Путин заинтересовался «подозрительно богатыми» госслужащими
Президент РФ Владимир Путин призвал усовершенствовать способы возвращения из-за границы средств чиновников, которые те получили в результате преступной деятельности.
«Нужно выявлять несоответствие расходов муниципальных и госслужащих их доходам. На повестке дня и совершенствование механизмов возврата из-за рубежа активов, полученных преступным путем», — сказал Владимир Путин на заседании коллегии Генпрокуратуры.
Для этого президент призвал эффективно использовать возможности межведомственной рабочей группы, которую уже создали под эгидой Генпрокуратуры.
В последнее время власть стала больше говорить о борьбе с коррупцией. Так, в декабре прошлого года генпрокурор Игорь Краснов выступил за наделение следователей правом в неотложном порядке арестовывать имущество коррупционеров, а также говорил о необходимости предусмотреть арест тех активов, которые не получены преступным путем, но были переданы третьим лицам для сокрытия. По мнению Краснова, это позволит «конфисковать преступные активы в случаях, когда осуждение лица невозможно». Впрочем, эта инициатива пока не была реализована.
Всего за 2020 год по коррупционным преступлениям в России взыскали более 2,3 млрд руб., говорил в декабре глава Следственного комитета Александр Бастрыкин. Арест был наложен на имущество стоимостью 8,1 млрд руб.
Несмотря на то, что цифры выглядят внушительно, можно предположить, что по сравнению с реальным объемом коррупции это капля в море. В конце концов, у одного только печально известного полковника Захарченко было обнаружено более миллиарда рублей наличными и активов еще почти на 10 миллиардов. По данным Банка России, общий объем сомнительных операций по выводу денег за рубеж только в 2019 году составил 66 млрд. рублей.
Генеральный директор Института региональных проблем Дмитрий Журавлев считает, что увещевания и призывы к совести чиновников бесполезны. Без осознания неотвратимости наказания, когда каждый коррупционер будет знать, что за свое преступление обязательно окажется в тюрьме с конфискацией имущества, а не где-нибудь на своей вилле в Европе или тропических островах, искоренить системную коррупцию невозможно. Проблема в том, что процесс выстраивания такой системы долгий и кропотливый, и нет уверенности в том, что власть действительно готова им заниматься.
— Перевоспитать чиновников может только жизнь. Если наказание за коррупцию станет неотвратимым, это их перевоспитает. Других альтернатив просто не существует. Рассчитывать на людей, которые будут Дон Кихотами, когда все вокруг грабят, а они остаются честными, конечно, можно, но не слишком реалистично. Это не системный подход.
Единственный способ воспитания — это создание системы, при которой брать взятки будет просто не рентабельно, потому что опасность будет выше доходов. Если вас точно поймают, посадят и все отберут, зачем брать взятки? Если же такой системы нет, все остальное не поможет. Уговорить волка стать ягненком невозможно.
«СП»: — Будет ли у нас выстроена такая система, или за коррупцию по-прежнему будут сажать преимущественно тех, кто с кем-то не поделился или пошел против системы?
— Главная проблема не в том, будут ли выбирать «неправильных» людей и наказывать, а «правильных» не трогать, а в том, как вообще их выявлять. Мы можем выявить только одно, о чем и говорил президент, — несоответствие доходов и расходов. Это повод для подозрения, но не для наказания. Потому что может оказаться, что есть жена, теща, бабушка в городе Надыме, которая является акционером нефтяной компании. Бабушка дает денег, поэтому и расходы превышают доходы.
Да и то, это несоответствие не так просто выявить. Нужно либо рассчитывать на декларацию чиновника о доходах и расходах, либо проводить очень тонкое исследование Росмониторинга. Это очень непростая задача, и есть вероятность, что в результате мы будем знать, что человек ворует, но ничего с этим сделать не сможем. Коррупция вообще очень трудно выявляемое преступление, если говорить о доказательной базе.
