Александр Мазурицкий
Мне хотелось, чтобы сегодня мы вспомнили всех, кто встретил врага в первый день войны — лётчиков, моряков, пехотинцев, танкистов, артиллеристов, пограничников, которые первыми приняли бой с фашистами. Вспомнили всех, кто погибал в «белоснежных полях» под Москвой, под Ленинградом и Ржевом, Сталинградом и на Курской дуге, всех родных и близких, кто вернулся с войны и был с нами рядом.
«Мы знаем: в тот же миг, когда фашисты посмеют нас тронуть, Красная армия перейдет границы вражеской страны… Наша оборона — наступление. Красная армия ни единого часа не останется на рубежах, она не станет топтаться на месте, а стальной лавиной ринется на территорию поджигателей войны. С того момента, как враг попытается нарушить наши границы, для нас перестанут существовать границы его страны. И первыми среди первых будут советские летчики!»
18 августа 17:00 — германские самолеты пересекли границу СССР.
17:01 — начало воздушного боя с советскими самолётами.
17:30 — встретив отпор, последний неприятельский самолёт покидает пределы СССР.
17:34 —советские истребители прорывают немецкую противовоздушную оборону и расчищают путь нашим бомбардировщикам.
17:45 — 19:00 —Германский штаб докладывает своему руководству «Большевики встретили нас у самой границы… Мы были встречены истребительными частями охранения на глубине от двух до четырех километров… Когда мы подходили к границе, они были уже в воздухе и ждали нас… Ни одно крупное соединение бомбардировщиков, посланных для закупорки большевистских аэродромов, не достигло цели…»
Наше возмездие уже трудно было остановить. Штурмовые части вылетают для удара по аэродромам противника, за ними в воздух поднимается 720 советских скоростных дальних бомбардировщиков. Остановить эту воздушную армаду уже невозможно. Потери немецкой авиации выглядят как катастрофа, уничтожено 55% истребителей «Мессершмитт», 96% бомбардировщиков «Хеншель».
В три часа ночи 19 августа начальник советских ВВС докладывает вышестоящему руководству: «Советская авиация, оберегая Красную армию от ударов германской авиации, содействовала продвижению Красной армии через границу… Военно-промышленные объекты Фюрт-Нюрнберга, в основном, уничтожены».
Все это вовсе не бред, а отрывки из произведения «Первый удар. Повесть о будущей войне» забытого ныне писателя Николая Николаевича Шпанова, которые приводит в своих мемуарах «Цель жизни» выдающийся отечественный авиаконструктор Александр Сергеевич Яковлев. Н. Н. Шпанов был автором приключенческих романов. Любопытно, что он первым в советской литературе создал образ сыщика, героя нескольких произведений — Нила Кручинина. Одной из наиболее известных книг в предвоенные годы стала повесть о будущей войне. Она была издана в 1939 г. Военным издательством Народного комиссариата обороны в серии «Библиотека командира». Основой книги стал сценарий фильма «Глубокий рейд», который вышел на экраны в 1937 году.
Цитата из к/ф «Глубокий рейд». Реж. Петр Малахов. 1937. СССР
О книге Шпанова я узнал в семидесятые годы благодаря роману К. М. Симонова «Живые и мёртвые». Если бы не книга Константина Симонова, я бы и знать не знал ни о писателе Шпанове, ни о его произведении. Константин Симонов через своего героя, политрука Синцова, показал, что творилось в первые военные дни на западном фронте. Синцов стал очевидцем того, как советские тяжёлые бомбардировщики «ТБ — 3», летящие без прикрытия, становятся лёгкой добычей немецких истребителей. Вот несколько выдержек из романа: «Все ехавшие в полуторке молча вцепились в борта, забыв о себе и собственном только что владевшем ими страхе, забыв обо всем на свете, с ужасным ожиданием смотрели в небо. «Мессершмитт» вкось прошел под хвостом заднего, отставшего от двух других бомбардировщика, и бомбардировщик задымился так мгновенно, словно поднесли спичку к лежавшей в печке бумаге. Несколько десятков секунд он продолжал еще идти, снижаясь и все сильнее дымя, потом повис на месте и, прочертив воздух черной полосой дыма, упал на лес. «Мессершмитт» тонкой стальной полоской сверкнул на солнце, ушел вверх, развернулся и, визжа, зашел в хвост следующего бомбардировщика. Послышалась короткая трескотня пулеметов. «Мессершмитт» снова взмыл кверху, а второй бомбардировщик полминуты тянул над лесом, все сильнее кренясь на одно крыло, и, перевернувшись, тяжело рухнул на лес вслед за первым… Синцов стоял в кузове несшегося по шоссе грузовика и плакал от ярости. Он плакал, слизывая языком стекавшие на губы соленые слезы, и не замечал, что все остальные плачут вместе с ним. Эти люди плакали от боли, горя, досады».
