Непосредственной предпосылкой русско-турецкой войны стал ближневосточный кризис, вызванный активизацией национально-освободительного движения южных славян. Великие державы не могли остаться в стороне от балканской проблемы.

Наибольшее влияние на Балканах в этот период имели Россия и Австро-Венгрия. Большое влияние в Турции имела Англия. Лондон претендовал на мировое господство и после разгрома империи Наполеона видел главную угрозу своим планам в России. Также Лондон в это время был «командным пунктом» западного проекта: хозяева Запада из века в век старались решить «русский вопрос», то есть расчленить и уничтожить Русь-Россию, русский суперэтнос. Поэтому Англия не могла позволить России сделать то, что сами британцы непременно бы сделали на месте русских, то есть подчинить своему влиянию Балканы, занять зону проливов, Константинополь, расширить владения на Большом Кавказе. Сами британцы, при развале Турции, претендовали на господство в проливах (возможно, через посредство Греции). Британцы не могли допустить того, чтобы Россия заняла ключевые позиции при развале деградировавшей Османской империи и вышла к южным морям. В Лондоне занимались стратегическим планированием, на десятки лет вперёд.

Таким образом, английское правительство стремилось любой ценой не допустить Россию к Константинополю-Стамбулу и проливам, не дать русским закрыть для врагов Русское (Чёрное) море, получить доступ к Восточному Средиземноморью и закрепиться на Балканах. Британцы выступали врагами свободы южных славян, которые видели в русских «старших братьев». Ярым проводником такой политики Лондона был английский посол в Стамбуле Генри Эллиот. В депеше министру иностранных дел Дерби он отмечал: «На обвинение, что я слепой сторонник турок, только отмечу, что никогда не руководствовался сентиментальной любовью к ним, а только твердым намерением всеми силами поддерживать интересы Великобритании». По признанию другого английского политического деятеля — герцога Аргайльского, Англия проводила политику поддержки Турции потому, что стремилась разрушить всякие возможные планы России относительно проливов: «Туркам должно было быть вполне ясно, что мы действовали, не забывая о собственных интересах и желая остановить какой бы то ни было ценой надвигающуюся мощь России».

Британцы оказывали большую военную и материальную помощь османам: поставляли новейшее оружие, направляли инструкторов в армию и флот. В декабре 1876 года в вооруженных силах Османской империи числилось 70 английских офицеров и 300 матросов. Проводя свою игру, британцы всячески убеждали османов, что их главный враг русские, что Россия является единственным тормозом для возрождения и процветания Османской империи, что именно она якобы организует волнения в балканских провинциях Турции, чтобы вернее прибрать их к своим рукам и «понасажать туда исправников и казаков с нагайками». Так, Британия продолжала древнюю стратегию — «разделяй и властвуй», стравливая Турцию и Россию.

1877 год. Сатирическая карта с Россией в виде осьминога

В Вене двойственно относились к ситуации во владениях Османской империи. С одной стороны, дом Габсбургов был не прочь расширить свои владения на Балканах за счёт славянских земель, в частности, Боснии и Герцеговины. С другой стороны, славянское восстание могло привести к неблагоприятным для Австрии последствиям. Под скипетром Габсбургов жило несколько миллионов южных славян. А волнения среди южных славян могли распространиться и на другие славянские народы Австро-Венгрии — западных и восточных славян. Успехи в деле освобождения южных славян от турецкого ига также означали приближение того дня, когда славяне смогут освободиться и от австрийской зависимости. Укрепление суверенитета Сербии и Черногории, расширение их территорий, рост военно-экономической мощи бросал вызов власти Габсбургов на Балканах. Сербия была потенциальным конкурентом Австро-Венгрии на полуострове. Австро-венгерская элита была злейшим врагом славянского дела.

Не зря во время Восточной (Крымской) войны именно враждебная позиция Австрии стала одной из решающих причин поражения России. Вена боялась, что русские выбьют Турцию с Балканского полуострова и займут место османов, включив в свою сферу влияния христианские и славянские государства полуострова. Что русские получат устье Дуная. В таком случае Австро-Венгрия теряла статус великой державы. Господствуя над обширными территориями со славянским и румынским населением, австро-венгерские правящие круги в случае полного разгрома Турции и торжества славянского дела могли потерять большую часть своих земель, рынков, богатства и власти.

