Этой весной большой общественный резонанс произвело дело так называемого «пьяного» мальчика. Эксперт Михаил Клейменов обнаружил в крови шестилетнего Алеши Шимко, погибшего под колесами машины в Балашихе, 2,7 промилле алкоголя. Специалисты заявили, такого просто не может быть – ребенок не смог бы передвигаться.

Следственный комитет провел свое исследование и признал, что Михаил Клейменов занес в кровь ребенка некие вещества, которые вызвали брожение и выделение алкоголя. Честь ребенка и его родителей была очищена. Интересно, что сам Клейменов совершенно спокойно ходил по телевизионным шоу и доказывал свою правоту. Но теперь ситуация переменилась.

К нам обратилось сразу несколько человек, которые утверждают: это не первый прокол эксперта. Мало того, это не ошибка, а фальсификация. Наш специальный корреспондент Вячеслав Николаев, разбираясь с этой историей, внезапно столкнулся с тем, что иногда даже профессиональную экспертизу надо перепроверять. В том числе и на коррупционную составляющую.

Воспитывать двухлетнюю дочь Ляне Зверевой помогает мама. Без бабушки они бы точно по миру пошли. Вот правду говорят – от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Муж Ляны – в тюрьме. Инженер парфюмерного производства, человек максимально далекий от криминала, получил 5-летний срок. Якобы жестоко избил прохожего.

Ляна настаивает: мужа оболгали. В основу уголовного дела легла фальшивая судебно-медицинская экспертиза – ее делали по выписке из истории болезни спустя год.

Автор сочинения на вольную тему, которое только называется экспертизой, – печально известный Михаил Клейменов. Тот самый, который установил, что сбитый в Балашихе мальчик Леша Шимко был пьян. По мере того, как разрастался скандал, росло и число жертв эксперта Клейменова. У Андрея Муштруева глаза на лоб лезли, когда он читал медицинское заключение о причинах смерти своего сына Максима:

«Вот в конце после пяти дней, до этого у него не было ничего, а в конце у него, когда он умер, ему ставят: «двусторонняя очаговая гнойная пневмония, хронический гепатит с начальной стадией цирроза». Вот. ЧМТ с переломом свода черепа, наступившая в 18-17 суток до смерти. Это написано в экспертизе. Как вы себе представляете, человек три недели может ходить с переломом свода черепа? Я задаю этот вопрос всем. Это не я писал, это Клейменов».

Максим поступил в больницу в тяжелом состоянии из отдела полиции. Что там произошло – неизвестно. Но судя по заключению эксперта Клейменова, он провел опрос пострадавшего, который – на тот момент – находился в состоянии комы. В результате на свет появилось столь странное заключение, единственная цель которого, по мнению Андрея Муштруева, –возложить ответственность за гибель юноши на него самого.

«Я так думаю, что, человек в здравом смысле писать ересь не будет. Ну какой смысл писать это? Значит, его кто-то попросил написать именно так», – считает Андрей.

Так это или нет, выяснит следствие. Эксперт пока на свободе, но за свои фантазии Клейменов уже поплатился. Против него возбуждено уголовное дело.

Для экспертного сообщества это не просто скандал, а серьезный удар по репутации. Хотя объясняются такие истории довольно просто.

Виктор Колкутин, профессор судебной медицины и заслуженный врач РФ, отмечает:

«Здесь прослеживается явный реверанс в сторону следствия, который мы в своем кругу называем «чего изволите». Вам надо – мы вот вам сделали. Второй момент – это когда у эксперта имеется некий умысел на то, чтобы исказить результаты своей экспертизы и опять-таки сделать ее источником некой информации, которая не противоречит тому, что добыл следователь иными путями: путем допроса, обыска, выемок и т. д. В этой ситуации конечно, речь идет о преступных деяниях со стороны эксперта. В лучшем случае здесь можно говорить о халатности. Но чаще всего те, кто сталкивается с подобного рода произведениями экспертного искусства, они со всей очевидностью могут сказать, что имеет место искажение действительности. То, о чем повествует статья 307 УК «Заведомо ложное заключение».

