Ночь с 30 на 31 марта 1904 года выдалась тревожной в русской крепости Порт-Артур. Война с Японией, начавшаяся два месяца назад, складывалась крайне неудачно для России. Противник, нанеся внезапный удар по русской эскадре, уничтожил и тяжело повредил часть ее кораблей. Обеспечив себе таким образом господство на море, японцы высадили на материк свою экспедиционную армию, которая, нанеся ряд поражений русским сухопутным силам на Дальнем Востоке, быстро продвигалась в глубь Маньчжурии. В Порт-Артуре, расположенном на самой оконечности Квантунского полуострова и соединенном с Россией единственной железной дорогой, со дня на день ожидали высадки японцев на полуостров с целью отрезать и блокировать с суши крепость, служившую главной базой русского Тихоокеанского флота.
Тем не менее эскадра Тихоокеанского флота, базировавшаяся в Порт-Артуре, хотя и ослабленная потерями, представляла серьезную опасность для японских экспедиционных сил. Появление ее в Желтом море могло поставить под угрозу саму возможность ведения боевых действий на континенте, поскольку все снабжение японской экспедиционной армии шло по морю. Эта опасность многократно возросла после назначения командующим флотом Тихого океана вице-адмирала Степана Осиповича Макарова. В течение месяца он сумел восстановить боеспособность порт-артурской эскадры: активно шел ремонт поврежденных кораблей, моряки, офицеры значительно приободрились — в Макарова поверили. Шла решительная подготовка к борьбе за господство на море. Понимая это, противник попытался заблокировать эскадру во внутреннем бассейне крепости, затопив на узком и мелководном фарватере брандеры — старые, загруженные каменным балластом пароходы. Первая попытка была успешно отражена, теперь в крепости ждали вторую атаку брандеров.
В ту же ночь на тридцать первое адмирал Макаров получил сообщение разведки о том, что японцы готовят высадку на Ляодун. Чтобы помешать этому, в ночной поиск были посланы два отряда миноносцев под командованием капитана II ранга Е. П. Елисеева и М. В. Бубнова. Второй отряд, составленный из кораблей, не имевших опыта совместного плавания, очень скоро в тумане потерял строй. Входивший в состав этого отряда миноносец «Страшный» после нескольких часов безуспешного плавания в поисках отряда обнаружил четыре миноносца и примкнул к ним. Под утро «Страшный» поднял свои позывные, и через мгновение на него обрушился шквал огня. Окруженный кораблями противника, «Страшный» в первые же минуты боя потерял командира, почти всю артиллерию и лишился хода, его положение стало безнадежным.
Эту ночь командующий флотом адмирал Макаров в ожидании атаки брандеров провел на дежурном крейсере «Диана», прикрывавшем вход на внутренний рейд. Все было спокойно, адмирал решил немного вздремнуть в кресле на мостике крейсера, но через полчаса был разбужен дежурным офицером, доложившим, что наблюдательными постами крепости и сигнальщиками крейсера на внешнем рейде Порт-Артура обнаружены силуэты небольших кораблей, совершавших непонятные маневры. Командир «Дианы» просил разрешения открыть огонь, но Макаров, полагая, что это потерявшиеся миноносцы, посланные накануне в поиск, запретил открывать огонь. В действительности это были японские корабли особого отряда капитана II ранга К. Ода, которые выставляли минное заграждение на пути движения русской эскадры...
Около шести утра в крепости стали слышны звуки артиллерийского боя, и вскоре было получено известие о том, что миноносец «Страшный» в одиночку ведет бой с отрядом противника. Командующий немедленно отдает приказ командиру крейсера «Баян» идти на выручку «Страшному», вскоре тот же приказ получила «Диана». Через полтора часа на внешний рейд вышли броненосцы «Петропавловск» (под флагом командующего) и «Полтава». Узнав от отходившего с боем «Баяна», что «Страшный» погиб, и несколько человек из его экипажа, возможно, остались на месте гибели миноносца, Макаров приказывает броненосцам идти к месту боя. В 8.40 были обнаружены шесть броненосцев и два крейсера противника, и командующий отдает приказ повернуть обратно. Вернувшись на рейд и присоединив к себе броненосцы «Пересвет» и «Победа», Макаров решает принять бой под прикрытием береговых батарей.
В 9.40 «Петропавловск» начал очередной поворот, и в этот момент, по свидетельствам очевидцев, «в его носовой части с правого борта раздался взрыв, напоминавший заглушенный залп башни главного калибра броненосца. «Петропавловск» сразу накренился и стал уходить носом под воду. Над местом взрыва выкинуло громадное пламя и целую кучу дыма. После этого взрыва было слышно еще несколько... Палуба была мгновенно объята пламенем, трубы и мачты сразу куда-то исчезли, корма выскочила из воды, винт левой машины заработал в воздухе, люди падали кучами, многие падали в винт, и их размалывало на наших глазах...». Через полторы минуты после взрыва на поверхности остались только быстро исчезающее облако пара и куча обломков. Бросившиеся на помощь шлюпки и катера спасли немногих уцелевших. Адмирала Макарова среди них не было... Из воды подняли лишь его шинель, вывесили на палубе одного из крейсеров, и матросы, крестясь, подходили к шинели адмирала — всему, что осталось от столь любимого ими «Степан Осипыча», и прикладывались к ней, как к иконе...
Значение катастрофы 31 мая, по мере осознания ее последствий, оказалось не менее ужасающим, чем сама картина гибели «Петропавловска». Слова одного из матросов эскадры: «Что броненосец?! Хоть бы два, да еще пару крейсеров в придачу! Голова пропала...» — могли в тот момент разделить очень многие в Порт-Артуре. Флот, армия, Россия потеряли не просто адмирала, они потеряли надежду на то, что можно переломить роковой ход событий и выиграть так несчастливо начатую войну. Никогда боевой дух эскадры не поднимался на такую высоту, какой она была при Макарове, более того, со временем сама катастрофа «Петропавловска» стала казаться фатальной, многие усматривали в ней перст судьбы, доказательство обреченности Порт-Артура и эскадры. Только во время командования адмирала Макарова флот готовился к решительной борьбе на море, его гибель во многом предопределила неудачу русского флота и исход войны в целом.
Итак, случайная по своей сути гибель одного человека, пусть даже адмирала и командующего флотом, определила исход войны. Почему случай сыграл решающую роль и почему он оказался на стороне противника? И почему, наконец, русско-японская война в изобилии насыщена случайностями, роковыми для России и счастливыми для японцев? Вот лишь несколько примеров.