Имелась также разница в характере балканских интересов между различными господствующими классами в Австро-Венгрии. Венгерское дворянство не слишком стремилось к расширению владений империи за счёт южнославянских областей. Венгерская элита опасалась усиления славянского элемента в империи Габсбургов. Венгрия была богатой областью и венгерская верхушка не хотела менять существующее положение в империи. Поэтому венгры выступали за подавление славянского национально-освободительного движения. Австрийская правящая верхушка разделяла опасения венгерских помещиков, не желая роста национального самосознания славян в двуедином австро-венгерском государстве. Но, с другой стороны, австрийский капитал уже встал на путь экспансии на Балканах. В наибольшей экономической зависимости от Австро-Венгрии из всех балканских областей была Сербия. Большая часть сербского экспорта шла в Австро-Венгрию, или через её порты, так как своего выхода к морю сербы тогда не имели (но желали его получить). Австрийцы получали железнодорожные концессии, в частности, на строительство большой магистрали к Стамбулу, а это имело огромное экономическое значение для Сербии. Австрийский капитал желал расширить своё влияние на Балканах.

Из-за такой двойственности стратегия Вены менялась по мере развития событий на Балканах. Когда началось восстание, ведущий политик Венгрии и министр иностранных дел Австро-Венгерской империи Дьюла Андраши заявил, что эти беспорядки внутренне турецкое дело и он не собирается вмешиваться в них. Он явно показывал, что предпочёл бы, чтобы турки утопили восстание в крови. Однако Венский двор не смог удержаться на этой позиции. В Вене была сильная партия, которая планировала решить южнославянский вопрос, включив западную часть Балкан в империю, начав с захвата Боснии и Герцеговины. В будущем империя Габсбургов должна была стать из дуалистической державы триалистической (с австрийским, венгерским и славянскими элементами). Это позволяло ослабить позиции венгров в империи, в чём была заинтересована значительная часть австрийской верхушки. Сторонники этой линии предлагали заключить сделку с Россией, уступив в её сферу восточную часть Балкан. Император Франц-Иосиф заинтересовался этим предложением, так как хотел хотя бы чем-то компенсировать потери позиций в Германии и Италии. Он с сочувствием прислушивался к сторонникам захвата Боснии и Герцеговины.

Таким образом, относительная целостность разлагающейся Османской империи была в интересах Вены. Австро-венгерская элита сдерживала освобождение южных славян и румын, чтобы сохранить и укрепить собственные позиции в регионе. В 1866 году Вена потерпела поражение в австро-прусской войне и Габсбурги пытались компенсировать свой провал в германской политике (план по объединению большей части Германии во главе с Габсбургами) экспансией на Балканах. В Вене планировали расширить империю за счёт южнославянских земель, ранее входивших в Турцию, и выйти к Эгейскому морю. Как отмечал В. И. Ленин: «Австрия десятилетиями шла на Балканы, чтобы там душить…».

Политика Петербурга была противоречивой. С одной стороны, русское правительство заявило о своей поддержке восставших славян. С другой стороны, в Петербурге не желали расширения национально-освободительного движения южных славян, опасались роста общественного, славянского движения в стране и международных осложнений. Россия ещё не оправилась от поражения в Крымской войне, её дипломатические позиции в Турции, на Балканах, в Европе были ослаблены. Петербург не мог диктовать условия с позиции силы, как пытался во времена императора Николая I.

Сам царь Александр II был недоволен «кутерьмой», связанной со славянскими комитетами. В итоге правительство стало ограничивать деятельность славянских комитетов, которые становились центрами самоорганизации общества. Однако было и понимание, что необходимо возглавить это движение. В октябре 1876 года наследник престола Александр Александрович (будущий Александр III) писал своему наставнику К. П. Победоносцеву, что если правительство не возьмёт в свои руки движение помощи южным славянам, «то бог знает, что из этого выйдет и чем оно может кончиться». При дворе сформировалась своего рода «партия войны» во главе с Александром Александровичем. В неё входили К. П. Победоносцев, великий князь Константин Николаевич и императрица Мария Александровна. Они настаивали на войне с Османской империей во имя освобождения братьев славян, считая, что это приведет к «единению царя с народом» и укрепит самодержавие.

Эту идею поддерживали и панслависты, славянофилы. Он требовали проведения жесткого курса в отношении Турции. Лидер славянофилов И. С. Аксаков в июне 1876 года в Москве заявил: «Братья наши в Турции должны быть освобождены; сама Турция должна прекратить существование. Россия имеет право занять Константинополь, так как свобода проливов для неё — вопрос жизненной важности».

