14 ноября Сенат Казахстана одобрил проект закона «О ратификации соглашения между правительством Республики Казахстан и правительством Государства Катар о военном сотрудничестве». Представлявший проект сенатор Галиаскар Сарыбаев подчеркнул: «Катар – один из военных гигантов Ближнего Востока».

Катарская специфика

С гигантами, тем более гигантами военными, всегда лучше дружить и сотрудничать, чем наоборот. Тем не менее с масштабами военной мощи у Катара как-то всё не совсем однозначно.


Катар, законодатель мод на рынке сжиженного природного газа, имеет армию в 12 тыс. штатных единиц. Конечно, за последние восемь лет Доха прилично вложилась в авиационную компоненту, приобретя несколько эскадрилий Rafale, Eurofighter Typhoon и F-15QA, а также обновив вертолетный парк (AH-64Е Apache и NH 90).

У Дохи по меркам стран Залива неплохой военный судовой парк. Интересно, что Катар весьма насыщен в плане ПВО. 34 установки «Пэтриот» (не считая других) для весьма небольшой территории — это приличный показатель. Но вот со статусом военного гиганта это вяжется с некоторым трудом.

Армия у Катара, кстати, в основном наемная, хотя части специального назначения, которые входят в т.н. «гвардию», местные, и просто так их списать со счета только по критерию численности не получится.

Прямо они особо нигде не фигурировали, но вот косвенных свидетельств о том, что они участвовали в Сирии и Африке, много. Проявили они себя неплохо, дел наворотили достаточно. По окончанию операции по взятию г. Алеппо в сеть «ушел» примечательный список некоторых пленных. Там было немало довольно звучных фамилий, что «как бы намекает».

Катар всегда крайне рационален. Там довольно рано перестают занимать непримиримую позицию к Дамаску, предоставив бразды лидерства Эр-Рияду. Рационализм предельный. Например, пока в Алеппо гремел штурм, катарский суверенный фонд (QIA) закрывал свою часть сделки с российской нефтяной отраслью.

Позже саудиты еще долго будут доигрывать сирийскую партию, а потом вообще на какое-то время разругаются с Катаром, поскольку выяснится, что Доха и Тегеран сотрудничают в плане платежей и негласных договоров по углеводородам. В Сирии в это время шли тяжелые бои.

Дело дошло до блокады Катара, инициированной Саудовской Аравией, которая этой рациональностью была несколько ошарашена, но за Катар «вписался» Р. Эрдоган, который высадил на полуострове военный десант. За всем этим великолепием наблюдали прямо с военных баз США.

В целом это вообще характеризует политику как таковую: «Тут воюем, а вот тут торгуем». Старый добрый цинизм всё больше и больше берет свое.

Впрочем, тут немного отвлечемся на философию, а раньше было ли иначе? Просто во времена «древлего благочестия» всё было на своем месте. Князья воюют, народ пошел помолился за победу — радостно. Князья торгуют, народ помолился за хорошую ярмарку — радостно. Везде радость и целеустремление. А теперь что-то надо объяснять, ценности, линии политические, общество, которое что-то желает знать (зачем и что оно поймет), в общем, имитация демократии, но никакого порядка и социальной стратификации — грустно.

Но это лирика, а практика заключается в том, что Катар — это уникальный посредник и контактная площадка для, казалось бы, невозможных комбинаций. Это качество у них еще со времен Холодной войны и высоко ценилось многими. В итоге даже саудиты смирились с этой особенностью своего соседа.

Взаимоотношения в Центральной Азии или не только и не столько деньги

Всё это к тому, что в нынешние неоднозначные времена не всегда численность вооруженных сил (даже при их должном оснащении) является параметром определяющим. Сейчас уже работают интегральные факторы.

И про интегральные факторы здесь сказано не просто так, а потому что самым простым выводом из факта договора Казахстана и Катара будет финансовый интерес.

