Финская война глазами взводного командира

О войне, начавшейся 71 год назад, в конце ноября 1939 года за последние10-15 лет написано очень много. Боям предшествовал сложный расклад политических сил в Европе, заставивший Сталина «двигать» финскую границу, находившуюся в непосредственной близости от Ленинграда…

Зачастую публикации на тему советско-финской войны сводятся к доказательствам того, что Красная Армия продемонстрировала-де полную военную беспомощность. При этом совершенно не учитывалось то обстоятельство, что перед армией была поставлена почти невыполнимая задача – наступать на прекрасно подготовленную линию обороны в самое неудобное для этого время – во время финской зимы!

Авторитетнейший британский военный историк Лиддел Гарт писал об этом так: «Беспристрастный анализ военных действий дает возможность установить истинные причины неудачи русских в первоначальный период. Условия местности во всех отношениях затрудняли продвижение наступавших войск. Многочисленные естественные препятствия ограничивали возможные направления наступления. На карте участок между Ладожским озером и Северным Ледовитым океаном казался довольно широким, но фактически он представлял собой густую сеть озер и лесов, что создавало идеальные условия для ведения упорной обороны. Более того, на советской территории вблизи границы проходила только одна железнодорожная линия (линия Ленинград – Мурманск), от которой, на всем протяжении в 800 миль, к границе тянулась лишь одна ветка. Это привело к тому, что в прорывах на самых узких участках финской территории участвовало всего по три дивизии (в сообщениях финской печати масштабы действий русских значительно преувеличивались), в то время как для обходного маневра севернее Ладожского озера использовалось четыре дивизии».

Увы, английский историк к причинам первоначальных неудач Красной Армии, сумевшей, в конце концов, прорвать неприступную линию Маннергейма, отнесся куда объективнее многих отечественных авторов.

В той же Великобритании компьютеру, используемому для решения военных задач, предложили исходные данные советского наступления 1939 года. Для начала компьютер отказался «воевать» при минус сорока градусах. А после того, как не устраивающие его данные убрали, «прорвал» линию Маннергейма при помощи нескольких атомных ударов по ней. Другого решения компьютер не нашел!

Бойцы и командиры Красной Армии прорывали систему финских укреплений без атомных «грибов». Вот как происходившее тогда описывал один из тех, кто сумел после первых трагических уроков победить в немыслимых условиях – командир взвода Николай Митрофанов, направленный на фронт в первый же день войны – 30 ноября 1939 года:

«Поезд стал. Команда: «Разгружайся!» Сожженная финнами железнодорожная станция, груда камней, высоко торчащие обгорелые трубы и бревна, глубокие воронки от снарядов – все это сразу бросилось в глаза и запечатлелось в мозгу, а кругом – бело и мертво. До штаба дивизии предстояло пройти путь в 30 километров. Построившись по подразделениям, тронулись. Ну и Финляндия! Мы шли среди густого леса. И не было ему ни конца, ни края. Сосновый, еловый, березовый, стройный и красивый, высоко поднимался он к небу. А кругом снег; стоит только сойти с дороги, и можно провалиться по колено, по пояс…

Рассвет застал нас танцующими «дикий танец» на одном месте. Мороз не ниже - 50° нещадно жег ноги, руки, хватал за нос. Обледенелые подшлемники мало согревали. Ахнул шрапнельный разрыв. Отвечая финской, ударила наша батарея. Мы были между двух огней, над нами проносились и наши, и финские снаряды. Тому, кто не прошел суровую школу войны, пожалуй, трудно представить, как можно ползти на животе по глубоком снегу. Опираясь руками, люди проваливаются по плечи. Для того чтобы сделать толчок ногой, необходимо достать твердую почву. Снег сыплется за воротник, в рукавицы, в валенки. Каждый метр достается потом, несмотря на пятидесятиградусный мороз. Большая сила воли, стальные нервы, мужество и настойчивость – вот те качества, которыми должен обладать боец Красной Армии, действующий в зимних условиях…

Мы лежали в какой-то водосточной канаве, и снайперы били по нам, как по открытой мишени. Я спросил у Мишина: «Ну как, Сергей, будем двигаться вперед?». Подумав, он ответил: «Основные силы остались на исходных позициях. Мы выскочили и вот теперь за это поплатились. Сегодня мы потеряли много людей. Нас расстреливают лежачих, ну и маскируйся под убитого»...

Мороз не на шутку обжигал наши разгоряченные тела. На шинелях образовалась ледяная корка, она хрустела при малейшем движении. Перевернуться тоже не было никакой возможности, так как противник тут же открывал огонь, и тогда волей-неволей приходилось зарываться в снег. Мерз нос, мерзли руки, мерзли колени, но еще невыносимей мерзли ноги. А мы, все лежали, не имея возможности двинуть ни рукой, ни ногой, прикованные огнем противника Озноб бил, как в лихорадке, зубы лязгали. Последние часы перед темнотой я пролежал в каком-то полузабытьи...

Мы идем за танками и бьем. Бьем по чердакам, по крышам, по окнам. Трещат, стрекочут автоматы, бьют орудия. Становится жарко. Перекресток дороги. Ахнула мина. Со звоном разлетелась гусеница подголовным танком. Танк замёр. Замерло и наше движение, он загородил нам дорогу. Вбегаем в полуразрушенный сарай. Прямо на нас уставилась танковая пушка. Прислуги нет. Вокруг разбросаны снаряды. Решение приходит само. Орудие в противоположную сторону, снаряд в патронник, рывок за шнур и... страшный взрыв потряс сарай, дым, пыль, доски, палки и щебень обрушились на нас сверху. Когда дым рассеялся, я увидел одного из «артиллеристов», мотающего на ногу бинт. Второму уже делали перевязку подоспевшие товарищи. Выяснилось: покидая орудие, финны набили в ствол песку...».

А ранним утром 13 марта 1940 года, в день, когда закончилась война, и вступил в силу мирный договор с Финляндией на советских условиях, комвзвода Митрофанов, был ранен навылет в плечо финской пулей. Он так описал этот день: «С земли били пулеметы. Оглушающе громко – тра-та-та-та. Снова тишина. Вернулись раненые. Санитар сообщил, что в одной палатке одного убило и одного ранило. Светает. Где-то глухо и отдаленно ухнуло орудие, затем еще и еще. Удары все учащались, и вскоре сплошной непрерывный гул стоял над окрестностью. Выборг бомбят! Трудно описать такую бомбежку. Никакому описанию не поддается этот гул. В воздухе непрерывно рокотали моторы. Зарево пожара охватило весь гарнизон. Воздух наполнился дымом и гарью. Ну, кончили чикаться. Дают финну жару. И, как по команде, все смолкло, затихло, только в воздухе еще рокотали уходящие самолеты. Тишина кругом. Странно как-то!».

Но простимся с нашим героем. Он вернулся в Москву с боевым орденом на груди: «Поезд медленно подходил к платформе. У выхода в тамбур толпились пассажиры. Не терпелось. Скорей. Бесчисленный поток пассажиров и встречающих хлынул на перрон. Свистки паровозов, сирены машин, звонки трамваев, люди, люди, люди. Первое время я даже растерялся. Я привык к свисту снарядов, вою мин, трескотне автоматов и разрывам снарядов. Сзади, неожиданно, кто-то повис на шее, и горячие поцелуи обожгли губы, щеки, нос, а тихий, грудной, родной и уже почти забытый голос жены повторял: «Коля, милый Коля! Коля вернулся».