Дмитрий Бавырин
Планета отмечает десятилетие «арабской весны» – цепочки революций, сделавших ее менее безопасной. Война в Сирии, убийство Каддафи, расцвет ИГИЛ*, миграционный кризис, усиление евроскептиков и Брексит – все это связывают с кровавыми бунтами 2011 года. Теперь они рискуют повториться опять, и связано это не с кознями ЦРУ, а с внешней торговлей России.
Романтический образ тунисской революции – первой в списке «арабской весны» – неизменно включает в себя рассказ про Мохаммеда Буазизи, зеленщика из города Сиди-Бузид, совершившего самосожжение в знак протеста против действий властей. Буазизи торговал фруктами без лицензии, его оштрафовали, конфисковав электронные весы. За этим последовали скандал, переворачивание прилавка с товаром, удар по щеке со стороны чиновника, безответная жалоба в мэрию, самоубийство Буазизи и многотысячные митинги в его поддержку. Менее чем через месяц президент Бен Али, правивший Тунисом «железной рукой» почти четверть века, бежал из страны. Это произошло ровно 10 лет назад – 14 января 2011 года.
Считается, что успех тунисцев вдохновил жителей порядка двадцати стран Африки и Ближнего Востока. В одних странах бунты были подавлены, в других – власти откупились от революционеров реформами, в третьих – протесты привели к падению правящего режима и/или к войне. В Ливии, Йемене и Сирии война идет до сих пор.
Так или иначе, «арабская весна» затронула и глобальный миропорядок. С ней связывают и возвышение ИГИЛ*, и миграционный кризис в Европе, и целую серию чудовищных терактов. Но новичкам везет – Тунис стал, пожалуй, единственной страной, где свержение властей в 2011 году принесло больше плюсов, чем минусов: погибло около 200 человек, но вне коррупционной модели Бен Али государство демократизировалось, ускорило свое развитие, живет да не тужит.
Впрочем, Тунис и прежде был относительно благополучным местом, вот и вытащил счастливый билет из кипящего котла с плотью. Всю эту благостную картину портит, пожалуй, только один факт, на который в 2011-м мало кто на Западе обратил внимание, а теперь не обратить нельзя, если вы, конечно, поддерживаете так называемую третью волну феминизма.
Оскорбление, побудившее Буазизи к самоубийству, было нанесено ему не просто чиновником, а чиновником-женщиной – страшное дело для религиозного араба. Другими словами, сейчас на статус «воина прогресса» зеленщик претендовать не смог бы, как не вписавшийся в эру гендерного равенства.
Однако корень проблемы, залившей арабский мир кровью, а впоследствии слегка забрызгавшей Европу, конечно же, не в конфликте торговца с чиновницей. Предпосылки для революции в каждой конкретной стране были во многом индивидуальными, а объединяет их отнюдь не стремление арабов к демократии, как подавали всё это на Западе, а перенаселенность, ускоренная урбанизация и безработица. И если в Тунисе в каком-то смысле бесились с жиру (ядро протестов против Бен Али составила образованная, но невостребованная молодежь), то в Египте, где революционеры пришли к успеху вторыми, бунтовала очевидная нищета – люди, которые в буквальном смысле недоедали.
Именно там и тогда к революционным процессам подключилась большая политика, а в российской публицистике закрепилось мнение, что вся «арабская весна» в той или иной степени была инспирирована ЦРУ, чтобы сменить власти нефтеносных земель на более лояльные. Активное участие США в дальнейших событиях (например, в Ливии и Сирии) отрицать невозможно. Но правда в том, что многие правители, как пережившие, так и не пережившие весенние бунты, и без того ориентировались на Вашингтон. Бывший президент Египта Хосни Мубарак из их числа.
Как самая населенная, важная, влиятельная (за исключением разве что саудитов) страна региона, Египет, конечно, пытался проводить собственную линию, но в общем и целом следовал в фарватере Америки.