Понятно, что Казахстану нужны инвестиции, и Астана, в том числе через военный договор и медоточивые соты восточных слов про «военного гиганта», подбирается к катарской «пещере Али-Бабы». А вот какие горы интересуют уже Катар, тут вопрос куда как интереснее.

Ответ на него даст возможность понять, почему России к этим договоренностям следует отнестись очень внимательно. Ведь именно такое соглашение о сотрудничестве в военной сфере было заключено в конце прошлого года с Киргизией, при этом очень крупные инвестиционные пакеты у Катара имеются в Узбекистане, но уже (почему-то) без военной составляющей.

Дело в том, что среди «большой богатой тройки» стран Персидского залива Катар как инвестор всегда выступает весьма избирательно. Катарские фонды примерно сопоставимы с фондами ОАЭ (около 1 трлн долл.), но вложения делаются точечно.

Одной из главных таких точек является традиционно экономика Турции. Катар ежегодно поддерживает своего стратегического союзника, который должен постоянно покрывать последствия дефицита внешней торговли. Турция, надо отметить, эту проблему постепенно решает, но ей надо ежегодно наращивать свой экспорт и, желательно, экспорт высокомаржинальный, технологический.

А вот к остальным инвестициям Катар подходит довольно вдумчиво. И в плане Центральной Азии выбор проектов довольно примечателен.

Наиболее крупный пакет от Дохи имеется у Узбекистана — до 12 млрд. долл. Надо сказать, что Узбекистан вообще хорошо собирает аравийские инвестиции — не меньше он привлек от ОАЭ и отчасти Саудовской Аравии. Накопленным итогом у России в Узбекистане тоже 12 млрд. долл. (прямо-таки магическая цифра), у Китая — 26 млрд. долл., у ЕС — 10 млрд.

На самом деле, по меркам Центральной Азии это огромные цифры, пусть и накопленные почти за двадцать лет. Причем здесь больше половины вообще всех инвестиций в регион, что делает Узбекистан своего рода стратегической «точкой сборки».

А вот в соседей Узбекистана Катар вкладывал средства специфически. В том же Казахстане это весьма сложный проект в кластере «Кашаган», который то хоронили, то воскрешали. А вот Катар именно в последнее время тверд и уверен — он в него инвестировал, как и во внутреннюю казахстанскую газовую сеть. Последние соглашения с катарским «UCC Holding» заключены как раз в этом году.

Масштаб, может, и не такой, как в Узбекистане, но, по сути, он уравновешивает трения между Астаной и европейскими инвесторами. Отметим это и посмотрим дальше.

Вроде бы логично, что аравийская «газовая кладовая» участвует в газовых же проектах, ведь никого не удивляет, что, например, Россия везде старается в этой отрасли присутствовать.

Однако есть, казалось бы, беспроигрышный вариант для приложения газовых инвестиций катарцев — Туркменистан. Более того, главный проект для Ашхабада, ТАПИ, должен пройти через Афганистан, где позиции Катара не просто сильны, а очень сильны.

Но Катар и Туркменистан, хоть и ведут много переговоров и работают плотно, до смычки «города и деревни» не дошли. С Узбекистаном у Катара есть большой пакет договоров в плане региональной безопасности, но это не военные соглашения. Зато они очень конкретны в плане того же Афганистана — по сути (хоть и не в прямых формулировках) в них прописано, что Катар будет при необходимости снимать напряженность в отношениях Кабула и Ташкента. А вот с Казахстаном именно военное сотрудничество, и это также отметим и зафиксируем.

Отношения между нынешним Афганистаном и Таджикистаном весьма сложны. Мягко говоря, эти режимы друг к другу не комплиментарны. И тут бы Дохе как раз и выступить между Кабулом и Душанбе, тем более что Таджикистан очень просит инвестиций. Катар инвестиции сделал — построил огромную мечеть. Она очень красива и очень велика, но дальше переговоры, переговоры, переговоры.

Не исключено, что в Катаре рассматривают Москву как главного «ответственного» за этот регион. Кто знает, отношения Москвы и Душанбе — это вообще загадка, ждущая своего пытливого исследователя.

