На каком-то этапе своих наблюдений Фуггер обнаружил, что русские эмиссары и сами частенько посещали своих агентов, ничуть не опасаясь разоблачения. Два раза конторщик замечал Плочека в компании с неким Неманичем, будапештским коммерсантом, который на проверку оказался русским резидентом из Петербурга - это Фуггер выяснил, когда подслушал разговор интенданта с женой. Он еще подумал тогда - до чего ж беспечны бывают агенты, доверяя шпионские тайны женщинам. Жена самого Фуггера всегда считала, что он только “слегка” приворовывает у себя на складе, что совсем не было чем-то предосудительным, но пришла бы в страшный ужас, узнав о его истинной деятельности. В конце концов Фуггер не выдержал и решил получить с обнаглевшего Плочека деньги, подвергнув его тайному шантажу. И эта выходка в итоге вышла ему боком.
Фуггер написал Плочеку анонимное письмо, в котором грозился разоблачить его, если интендант не вышлет до востребования на львовский почтамт 10 тысяч крон. Он всё верно рассчитал, продумал план операции до мелочей, но все же где-то допустил ошибку. Деньги он получил, причем пришел за ними изрядно загримировавшись и не отметив за собой никакой слежки. Но буквально на следующий же день Фуггера арестовали по обвинению в присвоении казённых денег. Прозревший Фуггер прекрасно понял, чем это ему может грозить, и подкупив тюремную стражу, выбрался на волю. Прихватив с собой одну из “заначек”, он с помощью Гекайло добрался до Гамбурга и отплыл в Бразилию.
...Бразилия в те годы была самой настоящей “второй родиной” для всех европейских шпионов, надеющихся скрыться от возмездия вдали от преданной ими родины. У Фуггера имелось достаточно средств, чтобы обустроиться в этой стране и вызвать из Львова семью, тем более что в Куритибе проживало немало его родственников и приятелей, перебравшихся в свое время Южную Америку в поисках лучшей жизни. Однако он не учел коварства Клауса Гохберга, который разработал сразу два великолепных плана - первый по “извлечению” беглеца из заморской страны, не выдающей беглых шпионов, а второй по обвинению его в шпионаже уже после выдачи. То обстоятельство, что в суде ни словом никто не обмолвился об истинной роли в этом деле Фуггера, указывало на то, что по-настоящему он разоблачен так и не был. Все обвинения и “доказательства” были липовыми, и крутились вокруг секретов, к которым Фуггер не смог бы иметь доступа при всем его желании, но об этом знал только он сам да еще Гохберг. Это и навело Фуггера на мысль, что не все в этом деле чисто, и он влез в самое настоящее осиное гнездо, заправилой в котором и был Гохберг. И тогда Фуггер, чтобы спасти свою шкуру, решился на отчаянный шаг, который погубил его окончательно: он сдал со всеми потрохами и Плочека, и всех остальных шпионов, за которыми следил столько лет.
Эффект от этого действия был для судьбы Фуггера совершенно обратным. В результате ареста названных конторщиком лиц на свет всплыла целая шпионская сеть, главой которой являлся личный адъютант командующего Львовским округом, однако в этих делах Гохберг принимал минимальное участие, и, как показалось Фуггеру, был очень чем-то обеспокоен, что только усилило подозрения последнего по поводу причастности контрразведчика ко всем этим предателям. Но кроме подозрений у Фуггера ничего другого не было, а так как влиять на ход процесса он совсем не мог, то его осудили, что называется, “за компанию” с более именитыми своими коллегами. Срок, как уже указывалось, он отсидел полностью, хотя неоднократно пытался подкупить охрану и устроить себе побег.
Не все мне в этом рассказе показалось убедительным, но я не стал возражать, потому что было уже довольно поздно, тем более что Фуггер утверждал, что назавтра я услышу более значительные вещи. Однако этих “значительных вещей” мне услышать так и не довелось, потому что ночью австрияк удрал, и повторные поиски его, на этот раз более длительные, успехом не увенчались. Тогда я написал некоторым своим друзьям в Австрию, чтобы они проверили рассказ Фуггера по своим каналам, и те данные, которые я получил в результате этой переписки в главном совпали с этим рассказом. Мелочей же, как и истинной подоплеки тех событий, не знал никто из них, молчали об этом и всевозможные письменные источники по данной теме. До сих пор мне неясно, как относиться к рассказу этого Фуггера, да и Фуггер ли он вообще? При желании он мог бы обобрать меня более существенно, но только в том случае, если б и на самом деле был мошенником или вором.