28 июля 1904 года русская эскадра вышла из уже осажденного Порт-Артура, чтобы прорваться во Владивосток. В ходе четырехчасового сражения в Желтом море этот прорыв почти удался, но уже на исходе боя в флагманский броненосец «Цесаревич» попал японский снаряд, он угодил в фок-мачту. Взрыв уничтожил почти весь штаб русской эскадры во главе с ее командующим — контр-адмиралом В. К. Витгефтом. Командир флагманского броненосца, узнав о гибели адмирала, решил во избежание замешательства вести эскадру сам. Но спустя сорок пять минут, когда командующий японским флотом адмирал X. Того уже был близок к тому, чтобы выйти из боя, другой снаряд с одного из японских броненосцев взрывается вблизи боевой рубки «Цесаревича», и его осколки, проникнув сквозь визирные щели рубки, выводят из строя всех находившихся внутри. Но мало того — один из случайных осколков обрывает рулевой привод корабля. К несчастью, за несколько минут до этого руль был положен немного вправо и оказался заклиненным в этом положении. Флагманский броненосец становится неуправляемым и совершенно смешивает строй эскадры. В результате она поворачивает обратно в обреченный Порт-Артур.
Два случайных попадания в один и тот же корабль в одном и том же сражении решили исход прорыва и судьбу эскадры. А если обратить внимание на те случайности, которые выпали на долю противника? Взглянем хоть мельком на них. В том же сражении в Желтом море, уже на его исходе, русский снаряд большого калибра разорвался на переднем мостике японского флагманского броненосца «Миказа», где, как и на «Цесаревиче», располагался штаб японского командующего. Осколки снаряда обрушились на мостик, положив на месте семь человек убитыми и шестнадцать тяжелоранеными, среди них оказались командир броненосца и два флаг-офицера командующего. И что же адмирал Того? Самым удивительным образом он не был даже ранен! Чудом уцелев 28 июля, японский адмирал вновь искушает судьбу и во время Цусимского сражения опять остается на мостике «Миказа». И вновь русский снаряд, на этот раз угодивший в фок-мачту (точно как на «Цесаревиче»!), буквально на части разносит японский штаб — двенадцать человек погибают мгновенно и еще пять получают тяжелые ранения. И опять адмирал Того остается невредимым — лишь кровь погибшего флаг-офицера забрызгивает его форменную тужурку!
Но и это еще не все. Вот самое фантастическое везение противника. На исходе первого часа того же Цусимского сражения русский бронебойный снаряд пробивает броню кормовой башни главного калибра «Фудзи». Его взрыв уничтожает прислугу башни, выводит из строя орудия и воспламеняет пороховые заряды, приготовленные к выстрелу. Лишь секунды отделяли корабль от пожара в погребе боезапаса, детонации и мгновенной гибели со всем экипажем. И опять — случай! Осколки того же снаряда перебили магистраль гидропривода башни, и вода, под большим давлением ударившая в пламя, погасила пожар...
Видимо, еще не одно поколение историков будет в недоумении останавливаться перед этими фактами и думать — случай явно пристрастен к японцам. А что же мы? Мы тоже подумаем.
В действительности любой факт, рассматриваемый нами, нейтрален, лишь в нашем сознании он обретает окраску случайности или закономерности. Именно поэтому одно и то же явление зачастую оценивается одними как случайное, другими как необходимое или закономерное.
Понятно, что закономерность представляется нам прежде всего как устойчивая связь явлений, повторяющаяся во времени. Если мы выявим эту связь, то считаем, мы сможем прогнозировать будущее. Случайность же, напротив, неустойчива и спорадична, и предсказать ее невозможно. И проистекают эти различия из их разной природы. Необходимые связи возникают как результат действий, составляющих внутреннюю структуру явления, а случайные определяются и создаются действием внешних для данного явления факторов.
А теперь попробуем ответить на наши вопросы.
Прибыв в Порт-Артур спустя месяц после начала боевых действий, адмирал Макаров поставил перед собой решительную задачу — подготовить флот к борьбе за господство на море. Победа в генеральном сражении с японским флотом могла коренным образом изменить ход войны. Для достижения этой задачи новому командующему необходимо было предпринять целый ряд радикальных мер. В первую очередь — поднять моральный дух эскадры, вдохнуть в нее веру в победу, несмотря на столь неудачное начало войны. Радикального улучшения требовала и боевая подготовка эскадры, вступившей в кампанию лишь за несколько дней до начала войны. Параллельно с этим флоту необходимо было установить и поддерживать контроль за прибрежной полосой Квантунского полуострова для предотвращения возможной высадки неприятеля. И, наконец, подготовка эскадры к активным действиям требовала скорейшего ремонта и ввода в строй поврежденных кораблей.
Эти задачи в свою очередь с такой же необходимостью диктовали не раз повторявшиеся действия адмирала Макарова: желая укрепить моральный дух эскадры, командующий лично участвует во всех операциях, в том числе и в самых рискованных, где его присутствие отнюдь не диктовалось обстановкой; активно занимаясь подготовкой эскадры, Макаров выводит ее в море как можно чаще, и всякий раз, когда в виду крепости появляются японские корабли; с целью не допустить десант противника по ночам в море периодически посылались миноносцы.
Понятно, что действия русского командующего были в той ситуации совершенно необходимы. Если устранить хотя бы одно звено из цепи шагов, предпринятых адмиралом Макаровым, возникнет явное несоответствие обстановке на театре войны и целям русского командующего. Далее, совокупность именно таких действий была вполне прогнозируема, что, кстати, и послужило основой для плана адмирала Того — выставить минное заграждение в районе постоянного маневрирования русской эскадры.
Действия адмирала Макарова, жестко детерминированные закономерностями войны, содержали в себе значительный риск, который к тому же усиливался импульсивностью характера самого адмирала. Именно последним обстоятельством главнокомандующий вооруженными силами России на Дальнем Востоке адмирал Е. И. Алексеев впоследствии объяснял катастрофу 31 марта, отмечая в своем докладе на высочайшее имя: «Характеру покойного адмирала Макарова были присущи порывы увлечения боевой обстановкой, что облегчало неприятелю применение своих тактических приемов.
...Поспешному выходу броненосцев в море с маневрированием на рейде без тех же мер предосторожности нельзя найти ни основания, ни объяснения.»