Впрочем, по именно прямым инвестициям в Таджикистан лидер безоговорочно Китай, а аравийцы (не только Катар) выступают довольно слабо, мы вместо инвестиций традиционно предоставляем рабочие места с семейным «социалом» и даже довольно широко гражданство.

С Киргизией у Катара заключены военно-технические соглашения, причем речь идет даже о безвозмездной помощи в плане постройки инфраструктуры.

Здесь даже не вопрос об ОДКБ, который, как уже давно понятно, является рамочной организацией, обозначающей присутствие и какое-то влияние. Просто за такими договорами обычно следуют какие-то инвестиционные пакеты, но проекты по каскадам ГЭС (всегда актуальным в регионе), которые обсуждались с Дохой, в итоге ушли в Китай, проекты по добыче — это больше к европейским инвесторам, «зеленая энергетика» больше декларативна.

А зачем Катару в таком случае поддерживать военную инфраструктуру Бишкека, ведь Киргизия даже с Афганистаном не граничит? Но мы видим, что и с пограничными странами не всё однозначно — на Узбекистане сделаны акценты, а на более протяженных по границе с Афганистаном Туркменистане и Таджикистане нет.

Казахстан по вполне понятным и рациональным причинам будет углублять любыми способами отношения с Катаром. Но сам Катар, как видно из изложенного, очевидно, не рассматривает Центральную Азию как часть своей «бизнес-стратегии». Значит, он кому-то и зачем-то помогает в чьей-то иной стратегии.

О братской помощи Турции и о том как эта помощь ограничивает европейские аппетиты

Узбекистан как «точка сборки» тут не показателен — в него вкладывают все, это своего рода консенсус. А вот вложения и военные договора с Казахстаном и соглашения с Киргизией имеют только одного конечного бенефициара — Турцию. Иначе структура вложений в регион была бы хоть немного иной, но такая, какая есть. И военно-техническая часть тут важна тем, что Доха способна (и будет) финансировать закупки товаров турецкого ВПК.

На Киргизию и Казахстан давно и плотно положили глаз французы вместе со стоящими за ними семейными финансами, при этом Казахстану и самому К.-Ж. Токаеву надо как-то разбавить кабальные соглашения по сырью и как-то осадить и поставить в рамки «центр британского права». И вот тут роль Катара как одного из самых эффективных переговорщиков в непростых ситуациях будет для Астаны как никогда кстати. А по волне этих сложных переговоров вполне комфортно направит свои челны Анкара и ее лидер Р. Эрдоган. С точки зрения затрат для Турции такой вариант почти идеален — и экспорт в плюсе, и политическое влияние на пике. Казахстану (и Киргизии в том числе) это прилично облегчит условия работы как с французами, так и с ЕС.

Россия и ее вес на фоне катарско-турецкого фактора

Для России проблема заключается даже не в самом турецком влиянии. В плане финансирования (а любое влияние так или иначе базируется на экономической мощи) Анкара сама прибегает к сторонней помощи, да и комплиментарность к Турции со стороны Центральной Азии пока больше показная, по необходимости, ибо Анкара — это для элит и отчасти среднего класса трамплин на Запад и дополнительный фактор в привлечении денег.

Проблема в том, что игроков в регионе становится больше и больше. Каждый из них приносит свою гирьку на весы, а мы имеем только гирьку свою. Вроде и инвестиций мы туда немало даем, про рабочие места и уже откровенную политику покупки лояльности через нашу социальную сферу и говорить не приходится — вес вроде бы есть.

Но взять в совокупности все гирьки напротив и сопоставить, да соотнести с полным отсутствием каких-либо требований с нашей стороны, как окажется, что влияние не столь и велико.

Более того, очевидно, что Москва осторожничает с требованиями отдачи на свои вложения по принципу «как бы чего не вышло», ибо санкции надо как-то обходить. Но что-то требовать за свои средства когда-то надо начинать, иначе нашу чашу весов окончательно сочтут легкой, хоть на ней и лежат миллиарды вложенных средств.