«СП»: — Но как же цифровизация? Налоговая, например, уже собирается заниматься «подозрительно бедными» семьями, разве нельзя выявить и «подозрительно богатых» чиновников?
— Да, цифровизация повысит эффективность борьбы с коррупцией, но вряд ли сделает ее стопроцентной. Уверен, что идея изъятия имущества, переданного третьим лицам, не получит поддержки ни в Верховном, ни в Конституционном суде, потому что если доход не является преступным, то на каком основании что-то конфисковывать. Суд наверняка скажет, что такие действия нарушают великий принцип частной собственности.
Если сосредоточится на одном человеке, доказать его причастность к коррупции можно, но для этого придется плюнуть на всех остальных. Если иметь бесконечное время и бесконечные ресурсы, поймать можно всех, вопрос в том, есть ли у нас это время и ресурсы. Продолжать работать во всех направлениях по борьбе с коррупцией необходимо, но нужно понимать, что это будут тактически успехи.
«СП»: — Звучит не очень оптимистично, получается, что коррупцию среди чиновников не победить?
— Теоретически понятно, что как это можно сделать. Нужно снижать уровень коррупциемкости, то есть уровень принятия решений. Коррупция появляется тогда, когда вопрос можно решить так или эдак. И за то, чтобы его решили эдак, платятся деньги. Должны существовать более четкие процедуры, чтобы исключить этот фактор.
Но, во-первых, никто на это не пойдет, потому что чиновники не захотят терять свой доход, а, во-вторых, не все процедуры могут быть четкими. Железные процедуры работают только в неизменных условиях, как только меняются правила игры, эти процедуры перестают быть железными, и это проблема.
Депутат Саратовский областной думы от КПРФ Николай Бондаренко считает, что слова президента о борьбе с коррупцией среди чиновников расходятся с действительностью.
— Власть и господин Путин щедры на обещания и красивые формулировки, в том числе в части борьбы с коррупцией. Но за последние 20 с лишним лет, что они управляют государством, все это остается только на словах. Напротив, из года в год мы видим смягчение ответственности и подхода к чиновникам, госслужащим и сотрудникам правоохранительных органов, которые совершают коррупционные преступления и превышают должностные полномочия.
Власть не просто игнорирует очевидные факты этих нарушений, которые обнародуются в результате расследований или в рамках внутриклановой борьбы и сливов информации. Она на законодательном уровне продвигает инициативы по смягчению ответственности за коррупцию.
В частности, можно вспомнить законопроект прошлого месяца о «вынужденной коррупции», когда с чиновника снимают ответственность, если коррупционные правонарушения были совершены вследствие обстоятельств непреодолимой силы, например, стихийных бедствий, эпидемий и так далее. Параллельно с этим по инициативе господина Путина был фактически упразднен институт конфискации имущества в нашей стране. На сегодняшний момент все коррупционеры, которые попались за руку, остаются с нечестно нажитыми деньгами.
«СП»: — Можно ли что-то сделать с системной коррупцией?
— Самое важное — это понятие неотвратимости наказания, которое в нашей стране не сформировано, хотя очевидно, что именно этого нужно добиваться. 20 статья Конвенции ООН против коррупции *, о которой вся оппозиция, в первую очередь Коммунистическая партия, на протяжении многих лет говорит, как об основном направлении, которое будет наносить удар по коррупции, властью также игнорируется.
В результате мы видим красивые заявления с высоких трибун, которые полностью расходятся с реальными инициативами и работой власти.
* Статья 20 («Незаконное обогащение») Конвенции ООН гласит:
«При условии соблюдения своей конституции и основополагающих принципов своей правовой системы каждое Государство-участник рассматривает возможность принятия таких законодательных и других мер, какие могут потребоваться, с тем, чтобы признать в качестве уголовно наказуемого деяния, когда оно совершается умышленно, незаконное обогащение, то есть значительное увеличение активов публичного должностного лица, превышающее его законные доходы, которое оно не может разумным образом обосновать».
Свежие комментарии