14 ноября 2015 -

- Любой теракт – трагедия, и жизнь француза и иракца, христианина и мусульманина равны с точки зрения любой нерасистской этики и системы ценностей. Но так уж сложилось, что после каких-то трагедий люди по всему свету несут цветы к посольствам и ставят траурные аватарки в соцсетях, а какие-то проходят незамеченными. И каждый раз, когда кто-то выходит с лозунгом «Я-Шарли» или «Я-Париж», или «Освободите наших девочек», следует ответ – «где вы были с вашим состраданием, когда взрывали/убивали/похищали других?».

Обычно за этим следуют обвинения в расизме, раболепии перед Западом, избирательном гуманизме и так далее. В случае с парижским терактом хор обвинений становится громче за счет случившихся почти одновременно терактов в Бейруте и Багдаде. Но реальные причины такого поведения чересчур сложны, чтобы объяснить их всего лишь подобной простой конструкцией.

Всего за 20 дней до парижской атаки – 23 октября, Франция пережила еще одну трагедию с большим количеством жертв. Авария автобуса у Жиронды унесла жизни более сорока человек. К слову, самая большая авария в стране с 1982 года. Где были люди с табличками «Я Жиронда», «Молитесь за Жиронду» и цветы у французских посольств? Где был обратный лагерь, обвиняющий шокированных в лицемерной скорби на фоне ежедневных смертей на дорогах, допустим, в Индии?

А их не было. Не было по той причине, что автокатастрофа, сколь значимой она бы ни была, кажется зрителю явлением тривиальным. Шум поднимает не смерть французов как таковая, а гибель в результате терактов во Франции. Событие – не в факте смерти, а в причине гибели людей.

В отличие от тихой Франции, на Ближнем Востоке теракты, к сожалению, давно перестали быть чем-то экстраординарным. В Ливане они происходят, в Турции или в Ираке, стороннему наблюдателю не особо понятно и важно. Зритель давно выучил, что в этом регионе вечная война и всегда что-то взрывается.

Зритель перестанет сочувствовать французам только в том случае, если подобные атаки посыплются одна за другой. Тогда ему надоест картинка. Когда взрывы во французской столице перестанут быть чем-то особо странным, когда Париж превратится в условный Багдад, зритель зевнет и начнет ждать нового. Остается надеяться, что Париж до такого состояния не скатится никогда.

Во-вторых, обыватель воспринимает случившееся как очередную трещину в стене, которая, образно выражаясь, отделяет безопасную цивилизацию от хаоса. Становится все более и более очевидно, что замкнуть проблему исламского терроризма в определенном регионе и отсидеться в Лондоне, Москве или Вашингтоне не получится. Своя рубашка к телу ближе – в Париже мог оказаться что рядовой русский, что индус, что армянин. В отличие от Ракки и Багдада, например.

И в-третьих, шум по поводу избирательного сочувствия можно поднимать по любому поводу. Так, всего неделю назад в Средиземном море утонула очередная лодка с беженцами. Погибли семь детей. Айлан Курди, чье тело выкинуло на берег несколько недель назад, всколыхнул все европейское сообщество и мировую прессу. Где шум по этим семерым погибшим детям? Или где шум по тому, что нет шума? Причина та же - зритель устал, шума нет.

И перечисленное – всего лишь некоторые из целого комплекса причин, заставляющих людей реагировать острее на Париж. Не судите их строго, любое сострадание лучше безразличия