Ключевую роль в операции по освобождению иракского Мосула от ИГ сыграли отряды курдских военизированных формирований — пешмерга. Командир батальона майор Кава Хусейн, прибывший в Москву для тяжелой операции на глазах, рассказал об операции по освобождению восточного Мосула, детях-смертниках, которых используют джихадисты, и лагере для перевоспитания пленных «игиловцев» в Киркуке.
Майор курдской армии Кава Саид Хусейн ждет операции в московской Клинике микрохирургии глаза имени Федорова в скромном отеле позади гостиницы «Космос» на ВДНХ. В тесном номере становится особенно душно с приходом посетителей, включая переводчика, фотографа и корреспондента «Газеты.Ru». Открыть форточку в –5°C ему и его сослуживцу подполковнику Йосефу Мохаммеду кажется не лучшей идеей:к таким «холодам» курды не привыкли.
Еще три месяца назад Хусейн участвовал в операции по освобождению Мосула — иракской столицы «Исламского государства» (организация запрещена в России — «Газета.Ru»).
Штурм подконтрольного джихадистам города с миллионным населением начался 17 октября 2016 года. С тех пор армия Ирака совместно с международной коалицией во главе с США успела полностью занять восточную часть города. Сейчас коалиция готовится к атаке западного Мосула. Во многом операция была успешной благодаря иракским курдам. Они за несколько дней освободили от ИГ все окрестные населенные пункты к северу от Мосула, открыв таким образом правительственной армии дорогу в сам город.
Высокий 43-летний мужчина в солнцезащитных очках не очень уютно чувствует себя в деловом костюме, который он явно надел специально для интервью. С 18 лет Хусейн сражался в отрядах курдского ополчения «пешмерга» (курд. «смотрящие в лицо смерти» — «Газета.Ru»).
Он застал кровопролитный конфликт курдов с армией Саддама Хусейна, гражданскую войну внутри Курдистана и стычки с исламистами задолго до появления ИГ.
Сейчас Хусейн командует отрядом из 400 человек. В отрядах пешмерга служат его отец и пять братьев. Не воюют в семье только трое сестер.
— Правда ли, что восточная часть Мосула полностью зачищена? Или есть еще «спорные» районы?
— На днях с востока были выбиты последние остатки ИГ. Мы убедились, что там все чисто, и уступили контроль иракской армии, так как у Эрбиля есть такой договор с Багдадом. Во многих освобожденных районах мы нашли отрубленные головы наших героев.
— Как освобожденные районы возвращаются к мирной жизни?
— ИГ просто так не уступает, а если уступает, то уничтожает полностью эти кварталы. Они все разрушили. Не понимаю, как там люди начинают жить заново. Им придется очень тяжело. У них ничего не осталось.
— Как будут зачищать западную часть города?
— Это уже нас не касается. По договору это обязанность иракской армии, мы не будем в этом участвовать.
— Мирные жители как-то перемещаются из восточной части города в западную и обратно?
— Река Тигр, которая делит Мосул на две части, охраняется снайперами. Пересечь ее очень сложно. Иногда получается договориться с ИГ, иногда они сами хотят кого-то пустить…
— Когда операция по освобождению Мосула только начиналась, говорили, что процесс займет два-три месяца. Однако до сих пор зачистили только полгорода. Сколько еще, по вашим прогнозам, будут освобождать запад?
— Я полагаю, что еще три-четыре месяца, потому те районы, которые остались, — тяжело их освободить.
— В чем основная сложность?
— Дело в том, что боевики в Мосуле поддерживают связь с Сирией. Они пересекают границы как хотят, получают помощь как хотят. Плюс пешмерга хорошо подготовились к операции, а вот иракская армия вообще была не готова. Хотя оружие у нее самое новое, а солдаты хорошо обеспеченные.