Но объяснение этому факту найти можно. Взрыв «Петропавловска» и гибель адмирала Макарова стали результатом возникновения случайной связи целого ряда событий.
Думаю, понятно, что для того из противников, кто предусмотрел действия соперника и в соответствии с этим нанес свой удар, конечный итог будет результатом необходимой связи. В то же время для тех, кто не смог предвидеть действия противника и не в состоянии выстроить необходимые связи, конечный итог будет результатом случайной связи.
Диалектика необходимого и случайного хорошо видна в действиях адмирала Макарова после его прибытия в Порт-Артур. Неготовность флота к войне создавала невероятный груз упущений и ошибок, который, доставшись в наследство новому командующему, лишал его возможности выстроить необходимые связи и свести случайность к минимуму. Русский адмирал все время находился в ситуации, напоминающей перенасыщенный раствор, в котором самопроизвольно начинается процесс кристаллизации — установления новых связей. Случайные связи вокруг адмирала Макарова и русской эскадры возникали самопроизвольно, помимо воли и желания русского командующего...
Эскадру, практически не имевшую опыта совместного плавания, необходимо было как можно чаще выводить в море для боевой подготовки, но неопытность командиров и экипажей делала невозможным все предусмотреть и рассчитать. В результате этого 13 марта во время очередного выхода произошло случайное столкновение броненосцев «Пересвет» и «Севастополь». В итоге «Севастополь» получил повреждение, ограничившее его скорость.
Эскадра должна была отрабатывать боевые задачи, а для этого — плавать и плавать, но возникшее в первый же день войны преимущество противника в силах заставляло Макарова ограничиваться небольшим участком внешнего рейда, защищенного огнем береговых батарей. Эта вынужденная ограниченность в свободе маневра русской эскадры открывала дорогу новым случайностям.
Необходимость контроля прибрежных вод заставляла Макарова посылать миноносцы в ночной поиск, но их командиры зачастую не имели опыта ночных плаваний, и миноносцы теряли строй, отбивались от своих. Миноносцев было мало, их приходилось беречь и посылать в море небольшими группами. В условиях, когда противник значительными силами осуществлял ближнюю блокаду, эти небольшие группы нужно было прикрывать крейсерами, но потеря эскадрой в начале войны почти половины своих крейсеров заставляла командующего посылать миноносцы без прикрытия, что, конечно, чрезвычайно увеличивало риск. Миноносцы несли неизбежные потери. 12 февраля (еще до прибытия Макарова) и 26 февраля при сходных обстоятельствах погибли миноносцы «Внушительный» и «Стерегущий».
В ситуации «перенасыщенного раствора» произошли и события 31 марта 1904 года. Необходимые действия русского командующего: посылка миноносцев в море в ночь на тридцать первое, личное присутствие на дежурном крейсере, выход эскадры навстречу противнику, маневрирование эскадры на ограниченном участке внешнего рейда — оказались дополненными роковой совокупностью случайностей...
Не имевший опыта совместного плавания, ночью командир «Страшного» капитан II ранга К. К. Юрасовский теряет свое место в строю второго отряда и случайно натыкается на японцев, приняв миноносцы противника за свои. Далее. Макаров, зная, как плохо подготовлены посланные миноносцы, и допуская, что кто-то из них может случайно отбиться от своих, запрещает открыть огонь, когда русские наблюдательные посты доносят ему о движении на внешнем рейде. Еще одна роковая случайность.
Получив известие о бое «Страшного», русский командующий очень болезненно реагирует на это. Он торопится и, не теряя времени на перенос флага на стоящий под парами «Баян», отправляет его на выручку. Узнав о гибели «Страшного», о бое «Баяна» с четырьмя крейсерами противника и, видимо, желая хоть как-то смягчить впечатление от этого известия, командующий сам, на своем флагманском броненосце, решает идти к месту боя для спасения оставшихся в живых. В этой лихорадочной спешке, страшной эмоциональной напряженности Макаров случайно забывает о своих обычных мерах предосторожности — тралении рейда перед выходом...
Эскадра в составе шести кораблей выходит в море к месту гибели «Страшного». «Петропавловск» огнем с дальней дистанции отгоняет японские крейсера, но встретив броненосную эскадру адмирала Того, Макаров поворачивает обратно. Присоединив к себе еще два броненосца, русский командующий вновь поворачивает на противника, и в этот момент «Петропавловск» случайно касается мины (ранее русские корабли дважды пересекли линию минного заграждения, не задев мин). Касание мины приходится в район носовой башни главного калибра (через несколько минут броненосец «Победа» также касается мины, но ее взрыв приходится в район угольных ям, и корабль остается на плаву). Взрыв мины у борта флагманского броненосца случайно вызывает детонацию его боезапаса (впоследствии однотипный броненосец «Севастополь» дважды подрывался на минах, и оба раза взрывы также произошли в районе носовой башни, не вызвав детонации).
Адмирал Макаров во время взрыва находился на мостике броненосца вместе со своим штабом и случайно погиб в первые же минуты катастрофы (в момент взрыва на борту «Петропавловска» находились 767 человек, из которых спаслись 117, в их числе оказались командир броненосца капитан I ранга Н. М. Яковлев, состоявший в штабе командующего великий князь Кирилл Владимирович и семь других офицеров).
Вся приведенная последовательность событий — от момента потери «Страшным» строя до гибели адмирала Макарова во время взрыва -носила явно случайный характер. Доказательства? Попробуем разорвать эту связь в любом ее звене. «Страшный» не теряет строй или же, разминувшись с японцами, благополучно возвращается в Артур, командующий, согласно им самим установленному порядку, приказывает протралить рейд — и мы получаем совсем иной, но вполне реальный результат. Допустим и другой разрыв — «Петропавловск» все же натыкается на мину, но ее взрыв не вызывает детонацию, и корабль лишь получает повреждение — и опять совсем иной результат, ни коим образом не противоречащий каким-либо закономерностям. Эти, как, впрочем, и другие, реально существовавшие возможности, не реализовавшиеся случайно, могли в любой момент направить ход событий по иному пути, исключив и взрыв «Петропавловска», и гибель адмирала Макарова.
Кроме того, последовательность событий в ночь на тридцать первое не только допустимо разорвать, но и еще совершенно невозможно предсказать, прогнозировать.