На след Гохберга, который якобы имеет дела с германским консулом в Куритибе, я также не вышел, хотя использовал все свои связи, однако с немалым для себя удивлением обнаружил, что в консульстве служит некий Конрад Гузандер, немецкий шпион, работавший в годы войны в Киеве и передававший русские секреты в Вену. Может его имел в виду Фуггер, подменив имена “персонажей”?
Итак, на первый взгляд дело выглядит бесперспективным, хотя я искренне считаю иначе. Прекрасно было бы, если б вы, мой друг, используя свои связи, взялись мне помочь в этом нелегком расследовании. Все дополнительные данные предоставлю по первому же вашему требованию”.
...Как мы видим, перед нами обычная шпионская история в пересказе знаменитого писателя, которому можно верить, а можно не верить, потому что беллетристы типа Моэма обычно редко придерживаются исторической правды. В приятелях у Моэма числился и Байян, и Фелтон, и поэтому выдумать несуществующее письмо одного к другому ему не составляло особого труда. Но в том-то и дело, что в этом рассказе встречаются такие факты и такие имена, которые литератор не смог бы выдумать даже при всём своем желании. Во-первых история с Жозефом Фуггером вовсе не вымышлена, и в общих чертах она повторяет историю, в которой полковник Альфред Редль был замешан самым непосредственным образом - именно он, а не Гохберг, как явствует из рассказа Моэма, затеял в 1903 году провокацию по обвинению Фуггера, который в официальных документах именуется Константином Гекайло. Гекайло и на самом деле “бегал” в Бразилию после того, как понял, что попался, но из официальной версии так и не ясно, был он шпионом на самом деле, или нет. Зато промелькнувшая в рассказе мнимого Фуггера фамилия “Неманич” наводит на подозрения, что не все тут так просто, как кажется.
...Известно, что любая фамилия более-менее распространена, если только, конечно, она не чересчур экстравагантна, и фамилия Неманич также не является исключением. Однако было бы подозрительно просто считать совпадением тот факт, что в двух разных источниках фамилия Неманич фигурирует в связи с “инспекцией” русской резидентуры в Австро-Венгрии, даже более того - в одном и том же месте, а именно во Львове. Мы знаем, что фамилия жены нашего Владимира Ивановича Кривоша была Неманич, и именно под этой самой фамилией он мог фигурировать в “отчете” психиатра Георгия Унгаро, часть которого была рассмотрена выше. Далее - именно в период с 1898 по 1904 год Кривош “разъезжает по заграницам” под предлогом “более тщательного изучения иностранного опыта”, и примерно в то же самое время, по “воспоминаниям” Фуггера, во Львове начинает появляться некий “венгерский коммерсант” Неманич, который тесно контактирует с некоторыми впоследствии уличенными в шпионаже в пользу русских австрийскими офицерами. И Плочек, и Неманич посещают одни и те же адреса во Франции, Италии и других странах, которые позже объединятся против Тройственного Союза в блок под названием Антанта - это штабы известных разведывательных организаций, причем в Париже и Брюсселе находились совместные франко-русские службы шпионажа и контршпионажа. И поэтому не напрягая излишне собственной фантазии, можно вполне определенно заключить, что в творении Моэма под именем Неманич фигурирует именно наш герой Кривош.
Теперь перейдём к некоторым другим именам, появившимся в поле нашего зрения благодаря творческой неутомимости английского писателя, который, как известно, к шпионским тайнам никогда не тяготел. Конрад Гузандер и Эдуард Хардак - это не один человек, как “подумал” Байян, расписывая свои соображения в послании к Фелтону, а два, причем во время первой мировой войны они вместе участвовали в одном деле - они и были теми немецкими шпионами, которые, по словам Фуггера “работали в годы войны в Киеве и передавали русские секреты в Вену”. Тут следует уточнить - “работали” эти двое не где-нибудь, а на самых вершинах киевского отдела почтового шпионажа, в так называемом “Чёрном кабинете”, который являлся одним из самых важных звеньев в системе русской контрразведки того периода под руководством еще более опасного немецкого шпиона Карла Циверта, немца по происхождению, но русского подданного, более полувека отдавшего службе в российской почтовой цензуре. Всех троих судили по законам военного времени, Циверта расстреляли, а Гузандер и Хардак получили длительные сроки заключения.