Замена Мубарака на представителя движения «Братья-мусульмане» было явно не тем, чего желали в Вашингтоне, поэтому последующую контрреволюцию во главе с фельдмаршалом Ас-Сиси в США восприняли вполне благодушно, хотя нынешний режим ничем не напоминает демократию и очень многим – переиздание системы Мубарака.
Сейчас уже можно вполне уверенно утверждать, что египетская революция – самая масштабная и значимая в рамках «арабской весны» (если не брать в расчет последующие войны в Ливии и Сирии) – была спровоцирована действиями не Америки, а торговыми ограничениями с Россией. Паче чаяния, мы поспособствовали социально-политическому кризису в долине Нила. Не случайно и тем более не намеренно, а ввиду обстоятельств непреодолимой силы.
Лето 2010 года в России выдалось тяжелым – температурные рекорды, лесные пожары, задыхающиеся от смога города, засуха, неурожай. Чтобы избежать существенного роста цен на хлеб, правительство ввело эмбарго на экспорт пшеницы, что поставило Египет в сложные условия.
Из школьных уроков про древние цивилизации почти каждый знает, что долина Нила тысячелетиями кормила египтян – ил от разливающейся реки обеспечивал плодородие земель. Так было раньше, но теперь Египет настолько разросся, что вынужден закупать зерно за рубежом. Преимущественно – в России, так и дешевле, и привычнее. На рубеже 2010-2011 годов он этой возможности оказался лишен.
Резкое подорожание хлеба – основы питания миллионов египтян – не могло не вызвать социального взрыва. В итоге он стал настолько масштабным, что его последствия планета переживает до сих пор. А на горизонте среднесрочных прогнозов уже маячит новый.
Причины для него схожи, хотя обстоятельства различаются. Урожай 2020 года в России был вполне приличным, чего не скажешь о ряде других стран – экспортеров хлеба. Как следствие, мировые цены на зерно повысились. Дабы подстраховаться от чрезмерного вывоза пшеницы за рубеж и взвинчивания цен внутри страны, российское правительство ввело экспортные пошлины в 25 евро за тонну зерна и сейчас раздумывает над их удвоением.
Накануне пришла новость, что очередной ежемесячный тендер на поставки зерна был египетскими властями попросту отменен – слишком дорого, подобных денег у Государственного сельскохозяйственного агентства (GASC) сейчас просто нет. Если выход не будет найден, ситуация рискует стать кризисной, так как по ряду позиций дела у Египта сейчас даже хуже, чем в 2011-м – к странам, где одной из ключевых отраслей является туризм, коронавирус особенно беспощаден.
Даже в том случае, если социального взрыва удастся избежать, он будет не отменен, а отложен. Всего за 20 лет – с 2000 по 2020 год – население Египта увеличилось на треть, перевалив за 100 миллионов человек. Оптимисты считают, что к концу века эта цифра удвоится, пессимисты – что это произойдет раньше.
Та же проблема, хотя и в меньших масштабах, характерна и для многих других арабских стран, что превращает регион в пороховой погреб планеты. Пока его в полной мере не затронет демографический переход – отказ от многодетности в пользу семьи европейского типа,
неурожаи будут вынуждать людей к переездам в города, а безработица – толкать на бунты, особенно жестокие и кровавые там, где цены на зерно остаются вопросом жизни и смерти.
Эту проблему осознают и пытаются решать не только в Египте, но и за Египет. Тема продовольственной безопасности теперь активно муссируется в ООН и на других международных площадках, вплоть до НАТО. Часто – с подачи России, ставшей одним из важнейших внешних игроков в арабском мире.
То, в чем обыватель видит скучную статистику, напоминающую советские рапорты об урожаях, в реальности стало краеугольным камнем международной безопасности. Либо мир сумеет накормить беспокойный Ближний Восток, либо получит новые революции, вооруженные конфликты, миграционные кризисы и террористические войны, которые начнутся с роста цен на хлебную лепешку, как начиналось и прежде, что бы нам ни рассказывали про подвиг тунисского зеленщика, посмертно получившего в 2012 году премию Европейского парламента «За свободу мысли» имени Андрея Сахарова.
* Организация, в отношении которой судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности"
Свежие комментарии