В романе описана и гибель генерала Козырева, который был сбит в этом бою: «Он вспоминал свои аэродромы, где половина самолетов оказалась не в боевой готовности, свои сожженные на земле машины, своих летчиков, отчаянно взлетавших под бомбами и гибнувших, не успев набрать высоту. Он вспоминал свои собственные противоречивые приказания, которые он, подавленный и оглушенный, отдавал в первые дни, мечась на истребителе, каждый час, рискуя жизнью и все-таки почти ничего не успевая спасти».
Немецкий самолет-истребитель «Мессершмитт» Bf.109E-3 в полете
А вот и другой эпизод, из которого я непосредственно и узнал о книге Шпанова.: «Да, опыт, — горько подумал Синцов. — Что-то пока не видно, чтобы нам помогал этот опыт. Немцы не белые, а Гитлер не Деникин… И с яростью вспомнил прочитанный два года назад роман о будущей войне, в котором от первого же удара наших самолетов сразу разлеталась в пух и прах вся фашистская Германия. Этого бы автора две недели назад на Бобруйское шоссе!»
По данным исследователей в первый день войны было уничтожено 1200 советских самолётов, большинство из них так и не успели подняться в воздух. Пишу здесь об этом вовсе не для того, чтобы пригвоздить к «позорном у столбу» Николая Шпанова, и не для того, чтобы затеять дискуссию о просчётах советского руководства.
Описанная ранее картина гибели советских самолётов не должна создавать иллюзий о полной безнаказанности немецких лётчиков в нашем небе 22 июня 1941. И об этом говорят подвиги тех, кто в этот трагический день, несмотря на все жертвы и тяжёлые потери, сумели достойно встретить врага. Воссоздать картину того дня мне поможет книга писателя, участника Великой Отечественной войны, Сергея Сергеевича Смирнова, в которой он описал мужество и героизм советских пилотов в первый день начала войны. До сих пор обидно и больно за то, что о С. С. Смирнове практически забыли. А ведь именно благодаря ему мы узнали о героической Брестской крепости, и именно благодаря ему были восстановлены добрые имена её защитников. В книге Сергея Сергеевича «Рассказы о неизвестных героях» есть глава «Таран над Брестом», которая посвящена событиям первого дня войны. Надо вспомнить о том, что впервые в мире воздушный таран применил в годы Первой мировой войны 26 августа 1941 г. легендарный русский лётчик Пётр Нестеров на своём «Моране», протаранив австрийский «Альбатрос». Оба пилота погибли. Многие годы авиаторы были убеждены, что таран неизбежно ведет к гибели пилота и его машины.
Писатель Сергей Сергеевич Смирнов, режиссер-оператор Роман Лазаревич Кармен, кинооператор Владислав Владиславович Микоша просматривают материал, отснятый во время Великой Отечественной войны
В военные годы наши лётчики опровергли это мнение. 28 июня на подступах к Ленинграду лётчик Пётр Тимофеевич Харитонов протаранил «Юнкерс» и сумел посадить свою машину. Лётчик пережил войну и после её окончания жил в Донецке. Там же под Ленинградом совершили тараны лётчики Степан Иванович Здоровцев и Михаил Петрович Жуков. Всем троим 8 июля 1941 г. было присвоено звание Героев Советского Союза. Они стали первыми героями Отечественной войны. Степан Здоровцев погиб буквально на следующий день после присвоения ему награды, а Михаил Жуков погиб в 1943 году в начале прорыва блокады Ленинграда. Таран Петра Харитонова считался первым в военные годы. Разыскивая героев Брестской крепости, Сергей Сергеевич узнал, что защитники были очевидцами воздушного тарана. С. С. Смирнову удалось найти данные о том, что 22 июня 1941 года лейтенант 123 истребительного полка Пётр Сергеевич Рябцев протаранил «Мессершмитт — 109» и сумел выброситься на парашюте. 31 июля 1941 года отважный летчик погиб героической смертью в бою над своим аэродромом. Сергей Сергеевич, с присущим ему энтузиазмом занимаясь поисками защитников Бреста, стал отыскивать и данные о лётчиках, совершивших воздушные тараны в первые военные дни. Ему удалось найти документы о том, что утром 22 июня 1941 года младший лейтенант Леонид Георгиевич Бутелин на самолёте «И-16» протаранил немецкий бомбардировщик «Ю-88», при таране пилот погиб. Когда писатель написал об этом, выяснилось, что и этот таран не оказался первым. Оказалось, что в 4 часа 25 минут утра советские лётчики 46 истребительного полка встретились с немецкими бомбардировщиками. Среди них был старший лейтенант Иван Иванович Иванов. Винтом своего самолёта Иванов срубил хвост немецкому «Хе-111». Малая высота не позволила нашему пилоту выброситься из самолёта.