Гибель адмирала Макарова — действительно результат случайных совпадений. Но случайны ли такое число случайностей и возможность их рокового сцепления? Вот тут-то, как говорится, и «зарыта собака». Неготовность к войне не только создала условия для возникновения случайностей, но и предопределила ту особую роль, которую сыграл случай в этой войне. Это особенно бросается в глаза, если взглянуть на японскую случайность. Вот события в Порт-Артуре спустя месяц.
В ночь на 2 мая 1904 года русский минный заградитель «Амур» выставил мины на пути обычного следования японской эскадры, продолжавшей поддерживать ближнюю блокаду крепости. Противники на этот раз явно поменялись местами. Утром 2 мая на минном заграждении «Амура» подорвались и затонули броненосцы «Ясима» и «Хатцусе», причем взрыв последнего почти в точности повторил картину гибели «Петропавловска». В один день адмирал Того потерял третью часть своих эскадренных броненосцев. По соотношению затрат и потерь это была самая эффективная операция войны.
Но эта роковая случайность никак не отразилась на ходе боевых действий. Здесь возникает вполне закономерный вопрос: почему потеря «Петропавловска» и гибель адмирала Макарова, смерть адмирала Витгефта и повреждение «Цесаревича» во время прорыва 28 июля — случайные по своей сути события, приобрели фатальный смысл, сделав возможной высадку неприятеля на Квантунский полуостров, блокаду Порт-Артура с суши, гибель Первой Тихоокеанской эскадры и полное господство японцев на море, и почему противник после гораздо более тяжелых потерь не испытал на себе такого влияния случая?
Посмотрим на обстоятельства неудачного прорыва порт-артурской эскадры во Владивосток 28 июля 1904 года. Совершенно очевидно, что если бы она, подобно Второй Тихоокеанской эскадре адмирала 3. П. Рождественского, потерявшей в начале Цусимского сражения и флагманский корабль, и командующего, но сохранившей строй, продолжила бы прорыв, то ни смерть адмирала Витгефта, ни повреждение «Цесаревича» не стали бы считаться роковыми. Роковыми они стали из-за последовавших за ними событий — потери эскадрой управления и возвращения в Артур.
Но почему случай решил исход дела? Думаю, существовала некая закономерность, согласно которой действия русского командования в описанных ситуациях были рассчитаны именно на случай. В образном выражении это напоминало действия одного из игроков в бильярд, когда он, не имея возможности предвидеть противодействия противника и рассчитать свой удар, делает его вслепую, на авось.
Назначение адмирала Макарова командующим флотом Тихого океана представляло по своей сути такой удар «на авось». Высокие чины в столице надеялись, что энергии адмирала хватит на исправление многочисленных и давних просчетов и упущений. Адмирал Макаров, подобно шару, запущенному отчаявшимся игроком, был направлен в гущу событий — через непродолжительное время в Петербурге о нем просто забыли. Адмирал просил ускорить прибытие в Порт-Артур отряда контрадмирала А. А. Вирениуса, который вышел на усиление Первой эскадры еще до начала войны и к тому времени находился в Красном море. Но этот отряд вскоре после отбытия Макарова из Петербурга был отозван на Балтику. Новый командующий очень рассчитывал на отправление по железной дороге в Артур миноносцев с Балтики — ослабленной первыми потерями эскадре они были нужны как воздух, но в Петербурге это посчитали нецелесообразным.
Прибыв на место, адмирал Макаров оказался один на один со всеми проблемами, какие только может создать неготовность флота к войне. Назначенный командовать флотом в расчете на благоприятный случай, он оказался его заложником.
Примерно так же складывалась ситуация и во время неудавшегося прорыва эскадры во Владивосток. Выходя утром 28 июля на прорыв, командующий эскадрой контр-адмирал В. К. Витгефт не имел плана действий. Во время обсуждения на совещании флагманов предстоящего прорыва «кто сможет, тот и прорвется», сказал он. Опять все должен был решить случай. Именно он и решил исход сражения, а заодно и судьбу эскадры. Но вот что важно: даже если бы эскадре удалось прорваться и дойти до Владивостока, это был бы случайный успех.
В отличие от русского командующего адмирал Того стремился ничего не отдавать на волю случая, и если он возникал (гибель «Хатцусе» и «Ясима»), то оказывался результатом редкого просчета в планировании операции. Можно вполне обоснованно предположить, что даже гибель адмирала Того не оказала бы решающего влияния на ход войны. Точные, высокопрофессиональные действия японского командования накануне войны и в ее начале обеспечили такое преимущество японскому флоту, которое позволило свести число случайностей к минимуму, а их последствия сделало малозначащими для хода войны.
Думаю, можно сделать вывод, что случайность находится в обратной зависимости от уровня подготовки противника.
Факты подтверждают это. За пятьдесят лет до эпопеи Порт-Артура произошли события, в которых современники японской войны усматривали прямую аналогию,— это оборона Севастополя в 1854—1855 годах. В самом ее начале, во время первого штурма крепости 5 октября 1854 года, случайным снарядом был убит вице-адмирал В. А. Корнилов — организатор и вдохновитель обороны Севастополя. Но его смерть не имела катастрофических последствий — оборона продолжалась еще одиннадцать месяцев. Гибель адмирала Корнилова и ее возможные роковые последствия были компенсированы уровнем подготовки Черноморского флота накануне войны, деятельностью «лазаревской школы» — целой плеяды выдающихся флотоводцев и командиров, подготовленных в тридцатые — сороковые годы, в период командования флотом адмирала М. П. Лазарева. Среди них — адмиралы П. С. Нахимов, Ф. М. Новосильский, В. И. Истомин. Имея отлично подготовленный флот, опытные экипажи, талантливых начальников, русское командование могло парализовать последствия любых возможных случайностей.
Действие этой же закономерности видим и в событиях, последовавших спустя десять лет после русско-японской войны. В мае 1915 года в результате простуды, вызвавшей воспаление легких, умер командующий Балтийским флотом вице-адмирал Н. О. фон Эссен. Но его смерть не стала роковой для русского флота. В отличие от своего учителя, адмирала Макарова, Эссен успел подготовить флот к войне и успел в предвоенные годы создать свою школу. А из нее вышли блестящие офицеры и флагманы, такие, как адмиралы А. В. Колчак, А. И. Непенин, А. В. Развозов, М. К. Бахирев, А. М. Щастный.