Во время штурма Мосула, как и в дни других сложных операций, Хусейну приходилось проводить на передовой по несколько суток без сна. Часто — в полной темноте, чтобы не привлекать к позициям внимание противника.«Во время службы для нас и день и ночь не имеют значения. Мы всегда наготове и ждем. Официально, когда идут бои, мы 10 дней служим, 20 дней — дома. Но в последнее время я всегда на фронте, всегда работаю: учу молодых, только вступивших в ряды пешмерга. Им непривычна такая жизнь, к тому же почти у всех нет опыта. Есть и 18-летние», — говорит Хусейн.
Несколько месяцев назад командира стало подводить когда-то острое зрение. Во время обследования у офтальмолога у него обнаружили злокачественную опухоль в правом глазу. Пока в начальной стадии, но за сложную операцию с риском потери зрения отказались браться иракские и иранские специалисты.
Вместе с Хусейном в Москву прилетел и подполковник Йосеф Мохаммед, который серьезно повредил сетчатку глаза, устанавливая армейские палатки. Деньги обоим еле удалось найти, рассказал курдский офицер. По его словам, обычный военнослужащий пешмерга получает около 500 тыс. динаров (это около $400) в месяц.
«Те, кто на войне и постоянно проводит большую часть времени на фронте, разумеется, получают больше денег. получают примерно 900 тыс. динаров (около $750), — объясняет Хусейн. — Мы получаем в два раза меньше, чем иракские солдаты. И при этом — поскольку Багдад не правит нам бюджет — в год выходит не 12, а 8 зарплат».
Шанс вылечить смертельное заболевание появился благодаря совместной программе России и Иракского Курдистана по оказанию квалифицированной помощи курдским бойцам, получившим ранения в боях с ИГ. Она функционирует уже несколько лет и была запущена по инициативе официального представителя регионального правительства Курдистана в России Асо Бурхан Талабани — стоматолога и выпускника Первого Санкт-Петербургского медицинского университета имени академика Павлова и Каролинского медицинского института в Стокгольме. Пока речь идет только о восстановлении зрения, так как в Курдистане нет глазных клиник. Однако на днях в Москву должен приехать боец, получивший серьёзное ранение в области лица: потребуются пластика и восстановление зубов.
Чаще всего Талабани оплачивает лечение с проживанием из своих средств. Российское консульство в Эрбиле обещало доктору вернуть деньги, однако пока помогает только визами. Иногда – как в в этот раз – Талабани удается привлечь частные средства. В случае с Хусейном все расходы взял на себя курдский бизнесмен Салах Сулейман.
Во время нашего разговора скромно одетый предприниматель принес столик, на котором полковник Мохаммед расставил стаканы с апельсиновым соком и сладостями.
В России призывы курдов о помощи никто из чиновников и бизнесменов пока не услышал. На вопрос о том, оказывает ли Россия какую-либо поддержку Иракскому Курдистану Хусейн смеется: «Только словами. Хотя мы и не просим многого: просто помогите с лечением наших бойцов».
Сейчас в Иракском Курдистане в отрядах пешмерга служат около 150 тысяч бойцов. Около трети из них, как и отряд Хусейна, — в распоряжении «Патриотического союза Курдистана» (ПСК). Они защищают нефтяной регион Киркук, где нефть добывает в том числе и российская компания «Газпром».
В конце октября ИГ пытаясь отвлечь силы от битвы за Мосул организовали наступление на столицу провинции, но курды смогли отбить атаку. Особенно опасный участок — город Хавиджа. Он и сейчас под контролем джихадистов. Недавно боевики устроили там очередную публичную казнь местных жителей.
ПСК — одна из двух основных партий в парламенте Иракского Курдистана, оппозиционная правящей «Демократические силы Курдистана» (ДСК). С 1994 по 1998 год между ними шел вооруженный конфликт вокруг перераспределения ресурсов и таможенных доходов. В результате ДСК получил контроль над столицей иракских курдов Эрбилем, а ПСК создал собственное правительство в Сулеймании. Единство Иракского Курдистана было восстановлено лишь в 2006 году, после объединения двух правительств.
