий. Спустя кроткое время он уже обрел солидный политический вес и мог влиять на главу Временного правительства – Керенского. Затем Савинков получил должность комиссара Юго-Западного фронта. И поскольку он считал, что прекращать войну с Германией нельзя, пытался донести это до солдат. Но его попытки воодушевить их на ратное дело завершились провалом. В армии начались сильные брожения, дисциплина падала, солдаты отказывались подчиняться приказам, и открыто заявляли о своем желании прекратить бессмысленное, с их точки зрения, кровопролитие. Все прекрасно понимали, что страна быстро погружается в пучину хаоса. Понимал это и Савинков. Он был уверен, что только крепкая, сильная власть, способная брать на себя ответственность и принимать непопулярные решения, могла спасти ситуацию. Такого же мнения придерживался и генерал Лавр Георгиевич Корнилов.
Естественно, что они сблизились. По протекции Савинкова Корнилов получил пост Верховного Главнокомандующего. А сам Борис Викторович занял должность управляющего Военным министерством. Когда появилась новость о назначении, английский посол Бьюкенен сделал в дневнике ироничную запись: «…Мы пришли в этой стране к любопытному положению, когда мы приветствуем назначение террориста, в надежде, что его энергия и сила воли могут еще спасти армию».
Но, как и в случае с Боевой организацией, Савинков, получив высокий пост, не справился. Понятно, что один он ничего не смог бы изменить, но факт остается фактом. Положение в армии с каждым днем становилось все хуже. Тоже самое относилось и к стране в целом.
Ситуация требовала незамедлительного жесткого решения. И Борис Викторович, казалось, нашел единственный путь к спасению – арест всех лидеров большевистского движения (именно их он считал главными виновниками во всех бедах) и возвращение смертной казни в тылу (на фронте к высшей мере наказания уже прибегали). Но Керенский не послушал Савинкова, решив, что подобные меры чрезмерно жесткие. Услышав ответ, Борис Викторович подал в отставку. Правда, Керенский отставку не принял. Он не хотел терять одного из главных своих союзников, поэтому определил его в военные губернаторы Петрограда.
В конце августа произошло событие, которое для Савинкова обернулось трагедией. Генерал Корнилов решил установить в стране военную диктатуру. Подобный ход испугал Временное правительство. И Керенский вместе со своим ближайшим окружением начал искать возможных союзников Лавра Георгиевича. Под «раздачу», конечно, попал Савинков. Его дружба с Корниловым ни для кого не являлась секретом. Бориса Викторовича обвинили в пособничестве генералу. Все попытки доказать свою невиновность не увенчались успехом.
Даже Керенский ему не поверил, считая Савинкова одним из лидеров заговора. Поэтому Бориса Викторовича сняли с поста губернатора Петрограда, а его деятельность поставили под контроль партии. В ответ Савинков отказался от должности военного министра. Вскоре его исключили из рядов эсеров.
Но переживать из-за несправедливого решения Керенского Савинкову долго не пришлось – власть захватили ненавистные ему большевики. Начался новый этап его бесконечной борьбы. Он поучаствовал в провалившемся походе на Петроград, затем сбежал на юг, желая примкнуть к правительству Донской республики. Но здесь его приняли враждебно, сказалось террористическое и революционное прошлое. Поэтому вскоре Борис Викторович «всплыл» в Москве и организовал «Союз защиты Родины и Свободы» (СЗРС). В этот «Союз» он принимал всех, кто был недоволен новой властью. Таким образом, его союзниками стали и монархисты, и социал-демократы плехановского толка, и меньшевики, и эсеры и прочие «опоздавшие». Все они были готовы навязать большевикам борьбу и оспорить «трон». Причем в «Союз» вошло много бывших царских офицеров. А главными помощниками Савинкова стали генерал Рычков и полковник Перхуров.
По факту, «Союз» представлял собой подпольную армию боевиков, которые при помощи террора решили бороться с большевиками. А главными целями на устранение стали, конечно же, Ленин и Троцкий.
Но борьба, как поддержание жизнеспособности «Союза» требовали колоссальных затрат. И Савинков нашел три источника дохода. Первым «сочувствующим» стал председатель чешского национального комитета Масарик. Вторым – генерал Алексеев, один из лидеров Добровольческой армии. Оставшуюся часть необходимых средств выделило посольство Франции. Казалось, что у «Союза» были вполне реальные шансы на достижение поставленных целей, но май 1918 года выдался для Бориса Викторовича ужасающим. Несмотря на все его старания по сохранению СЗРС в тайне от чекистов, подполье было, что называется, вскрыто. Многих сторонников Савинкова арестовали и расстреляли. Он сам чудом избежал казни, спрятавшись в доме ярового противника большевиков Александра Аркадьевича Деренталя.