Принципиально иная ситуация существовала в русском флоте накануне войны с Японией. К 1904 году русский флот не представлял собой сложившегося единого организма. Это изначально задавало ситуацию, исключавшую планомерные действия, ситуацию, создавшую огромное поле свободы для случая. Думаю, что именно поэтому русско-японская война и продемонстрировала такое множество роковых случайностей в бесславном для России финале этой «случайно» проигранной войны.
Алексей Алексеевич КИЛИЧЕНКОВ
кандидат исторических наук, преподаватель Института стали и сплавов
Тем не менее эскадра Тихоокеанского флота, базировавшаяся в Порт-Артуре, хотя и ослабленная потерями, представляла серьезную опасность для японских экспедиционных сил. Появление ее в Желтом море могло поставить под угрозу саму возможность ведения боевых действий на континенте, поскольку все снабжение японской экспедиционной армии шло по морю. Эта опасность многократно возросла после назначения командующим флотом Тихого океана вице-адмирала Степана Осиповича Макарова. В течение месяца он сумел восстановить боеспособность порт-артурской эскадры: активно шел ремонт поврежденных кораблей, моряки, офицеры значительно приободрились — в Макарова поверили. Шла решительная подготовка к борьбе за господство на море. Понимая это, противник попытался заблокировать эскадру во внутреннем бассейне крепости, затопив на узком и мелководном фарватере брандеры — старые, загруженные каменным балластом пароходы. Первая попытка была успешно отражена, теперь в крепости ждали вторую атаку брандеров.
В ту же ночь на тридцать первое адмирал Макаров получил сообщение разведки о том, что японцы готовят высадку на Ляодун. Чтобы помешать этому, в ночной поиск были посланы два отряда миноносцев под командованием капитана II ранга Е. П. Елисеева и М. В. Бубнова. Второй отряд, составленный из кораблей, не имевших опыта совместного плавания, очень скоро в тумане потерял строй. Входивший в состав этого отряда миноносец «Страшный» после нескольких часов безуспешного плавания в поисках отряда обнаружил четыре миноносца и примкнул к ним. Под утро «Страшный» поднял свои позывные, и через мгновение на него обрушился шквал огня. Окруженный кораблями противника, «Страшный» в первые же минуты боя потерял командира, почти всю артиллерию и лишился хода, его положение стало безнадежным.
Эту ночь командующий флотом адмирал Макаров в ожидании атаки брандеров провел на дежурном крейсере «Диана», прикрывавшем вход на внутренний рейд. Все было спокойно, адмирал решил немного вздремнуть в кресле на мостике крейсера, но через полчаса был разбужен дежурным офицером, доложившим, что наблюдательными постами крепости и сигнальщиками крейсера на внешнем рейде Порт-Артура обнаружены силуэты небольших кораблей, совершавших непонятные маневры. Командир «Дианы» просил разрешения открыть огонь, но Макаров, полагая, что это потерявшиеся миноносцы, посланные накануне в поиск, запретил открывать огонь. В действительности это были японские корабли особого отряда капитана II ранга К. Ода, которые выставляли минное заграждение на пути движения русской эскадры...
Около шести утра в крепости стали слышны звуки артиллерийского боя, и вскоре было получено известие о том, что миноносец «Страшный» в одиночку ведет бой с отрядом противника. Командующий немедленно отдает приказ командиру крейсера «Баян» идти на выручку «Страшному», вскоре тот же приказ получила «Диана». Через полтора часа на внешний рейд вышли броненосцы «Петропавловск» (под флагом командующего) и «Полтава». Узнав от отходившего с боем «Баяна», что «Страшный» погиб, и несколько человек из его экипажа, возможно, остались на месте гибели миноносца, Макаров приказывает броненосцам идти к месту боя. В 8.40 были обнаружены шесть броненосцев и два крейсера противника, и командующий отдает приказ повернуть обратно. Вернувшись на рейд и присоединив к себе броненосцы «Пересвет» и «Победа», Макаров решает принять бой под прикрытием береговых батарей.
В 9.40 «Петропавловск» начал очередной поворот, и в этот момент, по свидетельствам очевидцев, «в его носовой части с правого борта раздался взрыв, напоминавший заглушенный залп башни главного калибра броненосца. «Петропавловск» сразу накренился и стал уходить носом под воду. Над местом взрыва выкинуло громадное пламя и целую кучу дыма. После этого взрыва было слышно еще несколько... Палуба была мгновенно объята пламенем, трубы и мачты сразу куда-то исчезли, корма выскочила из воды, винт левой машины заработал в воздухе, люди падали кучами, многие падали в винт, и их размалывало на наших глазах...». Через полторы минуты после взрыва на поверхности остались только быстро исчезающее облако пара и куча обломков. Бросившиеся на помощь шлюпки и катера спасли немногих уцелевших. Адмирала Макарова среди них не было... Из воды подняли лишь его шинель, вывесили на палубе одного из крейсеров, и матросы, крестясь, подходили к шинели адмирала — всему, что осталось от столь любимого ими «Степан Осипыча», и прикладывались к ней, как к иконе...
Значение катастрофы 31 мая, по мере осознания ее последствий, оказалось не менее ужасающим, чем сама картина гибели «Петропавловска». Слова одного из матросов эскадры: «Что броненосец?! Хоть бы два, да еще пару крейсеров в придачу! Голова пропала...» — могли в тот момент разделить очень многие в Порт-Артуре. Флот, армия, Россия потеряли не просто адмирала, они потеряли надежду на то, что можно переломить роковой ход событий и выиграть так несчастливо начатую войну. Никогда боевой дух эскадры не поднимался на такую высоту, какой она была при Макарове, более того, со временем сама катастрофа «Петропавловска» стала казаться фатальной, многие усматривали в ней перст судьбы, доказательство обреченности Порт-Артура и эскадры. Только во время командования адмирала Макарова флот готовился к решительной борьбе на море, его гибель во многом предопределила неудачу русского флота и исход войны в целом.
Итак, случайная по своей сути гибель одного человека, пусть даже адмирала и командующего флотом, определила исход войны. Почему случай сыграл решающую роль и почему он оказался на стороне противника? И почему, наконец, русско-японская война в изобилии насыщена случайностями, роковыми для России и счастливыми для японцев? Вот лишь несколько примеров.