ПСК перебросили на фронт к Мосулу около 20 тысяч бойцов, а всего в освобождении пригородных деревень — вместе с силами ДСК — участвовали примерно 40 тысяч курдов.
«Свою» территорию ПСК освободили за два дня, хвалит своих сослуживцев Хусейн.
«Бойцы «Патриотического союза» набрали достаточный опыт ведения войны с «Исламским государством». Потому что те, кто сейчас в отрядах ИГ (организация, запрещенная в России - «Газета.Ru»), раньше служили в армии Саддама Хусейна», — объясняет Хусейн.
— Чем воюют пешмерга?
— У нас сейчас оружие немецкое и российское.То, что есть сейчас на рынке. В основном стрелковое. Немецкие N-4, а из российского — Калашников. Недавно у нас появилось еще и противотанковое оружие. В основном все, что у нас есть, досталось нам после войны с Саддамом Хусейном. Однако речь не идет о каких-то больших запасах.
Если описывать нашу тактику в общих чертах, то мы никогда не заходим с фронта, а окружаем. Передовые отряды ИГ — это всегда смертники. Нелегко им противостоять, оставшись при этом живыми. Поэтому мы окружали их сзади и затем начинали атаку. Из-за слабой защищенности позиций и неожиданности они не могли нам долго противостоять.
— А какую тактику использует «Исламское государство»?
— Воевать с ИГ — это очень горький опыт, они же смертники.
Часто они выставляют против нас детей, и это единственное, что нас останавливает. Например, привязывают к ребенку взрывчатку и отправляют навстречу нашим солдатам. Могут использовать женщин в качестве живого щита.
— Берут ли исламисты пленных?
— Если боевики поймают пешмерга — они в течение 10 минут отрубят ему голову.
— Не берут в плен даже ради выкупа?
— Они жаждут крови. У «Исламского государства» нет цели договариваться с нами о деньгах, потому что они не нуждаются в наших деньгах. У них хорошая финансовая поддержка. У ИГ есть все, поэтому они не идут на переговоры.
— А пешмерга берут в плен? Или это война на уничтожение?
— Я сам своими руками брал в плен игиловца. После того как я связал ему руки — дал ему попить, чтобы он успокоился. И когда мы берем в плен, мы их кормим. Потому что они в первую очередь люди, а мы не хотим, чтобы люди страдали. Но они к нам так не относятся.
В этот момент Хусейн прервался, снял очки, внимательно посмотрел мне в глаза и сразу отвел взгляд в сторону.
— В последнее время много из ИГ сдаются. Они понимают, что «Исламскому государству» в Ираке приходит конец. Мы уже открыли охраняемый полицией спецлагерь в Киркуке для тех боевиков, кто решил сдаться.
— И как долго длится «перевоспитание»?
— Точно сказать не могу, так как это уже не в моей ответственности. Однако знаю, что за раскаявшимися боевиками в этом лагере внимательно наблюдают. И как только сотрудники убеждаются, что террористы действительно не думают о возвращении в ИГ, их отпускают в город — жить среди других мирных. В последнее время игиловцы стали сдаваться целыми семьями.
— Как жители Киркука относятся к тем, кто вышел из этого лагеря? Вступают с ними в контакт?
— Нелегко. Общество не принимает их. Первое время полиция следит за вышедшими, смотрит, как они живут и с кем общаются. Есть ли у них связь с бывшими соратниками…
— Когда Ирак будет полностью освобожден от «Исламского государства» — что будет дальше?
— Мы будем отстаивать свою независимость. Но мы не можем решать этот вопрос в одиночку. Мы смотрим на Россию. Ждем и надеемся на поддержку.
По словам Хусейна, в Иракском Курдистане работают французские и немецкие школы, а российских нет. Никто из собравшихся кроме переводчика до приезда в Россию не знал ни слова по-русски или по-английски. Только курдский и арабский.
источник
Свежие комментарии