Действительно, России необходимо было решить в регионе вопросы жизненной важности. Турция и Австро-Венгрия были нашими конкурентами на Балканах, а южные славяне — союзниками. России было выгодно ослабление исторического врага — Порты и Австрии. Важнейшим интересом России на Ближнем Востоке был вопрос проливов. Это был военно-стратегический и экономический вопрос. Через проливы в Чёрное море мог проникнуть мощный вражеский флот и угрожать южнорусскому побережью, как это произошло во время Крымской войны. В перспективе, получив проливы и Константинополь, Россия могла укрепить свои позиции в Средиземноморье и на Ближнем Востоке. Кроме того, через Босфор и Дарданеллы проходил единственный выход для всей морской торговли Южной России. Развал «больного человека» — Турции, сулил России большие стратегические выгоды. Россия могла поучить проливы, надежно закрыв юг России от западных «партеров», распространить своё влияние на восточную часть Средиземного моря и на Ближний Восток. То есть в Большой игре Россия делала важный ход. Также Россия занимала лидирующие позиции на Балканах, нанося сильный удар по позициям Австрии, возвращая «должок» Вене за враждебную позицию во время Крымской войны. Значительно окрепшая, дружеская Сербия становилась проводником русского влияния в регионе. Кроме того, Россия расширяла свою сферу влияния на Кавказе, могла завершить освобождение армянского народа.

Однако в правящих кругах России, ослабленной Крымской войной, понимали, что для осуществления глобальных, панславистских задач у империи нет ни сил, ни союзников. «Мирная партия» в Петербурге преобладала. Министр иностранных дел и канцлер А. М. Горчаков, военный министр Д. А. Милютин, министр внутренних дел А. Е. Тимашев, министр Финансов М. Х. Рейтерн и другие сановники решительно выступали против войны. Их мнение разделял царь Александр Николаевич. Считалось, что война самым пагубным образом скажется на внешнем и внутреннем положении России. «Может выйти то же, что было в Крымскую войну, — писал Милютин, — опять вся Европа опрокинется на нас».

Поэтому в 70-е годы царское правительство в силу слабости и международной изоляции пыталось достичь своих целей мирными, дипломатическими методами и не имело планов по захвату Константинополя. В первую очередь Петербург надеялся найти общий язык с Габсбургами. В целом Петербург стремился лишь восстановить позиции утраченные в результате поражения в Крымской войне, окончательно ликвидировать ущемляющие положение России статьи Парижского договора, укрепить своё положение на Балканах. Правительство Александра открыто заявляло, что у него нет никаких захватнических планов на Балканском полуострове, и поддерживало миротворческие инициативы западных держав, которые, по сути, сохраняли рабское положение южных славян.

В частности, русский посол в Османской империи Н. П. Игнатьев считал, что восточная политика России должна быть направлена на полную отмену Парижского договора, обеспечение для русских судов свободного прохода через проливы, и русский контроль над зоной проливов и Константинополем через создание на Балканах суверенных славянских государств, связанных с Россией политическими и торговыми соглашениями. Так как прямой захват Босфора и Константинополя вёл к труднопредсказуемым военно-политическим последствиям, Игнатьев считал целесообразным временно «отказаться от мысли открытого господства на Босфоре». Схожую позицию занимал и канцлер А. М. Горчаков, который писал русскому послу в Лондоне П. А. Шувалову, что у русского правительства для захвата Суэца и Египта нет «ни интереса, ни желания, ни средств», а Константинополь и проливы «в данный момент… также недоступны нам».

Определённую роль в ближневосточном кризисе играли Германская империя и Франция. Германская империя (Второй рейх) — это было молодое государство, образованное в результате успешной политики канцлера Бисмарка — «железом и кровью» создавшего объединенную Германию, но без Австрии. Пруссия последовательно разгромила Данию, Австрию и Францию и стала ядром Второго рейха. Россия в этот время сохраняла дружественный нейтралитет по отношению к Пруссии, наказывая Австрию за враждебную политику во время Восточной войны. Петербург воспользовался ослаблением Франции после франко-прусской войны и обострившимися франко-германскими противоречиями, чтобы добиться отмены статей Парижского трактата 1856 г., запрещавших России держать военный флот в Черном море. Россия добилась этого уже в 1871 г. на Лондонской конференции. В результате предпринятых Бисмарком энергичных мер в 1873 г. было подписано соглашение о «Союзе трех императоров». Заключившие соглашение Австро-Венгрия, Германия и Россия обязались в случае нападения на одно из этих государств выработать «совместную линию поведения». Но этот союз не имел твердой платформы, так как все три державы не хотели ограничивать себя во внешней политике. Интересы России и Австрии сталкивались на Балканах, а Германия планировала ещё раз разбить Францию, против чего выступала Российская империя.