Тень подделок в стиле «чего изволите» легла на выводы всех экспертов страны. И не важно, о каких заключениях идет речь.

Экспертиза – фундамент и важнейший элемент любого расследования. Касается ли оно преступления или качества продуктов. Она может быть государственной или частной. И давно превратилась в огромный высокодоходный бизнес. Как легальный, так и теневой. Ведь исследования касаются абсолютно любой сферы деятельности.

Видов экспертиз – десятки. Фоноскопическая и автотехническая. Ювелирная и компьютерная Баллистическая и портретная. Строительная и биологическая. И это – далеко не полный перечень сложнейших изысканий. Считается, что эксперты имеют дело только с фактами, а потому все безоговорочно верят выводам специалиста.

Мощнейший аргумент в арсенале доказательств. Можно целую войну развязать с использованием тяжелого вооружения – экспертизы. Но что делать, когда честность специалиста вызывает сомнения? Житель Перми Николай Скорняков был вынужден заказать независимое исследование: в ДТП погиб его сын Женя, которого позже и объявили виновником аварии.

Но очевидцы говорили о другом. Женя сидел на пассажирском сиденье. За рулем был не он. Водитель выжил. Свидетели даже запомнили, что мужчине зажало ногу и что от него пахло алкоголем. А это – уголовная ответственность. Но на его счастье эксперт – о чудо! – пришел к заключению, что от удара водитель и пассажир поменялись местами! Причина столь парадоксального вывода пока остается за скобками. Возможно, ответ на это дадут следователи, которые решили вернуться к рассмотрению обстоятельств той трагедии. Толчком к этому в немалой степени стала история эксперта Клейменова.

Игнатов Михаил, бывший оперативный работник РУБОП МВД России по городу Москве, рассказывает:

«Я думаю, что вот, по моему мнению, если взять уголовные дела, ну я думаю, что в 90, да в 95% случаев при расследовании уголовных дел назначаются экспертизы. И уголовные дела в 80% случаях возбуждаются после заключения эксперта, то есть, понимаете? Нет, возбудить дело можно по факту, но привлечь к ответственности человека, к уголовной, и предъявить ему обвинение зачастую, в основном, получается только после заключения эксперта».

У фальшивой экспертизы есть своя цена. Причем не только в прямом смысле слова. У бывшей солистки группы «Стрелки» Кати – на кону 60 миллионов рублей. Столько стоит квартира, которую с помощью поддельных документов у нее отбирают. Теперь певица пытается доказать: подпись под доверенностями чужая!

«В феврале 2015 года сдала недвижимость, которая принадлежит мне на праве собственности, в аренду. В мае мне стало известно, что квартира мне не принадлежит. Было возбуждено уголовное дело, проведены экспертизы по нотариальным журналам, потому что была выдана от моего имени нотариальная доверенность, изъяты все реестры нотариальные, по ним проведена экспертиза. И не только по ним. У меня порядка трех экспертиз проведено, которые однозначно говорили, что подпись не моя, рукописная надпись ФИО тоже не моя. Но при всем при этом эти экспертизы были приобщены в суд гражданский. Но оппоненты мои, естественно, ходатайствовали, чтобы экспертизы были проведены в гражданском процессе. Она была проведена, выводы экспертизы – вроде она, а вроде нет», – рассказывает певица.

Отчасти Катя признает и свою вину – надо было автограф посложнее придумать.

Именно подделка автографов – одно из самых распространенных в наши дни явлений. И чем проще росчерк, тем больше соблазн вас обмануть.

«Почерковедческие экспертизы чаще всего используются на стадии досудебной и судебной. Чаще всего это экспертиза подписей на договорах, подлинности договоров, подлинность последней воли при составлении завещания. Фальсификация производится как в сторону установления подлинности, так и в сторону того, что человек этого не совершал. От результата экспертизы в основном зависит судебное решение», – делится информацией юрист Антон Палюлин.