А большевики захватили Ярославль, Муром и Рыбинск, которые до этого удалось занять бойцам «Союза». После этой неудачи Савинков с огромным трудом сумел добраться до Казани, используя фальшивые документы. В этом городе находился Комитет Учредительного собрания, который состоял, по большому счету, из эсеров. Поэтому Борис Викторович решил упразднить «Союз». Но отношения с бывшими «коллегами» складывались непросто, его до сих пор обвиняли в участии в заговоре Корнилова. Но с этим Савинков кое-как смирился, его обескураживало другое. Он смотрел на эсеров и понимал, что они обречены на поражение, поскольку лидеры Комитета Учредительного собрания не могли воодушевить простой народ на борьбу с большевиками. От безысходности Савинков примкнул к отряду полковника Капееля, причем стал нести службу как обычный рядовой.
Агония
Ситуация становилась все хуже. Но сдаваться Борис Викторович не собирался. Вместе с супругами Деренталь он перебрался во Францию. Здесь Савинков попробовал себя в роли представителя правительства Колчака. А когда армию адмирала разгромили, он взялся за обеспечение вооружением белогвардейцев. Принял участие Савинков и в обсуждении Версальского договора. Как мог, он старался защитить интересы России, поскольку все еще продолжал верить в победу над большевиками.
Но постепенно положение Бориса Викторовича становилось все более шатким и унизительным. Несмотря на встречи с лидерами европейских стран, он чувствовал себя загнанным зверем. Черчиль и Ллойд-Джордж, по сути, прямым текстом говорили, что все белое движение – это «собачка» Антанты. И просто так ее кормить англичане не собирались. Взамен на финансирование они требовали территории России, те, которые были богаты нефтью.
Хрупкую надежду в 1920 году дал Юзеф Пилсудский. Он предложил Борису Викторовичу создать в Польше Русский политический комитет, а также вооруженные формирования. Савинков согласился. Ему удалось набрать порядка двух с половиной тысяч солдат (остатки от армий Деникина и Юденича) и сформировать из них отряд. Этот отряд совершил поход на Мозырь, но вновь вместо победы Савинков довольствовался горьким поражением. И тогда он понял, что с белым движением их дороги разошлись.
Вскоре появился «Научный союз защиты Родины и Свободы» (НСЗРС). Тот, кто вступал в него, приносил присягу: «Клянусь и обещаю, не щадя сил своих, ни жизни своей, всюду распространять идею НСЗРС: воодушевлять недовольных и непокорных Советской власти, объединять их в революционные сообщества, разрушать советское управление и уничтожать опоры власти коммунистов, действуя, где можно, открыто, с оружием в руках, где нельзя – тайно, хитростью и лукавством».
Что же касается официальной программы «Научного Союза», то она включала в себе следующие пункты: борьба с Советской властью, большевиками, монархистами, помещиками, за народовластие, свободу слова, печати, собраний, мелкую частную собственность, передачу земли в собственность крестьян, право на самоопределение народов, ранее входивших в состав Российской империи.
Но и это движение в скором времени самоустранилось. Время играло против Савинкова. И он это понимал, поэтому его попытки изменить ход истории стали хаотичными и плохо продуманными. Борис Викторович хватался за любую возможность, не пытаясь уже проанализировать ее перспективы. Так, например, было с организацией на территории Советской России «зеленого движения», в котором главной ударной силой стали крестьяне. Савинков писал Деренталю: «Поистине таинственна наша матушка Россия. Чем хуже, тем ей, видимо, лучше. Язык ума ей недоступен. Она понимает или запоминает только нагайку или наган. На этом языке мы теперь с ней только и разговариваем, теряя последние признаки гнилых, но мыслящих русских интеллигентов».
Началась партизанская война. Перевес сил был на стороне большевиков, а Савинкову катастрофически не хватало денег. И для того чтобы осуществлять финансирование боевых операций он «сливал» западным «партнерам» различную ценную информацию о Советах, полученную от своих агентов. В конце концов, большевикам эти «кошки-мышки» надоели. Они потребовали от Польши изгнания Савинкова и всех его сторонников. И вскоре Борису Викторовичу пришлось вновь искать себе пристанище. Он в очередной раз вернулся в Париж и поселился у Деренталей.
И вновь он не собирался прекращать борьбу с большевиками. Но теперь же его противостояние превратилось в фарс. Правители европейских стран постепенно начали налаживать контакт с Советской Россией, а Савинков же превратился в их глазах в безумного фанатика. Соответственно, ни о какой материальной помощи не могло быть и речи. А Муссолини и вовсе вместо денег дал Борису Викторовичу свою книгу дарственной надписью. Пытаясь хоть как-то исправить ситуацию, Савинков решил убить руководителя советской делегации на Генуэзской конференции Чичерина. Но и здесь он потерпел поражение. По факту, это был уже конец. Психическое состояние Бориса Викторовича резко ухудшилось. Он впал в депрессию от осознания бесперспективности дальнейшей борьбы. Затем ситуация для него стала совсем плачевной, поскольку на Западе его стали считать проблемой. Савинков окончательно запутался, чувствуя себя смертельно раненым зверем.
- Автор:
- Павел Жуков
Свежие комментарии