28 июля 1904 года русская эскадра вышла из уже осажденного Порт-Артура, чтобы прорваться во Владивосток. В ходе четырехчасового сражения в Желтом море этот прорыв почти удался, но уже на исходе боя в флагманский броненосец «Цесаревич» попал японский снаряд, он угодил в фок-мачту. Взрыв уничтожил почти весь штаб русской эскадры во главе с ее командующим — контр-адмиралом В. К. Витгефтом. Командир флагманского броненосца, узнав о гибели адмирала, решил во избежание замешательства вести эскадру сам. Но спустя сорок пять минут, когда командующий японским флотом адмирал X. Того уже был близок к тому, чтобы выйти из боя, другой снаряд с одного из японских броненосцев взрывается вблизи боевой рубки «Цесаревича», и его осколки, проникнув сквозь визирные щели рубки, выводят из строя всех находившихся внутри. Но мало того — один из случайных осколков обрывает рулевой привод корабля. К несчастью, за несколько минут до этого руль был положен немного вправо и оказался заклиненным в этом положении. Флагманский броненосец становится неуправляемым и совершенно смешивает строй эскадры. В результате она поворачивает обратно в обреченный Порт-Артур.
Два случайных попадания в один и тот же корабль в одном и том же сражении решили исход прорыва и судьбу эскадры. А если обратить внимание на те случайности, которые выпали на долю противника? Взглянем хоть мельком на них. В том же сражении в Желтом море, уже на его исходе, русский снаряд большого калибра разорвался на переднем мостике японского флагманского броненосца «Миказа», где, как и на «Цесаревиче», располагался штаб японского командующего. Осколки снаряда обрушились на мостик, положив на месте семь человек убитыми и шестнадцать тяжелоранеными, среди них оказались командир броненосца и два флаг-офицера командующего. И что же адмирал Того? Самым удивительным образом он не был даже ранен! Чудом уцелев 28 июля, японский адмирал вновь искушает судьбу и во время Цусимского сражения опять остается на мостике «Миказа». И вновь русский снаряд, на этот раз угодивший в фок-мачту (точно как на «Цесаревиче»!), буквально на части разносит японский штаб — двенадцать человек погибают мгновенно и еще пять получают тяжелые ранения. И опять адмирал Того остается невредимым — лишь кровь погибшего флаг-офицера забрызгивает его форменную тужурку!
Но и это еще не все. Вот самое фантастическое везение противника. На исходе первого часа того же Цусимского сражения русский бронебойный снаряд пробивает броню кормовой башни главного калибра «Фудзи». Его взрыв уничтожает прислугу башни, выводит из строя орудия и воспламеняет пороховые заряды, приготовленные к выстрелу. Лишь секунды отделяли корабль от пожара в погребе боезапаса, детонации и мгновенной гибели со всем экипажем. И опять — случай! Осколки того же снаряда перебили магистраль гидропривода башни, и вода, под большим давлением ударившая в пламя, погасила пожар...
Видимо, еще не одно поколение историков будет в недоумении останавливаться перед этими фактами и думать — случай явно пристрастен к японцам. А что же мы? Мы тоже подумаем.
В действительности любой факт, рассматриваемый нами, нейтрален, лишь в нашем сознании он обретает окраску случайности или закономерности. Именно поэтому одно и то же явление зачастую оценивается одними как случайное, другими как необходимое или закономерное.
Понятно, что закономерность представляется нам прежде всего как устойчивая связь явлений, повторяющаяся во времени. Если мы выявим эту связь, то считаем, мы сможем прогнозировать будущее. Случайность же, напротив, неустойчива и спорадична, и предсказать ее невозможно. И проистекают эти различия из их разной природы. Необходимые связи возникают как результат действий, составляющих внутреннюю структуру явления, а случайные определяются и создаются действием внешних для данного явления факторов.
А теперь попробуем ответить на наши вопросы.
Прибыв в Порт-Артур спустя месяц после начала боевых действий, адмирал Макаров поставил перед собой решительную задачу — подготовить флот к борьбе за господство на море. Победа в генеральном сражении с японским флотом могла коренным образом изменить ход войны. Для достижения этой задачи новому командующему необходимо было предпринять целый ряд радикальных мер. В первую очередь — поднять моральный дух эскадры, вдохнуть в нее веру в победу, несмотря на столь неудачное начало войны. Радикального улучшения требовала и боевая подготовка эскадры, вступившей в кампанию лишь за несколько дней до начала войны. Параллельно с этим флоту необходимо было установить и поддерживать контроль за прибрежной полосой Квантунского полуострова для предотвращения возможной высадки неприятеля. И, наконец, подготовка эскадры к активным действиям требовала скорейшего ремонта и ввода в строй поврежденных кораблей.
Эти задачи в свою очередь с такой же необходимостью диктовали не раз повторявшиеся действия адмирала Макарова: желая укрепить моральный дух эскадры, командующий лично участвует во всех операциях, в том числе и в самых рискованных, где его присутствие отнюдь не диктовалось обстановкой; активно занимаясь подготовкой эскадры, Макаров выводит ее в море как можно чаще, и всякий раз, когда в виду крепости появляются японские корабли; с целью не допустить десант противника по ночам в море периодически посылались миноносцы.
Понятно, что действия русского командующего были в той ситуации совершенно необходимы. Если устранить хотя бы одно звено из цепи шагов, предпринятых адмиралом Макаровым, возникнет явное несоответствие обстановке на театре войны и целям русского командующего. Далее, совокупность именно таких действий была вполне прогнозируема, что, кстати, и послужило основой для плана адмирала Того — выставить минное заграждение в районе постоянного маневрирования русской эскадры.
Действия адмирала Макарова, жестко детерминированные закономерностями войны, содержали в себе значительный риск, который к тому же усиливался импульсивностью характера самого адмирала. Именно последним обстоятельством главнокомандующий вооруженными силами России на Дальнем Востоке адмирал Е. И. Алексеев впоследствии объяснял катастрофу 31 марта, отмечая в своем докладе на высочайшее имя: «Характеру покойного адмирала Макарова были присущи порывы увлечения боевой обстановкой, что облегчало неприятелю применение своих тактических приемов.
...Поспешному выходу броненосцев в море с маневрированием на рейде без тех же мер предосторожности нельзя найти ни основания, ни объяснения.»
Но объяснение этому факту найти можно. Взрыв «Петропавловска» и гибель адмирала Макарова стали результатом возникновения случайной связи целого ряда событий.
Думаю, понятно, что для того из противников, кто предусмотрел действия соперника и в соответствии с этим нанес свой удар, конечный итог будет результатом необходимой связи. В то же время для тех, кто не смог предвидеть действия противника и не в состоянии выстроить необходимые связи, конечный итог будет результатом случайной связи.