А вот доказать ошибку эксперта крайне сложно.

«Потом неожиданно выясняется, ах, этот эксперт – он не совсем чист на руку. Ах, это учреждение недостаточно оснащено технически, даже в силу этого не могло решить поставленные вопросы. Все это отдельные болезненные проявления нездоровья экспертной системы в целом. А нездоровье у нее очень большое на сегодняшний день, – говорит Виктор Колкутин. – Коммерциализация медицины – она, к сожалению, коснулась и судебной экспертизы. Поэтому, как ни крути, каждый пытается поймать свою рыбу в этой мутной воде. Я подчеркиваю – речь не идет о всех подряд экспертах, к сожалению, отряд нечистых на руку коллег – он значимо большой».

За руку ловят и на откровенной коррупции. Так, как это было в Ростове-на-Дону. В местном бюро медико-социальной экспертизы на протяжении многих лет продавали липовые справки об инвалидности. По 7 тысяч рублей за штуку. Кому припарковаться, кому путевку в санаторий выбить, кому на лекарствах сэкономить – в общем, спрос был. И немалый. ФСБ уже насчитала более 10 тысяч мнимых больных! И нелегальный доход – в 70 миллионов рублей. Нечистым на руку экспертам будет сложно избежать наказания, сказав, что они ошиблись и случайно приняли здорового человека за инвалида. А ведь зачастую используется именно этот аргумент.

«То есть, если, допустим, кто-то не согласен с этой экспертизой и требует другую, то эксперт, который получает на повторную экспертизу, то ему уже понятно, кто, как проводил и каким способом, то есть, понимаете, и он уже скажет, что это проведено в соответствии с законом или что-то было, допустим, какая-то химия, понимаете, то есть кто-то здесь что-то нахимичил, что-то пытался сокрыть в преступлении. На мой счет, по моему мнению, по моему глубокому убеждению, подавляющее большинство экспертов работает честно, да, есть недобросовестные, есть те, которые за какое-нибудь денежное вознаграждение или еще какие-либо блага готовы поступиться совестью и готовы подписать заключение, которое не соответствует действительности… или утаить что-то, какой-то важный момент, вот так вот он утаил. И знайте, самое главное, что с него за это трудно спросить, то есть он может сослаться на низкую квалификацию, но не умысел», – говорит криминалист Михаил Игнатов.

И полбеды, когда речь идет о ложном заключении в деле о неработающем мобильном телефоне или некачественной норковой шубе. Но деньги делают и на якобы беспристрастных выводах, которые кардинально меняют жизнь человека.

Экс-начальник криминальной милици Евгений Харламов поясняет:

«Понимаете, в этом-то и проблема, что доказать подделку, подложность экспертизы очень трудно. Опять возвращаюсь к этому делу, посмотрите, сколько стоило сил и наверняка средств отцу погибшего мальчика, он даже обращался в Германию за получением экспертного мнения, потому что изначально эксперт сделал все так, как мы видим сейчас, как, по крайней мере, явствует из средств массовой информации, что докопаться до истины невозможно, поэтому и крайне тяжело доказать обратное, если эксперт изначально все сделал не так. Почему это делается – иногда это делается за деньги, иногда это делается, наверное, по просьбе власть предержащих, либо просто авторитетных людей, т. е не просто так. Я не хочу сказать, что это часто бывает, но это бывает, и в результате таких вот подложных экспертиз ломаются судьбы человеческие. И, к сожалению, потом очень трудно возвратить в русло нормальной жизни».

Труд эксперта хоть и важная часть любого разбирательства, но все же только часть его. Экспертиза не может существовать отдельно от других доказательств. Вот поэтому Ляна Зверева убеждена, что за решетку ее мужа отправил не только эксперт Клейменов. Он – всего лишь звено в цепи неправедных действий.

Фальшивые экспертизы в уголовные дела подшивают следователи, а в гражданские – юристы. В суде подделки листают судьи, адвокаты, гособвинители. Как ни крути, а эксперту сложно откровенно врать. Тем более в одиночку.

Источник