Отто фон Бисмарк добивался гегемонии Германии в Западной Европе, нанес поражение двум историческим врагам Пруссии — Австрии и Франции. Однако, чтобы окончательно занять господствующее положение в Европе, Германии необходимо было повторно разбить Францию, которая мечтала о реванше за поражение в войне 1870-1871 гг. Россия же не желала повторного разгрома Франции. В частности, во время «военной тревоги» 1875 года Германия собиралась повторно разгромить Францию. В качестве предлога для разжигания в германской печати антифранцузской кампании и пропаганды превентивной войны был использован принятый еще в 1872 г. Национальным собранием Франции закон о всеобщей воинской повинности, а также реформа французских воинских соединений, увеличивавшая состав пехотных полков с трех до четырех батальонов, что являлось внутренним делом Французской республики. В Германии открыто начались военные приготовления, спешно завершалось перевооружение армии, войска подтягивались к французской границе.

В феврале 1875 г. в Петербург был послан специальный дипломатический чиновник Радовиц, пользовавшийся особым доверием канцлера Бисмарка, с целью склонить Россию к нейтралитету в случае войны с Францией. Русское правительство категорически предупредило Германию, что оно не допустит нового разгрома Франции. Вслед за Россией английское правительство также заняло отрицательную позицию к возможной агрессии Германии против Франции. Таким образом, во время «военной тревоги» 1875 г. Россия явилась главным препятствием на пути германской агрессии против Франции. Россия фактически спасла французов от нового военного разгрома, который превратил бы Францию во второразрядную державу. На этот раз Германия отступила, но от своих агрессивных замыслов не отказалась.

Австро-Венгрия была менее опасна для Берлина. Правящие круги империи Габсбургов не отказались от идей реванша за поражение под Садовой в 1866 г., но, ощущая политическую слабость империи, стали добиваться сближения с Германией и её поддержки во внешнеполитической экспансии на Балканах. Второй рейх охотно пошёл навстречу этим захватническим устремлениям Австро-Венгрии, чтобы отвлечь Россию от Франции, связать ей руки и постепенно подчинить Вену своему курсу. Движение России на Балканах и Ближнем Востоке было в интересах Германии, отвлекая внимание Петербурга от франко-германских отношений.

Таким образом, готовя превентивную войну с Францией, Германия пыталась изолировать её от России и Австро-Венгрии. И как только начался ближневосточный кризис, Берлин постарался столкнуть Россию с Турцией, Англией и Австро-Венгрией, чтобы получить свободу действий в отношении Франции. В разговоре с Н. П. Игнатьевым Бисмарк сулил полную поддержку свою России в восточном вопросе, не только дипломатическую, но и материальную, деньгами и даже войском, если русские позволят Германии беспрепятственно расправиться с Францией.

Германская дипломатия настойчиво внушала русскому правительству мысль, что для России создались самые благоприятные условия для решения восточного вопроса в свою пользу. «Настоящая эпоха, — говорил Бисмарк русскому дипломату Шувалову, — есть самая выгодная для России, чтобы распорядиться Турцией совершенно по своему усмотрению». При этом в Берлине не были безразличны к усилению русских позиций на Балканах. Германия собиралась использовать восточный кризис не только для разгрома Франции и завоевания гегемонии в Западной Европе, но и для проникновения на Балканы и на Ближний Восток. По замыслу германского руководства проводником германского влияния в регионе должна была выступить Австро-Венгрия. Как отмечал русский посол в Константинополе Н. П. Игнатьев: «Князь же Бисмарк имел в виду поставить Австро-Венгрию и, по возможности, и Россию в свою зависимость, вытолкав на Балканский полуостров первую настолько, чтобы впредь разрешение восточного вопроса, в нашем смысле, было немыслимо и невозможно… без предварительной сделки между этими двумя державами при неизбежном посредничестве Германии и в ущерб, конечно, русско-славянским интересам».

После провала ряда внешнеполитических авантюр и погрома 1870-1871 гг. Франция придерживалась в восточном вопросе осторожной политики. Имея крупные капиталовложения в Османской империи, Франция выступала за сохранение целостной Турции. Французы собирались получить свою сферу влияния. Французскому капиталу было выгодно полуколониальное положение Турции. Однако Франция не могла оказать существенного влияния на исход кризиса: постоянная угроза новой войны с Германией заставляла её искать поддержки России и Англии, лавировать между ними. Поддерживая то одну, то другую сторону, она стремилась не допустить войны на Балканах, так как при любом её исходе французские интересы могли пострадать.

Таким образом, в целом Россия не имела союзников на Западе. Правящие элиты западных держав в этот период были заинтересованы в сохранении целостности прогнившей и полуколониальной Османской империи, чтобы продолжить паразитирование на её народах, включая славян. Также Запад не желал усиления военно-стратегических, экономических позиций России в регионе. Западные державы использовали Порту как рынок сбыта своих товаров, размещения капиталов, источник сырья, и важный военно-стратегический плацдарм для постоянной угрозы России на южном направлении. Этот клубок противоречий могла разрешить только война.

Продолжение следует…