Но вскоре возник новый герой. Писателю стало известно, что около 4 ч. 20 минут утра лётчик 124 истребительного полка младший лейтенант Д. В. Кокорев таранил «Ме110» и сумел посадить машину. В последствии за этот таран он получил орден «Красного Знамени». Герой погиб 12 октября 1941 года в бою над вражеским аэродромом под Ленинградом.
Подготовка самолета «У-2» к боевому вылету
В своей книге Сергей Сергеевич не упоминает лейтенанта С. М. Гудимова, лейтенанта В. С. Лободу, лейтенанта А. И. Пачина, лейтенанта И. И. Ковтуна, погибших при совершении таранов 22 июня 1941. Благополучно завершился таран в этот день для младшего лейтенанта Е. М. Панфилова, который таранил «Ме-109» и приземлился на парашюте. Погиб он в бою через год в августе 1942 года. В первый день войны политрук А. С. Данилов в первом же бою сбил самолёт противника, второй самолёт «Ме-110» он таранил и сумел благополучно посадить свой самолёт. Гвардии подполковник Андрей Степанович Данилов прошёл всю войну и завершил её в Берлине в должности командира полка. Из всех лётчиков, совершивших таран в первый день войны, он был единственным, кто дожил до Победы. Воздушные тараны совершали и лётчики бомбардировочной авиации. В первый военный день войны командир экипажа бомбардировщика «СБ» Т. С. Малиенко направил свой горящий самолёт на истребитель противника, вместе с ним подвиг разделили штурман С. И. Катин и стрелок-радист Н. Д. Петров. В этот же день командир экипажа другого бомбардировщика «СБ», капитан А. С. Протасов направил самолёт в немецкий истребитель «МЕ-110», вместе с ним погибли штурман А. К. Яруллин и стрелок-радист А. Бессарабов. Всего с первых дней войны советскими лётчиками было совершено 22 тарана. Немецким лётчикам ещё не приходилось встречать такого массового самопожертвования, и они стали опасаться сближаться с нашими самолётами.
А вот как закончил эту историю Сергей Сергеевич Смирнов:
«Словно разматывался сказочный клубок — так развертывалась передо мною героическая история нашей авиации в первые часы Великой Отечественной войны. Петр Рябцев, совершивший свой таран между девятью и десятью часами утра. Неизвестный советский летчик, в шесть часов утра таранивший «Мессершмитт» в районе местечка Выгода на маленьком самолете «У-2». Младший лейтенант Леонид Бутелин, совершивший свой подвиг в пять часов пятнадцать минут утра. И, наконец, два летчика — Иван Иванов и Дмитрий Кокорев, которые совершили воздушный таран около пяти часов утра. Но кто же все-таки совершил первый таран в Великой Отечественной войне, спросит читатель — Иванов или Кокорев? Думаю, что установить это со всей точностью будет просто невозможно. Да и важно ли это, в конце концов? Пусть все эти имена: Дмитрия Кокорева и Ивана Иванова, Леонида Бутелина и Петра Рябцева будут отныне и навсегда вписаны в боевую историю нашей авиации, и Родина воздаст должное памяти отважных летчиков, славных продолжателей знаменитого русского сокола Петра Нестерова, которые грудью прикрыли небо Родины в грозный час войны».
Советские летчики на полевом аэродроме у самолетов «У-2»
Мудрые слова мудрого человека. Все эти пилоты — наши герои. Когда-то в Московском государственном институте культуры проходила вахта памяти. 21 июня, начиная с вечера и до 4 утра 22 июня, каждые 15 минут у обелиска памяти погибшим студентам, преподавателям, сотрудникам института, проходила смена почётного караула, в который встали студенты, преподаватели и сотрудники вуза. Несколько лет назад в 3 часа 30 минут и мы с дочерью встали у обелиска. Эту ночь я запомню на всю жизнь. За пятнадцать минут в моей памяти пронеслись образы моих родителей — участников войны, моих родственников, которым посчастливилось вернуться с фронта, промелькнули кадры из любимых фильмов о войне. После нас заступила последняя пара. А потом, когда всё закончилось, мы собрались в кружок и стали вспоминать песни военных лет и то, что нам рассказывали о том времени наши родные и близкие. Помню, как мы старались отдалить тот момент, когда надо было расходиться. Мы как будто боялись, что после нашего расставания исчезнет возникшее между нами единство, которое казалось нам чем-то созвучным единству тех, кто тогда встал на защиту Родины.
Мне хотелось, чтобы сегодня мы вспомнили всех, кто встретил врага в первый день войны — лётчиков, моряков, пехотинцев, танкистов, артиллеристов, пограничников, которые первыми приняли бой с фашистами. Вспомнили всех, кто погибал в «белоснежных полях» под Москвой, под Ленинградом и Ржевом, Сталинградом и на Курской дуге, всех родных и близких, кто вернулся с войны и был с нами рядом. Пожелаем же и здравия, живущим среди нас ныне участникам войны. К каждому из них надо относиться как к нашему национальному достоянию. А теперь помолчим…
Свежие комментарии