Диалектика необходимого и случайного хорошо видна в действиях адмирала Макарова после его прибытия в Порт-Артур. Неготовность флота к войне создавала невероятный груз упущений и ошибок, который, доставшись в наследство новому командующему, лишал его возможности выстроить необходимые связи и свести случайность к минимуму. Русский адмирал все время находился в ситуации, напоминающей перенасыщенный раствор, в котором самопроизвольно начинается процесс кристаллизации — установления новых связей. Случайные связи вокруг адмирала Макарова и русской эскадры возникали самопроизвольно, помимо воли и желания русского командующего...
Эскадру, практически не имевшую опыта совместного плавания, необходимо было как можно чаще выводить в море для боевой подготовки, но неопытность командиров и экипажей делала невозможным все предусмотреть и рассчитать. В результате этого 13 марта во время очередного выхода произошло случайное столкновение броненосцев «Пересвет» и «Севастополь». В итоге «Севастополь» получил повреждение, ограничившее его скорость.
Эскадра должна была отрабатывать боевые задачи, а для этого — плавать и плавать, но возникшее в первый же день войны преимущество противника в силах заставляло Макарова ограничиваться небольшим участком внешнего рейда, защищенного огнем береговых батарей. Эта вынужденная ограниченность в свободе маневра русской эскадры открывала дорогу новым случайностям.
Необходимость контроля прибрежных вод заставляла Макарова посылать миноносцы в ночной поиск, но их командиры зачастую не имели опыта ночных плаваний, и миноносцы теряли строй, отбивались от своих. Миноносцев было мало, их приходилось беречь и посылать в море небольшими группами. В условиях, когда противник значительными силами осуществлял ближнюю блокаду, эти небольшие группы нужно было прикрывать крейсерами, но потеря эскадрой в начале войны почти половины своих крейсеров заставляла командующего посылать миноносцы без прикрытия, что, конечно, чрезвычайно увеличивало риск. Миноносцы несли неизбежные потери. 12 февраля (еще до прибытия Макарова) и 26 февраля при сходных обстоятельствах погибли миноносцы «Внушительный» и «Стерегущий».
В ситуации «перенасыщенного раствора» произошли и события 31 марта 1904 года. Необходимые действия русского командующего: посылка миноносцев в море в ночь на тридцать первое, личное присутствие на дежурном крейсере, выход эскадры навстречу противнику, маневрирование эскадры на ограниченном участке внешнего рейда — оказались дополненными роковой совокупностью случайностей...
Не имевший опыта совместного плавания, ночью командир «Страшного» капитан II ранга К. К. Юрасовский теряет свое место в строю второго отряда и случайно натыкается на японцев, приняв миноносцы противника за свои. Далее. Макаров, зная, как плохо подготовлены посланные миноносцы, и допуская, что кто-то из них может случайно отбиться от своих, запрещает открыть огонь, когда русские наблюдательные посты доносят ему о движении на внешнем рейде. Еще одна роковая случайность.
Получив известие о бое «Страшного», русский командующий очень болезненно реагирует на это. Он торопится и, не теряя времени на перенос флага на стоящий под парами «Баян», отправляет его на выручку. Узнав о гибели «Страшного», о бое «Баяна» с четырьмя крейсерами противника и, видимо, желая хоть как-то смягчить впечатление от этого известия, командующий сам, на своем флагманском броненосце, решает идти к месту боя для спасения оставшихся в живых. В этой лихорадочной спешке, страшной эмоциональной напряженности Макаров случайно забывает о своих обычных мерах предосторожности — тралении рейда перед выходом...
Эскадра в составе шести кораблей выходит в море к месту гибели «Страшного». «Петропавловск» огнем с дальней дистанции отгоняет японские крейсера, но встретив броненосную эскадру адмирала Того, Макаров поворачивает обратно. Присоединив к себе еще два броненосца, русский командующий вновь поворачивает на противника, и в этот момент «Петропавловск» случайно касается мины (ранее русские корабли дважды пересекли линию минного заграждения, не задев мин). Касание мины приходится в район носовой башни главного калибра (через несколько минут броненосец «Победа» также касается мины, но ее взрыв приходится в район угольных ям, и корабль остается на плаву). Взрыв мины у борта флагманского броненосца случайно вызывает детонацию его боезапаса (впоследствии однотипный броненосец «Севастополь» дважды подрывался на минах, и оба раза взрывы также произошли в районе носовой башни, не вызвав детонации).
Адмирал Макаров во время взрыва находился на мостике броненосца вместе со своим штабом и случайно погиб в первые же минуты катастрофы (в момент взрыва на борту «Петропавловска» находились 767 человек, из которых спаслись 117, в их числе оказались командир броненосца капитан I ранга Н. М. Яковлев, состоявший в штабе командующего великий князь Кирилл Владимирович и семь других офицеров).
Вся приведенная последовательность событий — от момента потери «Страшным» строя до гибели адмирала Макарова во время взрыва -носила явно случайный характер. Доказательства? Попробуем разорвать эту связь в любом ее звене. «Страшный» не теряет строй или же, разминувшись с японцами, благополучно возвращается в Артур, командующий, согласно им самим установленному порядку, приказывает протралить рейд — и мы получаем совсем иной, но вполне реальный результат. Допустим и другой разрыв — «Петропавловск» все же натыкается на мину, но ее взрыв не вызывает детонацию, и корабль лишь получает повреждение — и опять совсем иной результат, ни коим образом не противоречащий каким-либо закономерностям. Эти, как, впрочем, и другие, реально существовавшие возможности, не реализовавшиеся случайно, могли в любой момент направить ход событий по иному пути, исключив и взрыв «Петропавловска», и гибель адмирала Макарова.
Кроме того, последовательность событий в ночь на тридцать первое не только допустимо разорвать, но и еще совершенно невозможно предсказать, прогнозировать.
Гибель адмирала Макарова — действительно результат случайных совпадений. Но случайны ли такое число случайностей и возможность их рокового сцепления? Вот тут-то, как говорится, и «зарыта собака». Неготовность к войне не только создала условия для возникновения случайностей, но и предопределила ту особую роль, которую сыграл случай в этой войне. Это особенно бросается в глаза, если взглянуть на японскую случайность. Вот события в Порт-Артуре спустя месяц.