Впрочем, “длительные сроки” в связи с последовавшими в 1918 году известными событиями в России (подписание большевиками Брестского мира с Германией) обернулись для шпионов освобождением, однако на свою историческую родину эти двое совсем не спешат, а остаются в Киеве до самого прихода туда Советской власти в самом конце 1919 года. За это время они завязывают контакты с резидентами британской, французской и всех белогвардейских разведок, обосновавшихся на территории Центральной Украины, но цели и результаты этого сотрудничества скрыты от нас непроницаемой завесой тайны. Известно только, что по договору с французами эти два германца, почти всю жизнь прожившие в Киеве, вербуют новых агентов в рядах Добровольческого чехословацкого легиона для проведения разведывательной деятельности в чешских частях, перешедших на сторону красных, и в конце концов всплывает имя Сиднея Рейли, который переправляет одного из таких агентов на север России, и этот агент уже известен нам - это ни кто иной, как “поручик Йозеф Штепанек”, который затем становится помощником начальника архангельской контрразведки, и которому два года спустя помог бежать из Советской России “выдуманный” Унгаро В.И.Неманич. Слишком много общего у Йозефа Штурека с Йозефом Штепанеком, чтобы включать это “невероятное совпадение” в разряд каких бы то ни было совпадений. И уж совсем было бы некрасиво игнорировать версию о том, что цепочка Редль-Редлинский-Винтер-Прукопник-Шлягин-Штепанек-Штурек-Гохберг самым непосредственным образом может замкнуться снова на Альфреде Редле, который якобы покончил жизнь самоубийством еще в том далёком 1913-м...
* * *
Как мы видим, любая банальная (в изложении официальных историков) шпионская история в результате более пристального к ней внимания вполне способна превратиться в самый настоящий запутанный детектив. Наша история, конечно же, еще далеко не закончена, но уже видны все ее слабые стороны. Одним из самых спорных моментов в ней является возраст Редля-Гохберга - в 1938 году, когда он якобы устроил охоту за в чем-то провинившимся перед ним “бедолагой” Фуггером, знаменитому “архипредателю” было уже за семьдесят. Однако для деятельного человека, каким несомненно и являлся Редль, как известно возраст - не обязательно помеха. Если сравнивать с ним его же одногодку Кривоша, то еще в 1941 году, судя по воспоминаниям знавших этого авантюриста людей, Кривош был “бодрым и жизнерадостным профессором хиромантии” (! - видимо, участие в “оккультной” экспедиции Барченко не прошло для “чекиста” Кривоша-Неманича “даром”).
(Если уж искать совпадений до конца, то два сына Кривоша сразу же после окончания второй мировой войны каким-то чудом выбрались из СССР и уехали в Южную Америку, долгое время жили в Бразилии, а дни свои окончили в Чили. Конечно, это не о чем особенном еще не говорит, но стоит принять во внимание факт, что следы “школьного товарища” их выдающегося папаши также теряются на этом экзотическом континенте, то задуматься все же следует).
Итак, перед нами прошел целый калейдоскоп событий и фактов, связанных одним общим делом, и при дальнейшем расследовании на свет могут всплыть если не новые факты, то новые вопросы - наверняка. Впрочем, расследованием это можно назвать лишь условно - представленный материал является лишь обобщением эпизодов, никогда не скрывавшихся от широкой общественности, некоторые из этих эпизодов спорны, некоторые и вообще фантастичны, но все они прекрасно укладываются в общую картину. Ежели еще учесть, что вся история международного шпионажа спорна и фантастична, написанная зачастую только на основании “рассекреченных” когда-то и кем-то “шпионских дел” и воспоминаниях всяких мемуаристов, истинные возможности и цели которых в большинстве случаев не представляют никакого сомнения, то можно только поражаться тому интересу, с каким “проглатывает” все эти “материалы” любознательная читательская публика. Впрочем, это уже дело вкуса, а нам теперь разве что остается приступить к изложению следующей истории.
Свежие комментарии