В ночь на 2 мая 1904 года русский минный заградитель «Амур» выставил мины на пути обычного следования японской эскадры, продолжавшей поддерживать ближнюю блокаду крепости. Противники на этот раз явно поменялись местами. Утром 2 мая на минном заграждении «Амура» подорвались и затонули броненосцы «Ясима» и «Хатцусе», причем взрыв последнего почти в точности повторил картину гибели «Петропавловска». В один день адмирал Того потерял третью часть своих эскадренных броненосцев. По соотношению затрат и потерь это была самая эффективная операция войны.
Но эта роковая случайность никак не отразилась на ходе боевых действий. Здесь возникает вполне закономерный вопрос: почему потеря «Петропавловска» и гибель адмирала Макарова, смерть адмирала Витгефта и повреждение «Цесаревича» во время прорыва 28 июля — случайные по своей сути события, приобрели фатальный смысл, сделав возможной высадку неприятеля на Квантунский полуостров, блокаду Порт-Артура с суши, гибель Первой Тихоокеанской эскадры и полное господство японцев на море, и почему противник после гораздо более тяжелых потерь не испытал на себе такого влияния случая?
Посмотрим на обстоятельства неудачного прорыва порт-артурской эскадры во Владивосток 28 июля 1904 года. Совершенно очевидно, что если бы она, подобно Второй Тихоокеанской эскадре адмирала 3. П. Рождественского, потерявшей в начале Цусимского сражения и флагманский корабль, и командующего, но сохранившей строй, продолжила бы прорыв, то ни смерть адмирала Витгефта, ни повреждение «Цесаревича» не стали бы считаться роковыми. Роковыми они стали из-за последовавших за ними событий — потери эскадрой управления и возвращения в Артур.
Но почему случай решил исход дела? Думаю, существовала некая закономерность, согласно которой действия русского командования в описанных ситуациях были рассчитаны именно на случай. В образном выражении это напоминало действия одного из игроков в бильярд, когда он, не имея возможности предвидеть противодействия противника и рассчитать свой удар, делает его вслепую, на авось.
Назначение адмирала Макарова командующим флотом Тихого океана представляло по своей сути такой удар «на авось». Высокие чины в столице надеялись, что энергии адмирала хватит на исправление многочисленных и давних просчетов и упущений. Адмирал Макаров, подобно шару, запущенному отчаявшимся игроком, был направлен в гущу событий — через непродолжительное время в Петербурге о нем просто забыли. Адмирал просил ускорить прибытие в Порт-Артур отряда контрадмирала А. А. Вирениуса, который вышел на усиление Первой эскадры еще до начала войны и к тому времени находился в Красном море. Но этот отряд вскоре после отбытия Макарова из Петербурга был отозван на Балтику. Новый командующий очень рассчитывал на отправление по железной дороге в Артур миноносцев с Балтики — ослабленной первыми потерями эскадре они были нужны как воздух, но в Петербурге это посчитали нецелесообразным.
Прибыв на место, адмирал Макаров оказался один на один со всеми проблемами, какие только может создать неготовность флота к войне. Назначенный командовать флотом в расчете на благоприятный случай, он оказался его заложником.
Примерно так же складывалась ситуация и во время неудавшегося прорыва эскадры во Владивосток. Выходя утром 28 июля на прорыв, командующий эскадрой контр-адмирал В. К. Витгефт не имел плана действий. Во время обсуждения на совещании флагманов предстоящего прорыва «кто сможет, тот и прорвется», сказал он. Опять все должен был решить случай. Именно он и решил исход сражения, а заодно и судьбу эскадры. Но вот что важно: даже если бы эскадре удалось прорваться и дойти до Владивостока, это был бы случайный успех.
В отличие от русского командующего адмирал Того стремился ничего не отдавать на волю случая, и если он возникал (гибель «Хатцусе» и «Ясима»), то оказывался результатом редкого просчета в планировании операции. Можно вполне обоснованно предположить, что даже гибель адмирала Того не оказала бы решающего влияния на ход войны. Точные, высокопрофессиональные действия японского командования накануне войны и в ее начале обеспечили такое преимущество японскому флоту, которое позволило свести число случайностей к минимуму, а их последствия сделало малозначащими для хода войны.
Думаю, можно сделать вывод, что случайность находится в обратной зависимости от уровня подготовки противника.
Факты подтверждают это. За пятьдесят лет до эпопеи Порт-Артура произошли события, в которых современники японской войны усматривали прямую аналогию,— это оборона Севастополя в 1854—1855 годах. В самом ее начале, во время первого штурма крепости 5 октября 1854 года, случайным снарядом был убит вице-адмирал В. А. Корнилов — организатор и вдохновитель обороны Севастополя. Но его смерть не имела катастрофических последствий — оборона продолжалась еще одиннадцать месяцев. Гибель адмирала Корнилова и ее возможные роковые последствия были компенсированы уровнем подготовки Черноморского флота накануне войны, деятельностью «лазаревской школы» — целой плеяды выдающихся флотоводцев и командиров, подготовленных в тридцатые — сороковые годы, в период командования флотом адмирала М. П. Лазарева. Среди них — адмиралы П. С. Нахимов, Ф. М. Новосильский, В. И. Истомин. Имея отлично подготовленный флот, опытные экипажи, талантливых начальников, русское командование могло парализовать последствия любых возможных случайностей.
Действие этой же закономерности видим и в событиях, последовавших спустя десять лет после русско-японской войны. В мае 1915 года в результате простуды, вызвавшей воспаление легких, умер командующий Балтийским флотом вице-адмирал Н. О. фон Эссен. Но его смерть не стала роковой для русского флота. В отличие от своего учителя, адмирала Макарова, Эссен успел подготовить флот к войне и успел в предвоенные годы создать свою школу. А из нее вышли блестящие офицеры и флагманы, такие, как адмиралы А. В. Колчак, А. И. Непенин, А. В. Развозов, М. К. Бахирев, А. М. Щастный.
Принципиально иная ситуация существовала в русском флоте накануне войны с Японией. К 1904 году русский флот не представлял собой сложившегося единого организма. Это изначально задавало ситуацию, исключавшую планомерные действия, ситуацию, создавшую огромное поле свободы для случая. Думаю, что именно поэтому русско-японская война и продемонстрировала такое множество роковых случайностей в бесславном для России финале этой «случайно» проигранной войны.
Алексей Алексеевич КИЛИЧЕНКОВ
кандидат исторических наук, преподаватель Института стали и сплавов
Свежие комментарии