Мы как-то писали о быте русского воина Первой мировой войны (см. «Консервы из осетрины были великолепны». Фронтовой быт русского воина Первой мировой в фотографиях). А теперь взглянем на довольствие пехотного полка глазами очевидца – как его видел в своих воспоминаниях офицер 26-го пехотного Могилевского полка подполковник В. К. Панов.
В конце июля 1914 года, на 8-й день мобилизации, развернувшись до боевого состава, 26-й полк несколькими эшелонами по железной дороге был отправлен к немецкой границе.
В пути военнослужащие «довольствовались нормально». Каждый эшелон (батальон) для приготовления пищи имел специальные вагоны, в которых устанавливались походные кухни. В результате – люди получали пищу как и в мирное время, когда подразделения находились в казарменном расположении (это касалось как времени приема пищи, так и качества последней). Раздавали пищу на более — менее продолжительных остановках — на последних люди шли к «кухонным» вагонам с котелками (а зачастую и с ведрами), получая завтрак, обед или ужин. Для принятия пищи солдаты располагались или в своих вагонах, или по сторонам железнодорожного полотна – что зависело от длительности остановки состава.
Продовольствие получали из попутных интендантских магазинов – в соответствии с заранее отданным распоряжением. Подполковник приводит интересную подробность, которая затем доставила немало неприятностей. Как только поезд вышел за окраину города, как из окон и дверей вагонов посыпались на полотно железной дороги мешки с сухарями — это солдаты облегчали свою ношу, выбрасывая 3-дневный запас сухарей, находившийся у них в вещевых походных мешках. На первой же остановке им была разъяснена недопустимость такого поведения, и старшим в вагонах приказано следить, чтобы сухари не выбрасывались. Но результаты такой меры все же оказались далеко недостаточными — и сухарные мешки продолжали лететь из вагонов, если не днем, то с наступлением темноты. Кроме того, люди, от нечего делать, вначале в вагоне, а потом и на походе, понемногу грызли свои сухари – уничтожая, таким образом, тот неприкосновенный запас, который должен был быть использован лишь в случае крайней необходимости. Высадившись на ст. Друскеники, полк продолжал движение походным порядком, перейдя 4-го августа у Филиппова германскую границу и заняв после короткого боя г. Гольдап в Восточной Пруссии.
С довольствием пока все было благополучно, как на маневрах в мирное время — за исключением недостатка хлеба, который начал ощущаться вследствие запаздывания подвоза и развертывания полевых хлебопекарен. Это случилось не потому, что в тыловых частях не было согласованности при движении за боевыми группами, а просто в силу того, что столь быстрого продвижения по неприятельской территории, да еще с боями, русские штабы никак не могли заранее учесть — хорошо зная боеспособность немецкой армии. Вот тут-то и пришлось пожалеть о выброшенных по дороге сухарях, и хлебный кризис был ликвидирован (и то не в полной мере) лишь благодаря следующему случаю. В занятом русскими г. Гольдап оказался интендантский продовольственный магазин, где нашли изрядное количество разной снеди и очень много прекрасных мелких галет из пшеничной муки – крупчатки — которые и использовали. Но так как для непривычных людей такие деликатные вещи «не еда», русские солдаты сильно скучали без ржаного хлеба, не ощущая достаточной сытости от этих галет.
Дальше пошло еще хуже, так как после боя у дер. Кудерн (в 8 км к северо-западу от Гольдапа), преследуя отступающих немцев, могилевцы еще прибавили шагу — бросаясь то во Фридлянд, то в Тартеншейн и далее с переходами, иногда превышавшими 60 верст в сутки. Тут уже интендантство совсем застряло где-то позади, а вместе с ним пропало и все провиантское довольствие, т.-е. хлеб, крупа, чай, сахар и соль. Приходилось очень туго, несмотря на то, что шли по культурной стране, богатой сельскохозяйственными продуктами. Объяснялось же это тем, что почти все население Восточной Пруссии при приближении русских уходило вглубь страны, а оставшееся было настолько враждебно настроено, что скрывало свои запасы или просто не хотело ничего продать. Самим же войскам разыскивать продовольствие, спрятанное в разных укромных уголках, и тем более брать его силой, во-первых, не было времени (вследствие быстрого передвижения), и во-вторых — начальство в этом вопросе было на удивление щепетильно и строго запрещало принимать какие-либо насильственные меры по отношению к оставшимся и только внешне лояльным к русским местным жителям.
Утром, перед выступлением, приготовленные продукты закладывались в походные кухни, и обед готовился в движении — с таким расчетом, чтоб раздать бойцам на большом привале. Последний организовывали, как правило, пройдя большую часть пути, на достаточно укрытой от вражеской воздушной разведки местности — преимущественно в лесах, а, иногда, вопреки уставным требованиям, в селениях, в расчете на то, что немец не станет бросать бомбы на жилища своих сограждан.
Сразу после остановки полка, к батальонам подтягивались кухни — и раздача обеда начиналась. От каждого взвода за получением пищи к кухне отправлялось по несколько человек под командой дежурного по роте — с котелками. Дежурный по роте следил за порядком раздачи пищи, сообщая дежурному по кухне о количестве людей, состоявших на довольствии в подразделении. Если от полка высылались авангардные части и таковые не сменялись на большом привале, то соответствующее количество кухонь подтягивались к ним, а иногда кухни следовали непосредственно за авангардом. Котелок был рассчитан на 2 — 3 человек. Мясо мелкими кусками крошилось в суп (как таковых мясных порций не выдавалось). В благоприятных условиях обед состоял из 2-х блюд.
После раздачи обеда сразу же мылись котлы, и осуществлялась закладка продуктов на ужин. Последний, как правило, включал одно блюдо — так называемую кашицу с крошеным мясом либо картофельный суп.
Ужин, как отмечает подполковник, не пользовался особенной любовью солдат, хотя и приготовлялся довольно вкусным. Объяснялось это просто: дело в том, что жители, как уже отмечалось, перед приближением русских бежали внутрь страны, оставляя все свое хозяйство, скот и птицу на произвол судьбы. Вся эта живность, привыкшая к тщательному уходу и своевременному кормлению, бродила по полям и улицам селений, громко заявляя о своем существовании и разнообразными криками привлекая к себе внимание, а потому солдаты на любой остановке, несмотря на принимаемые, правда, не совсем строгие, предупредительные меры, не упускали случая подоить коров, поискать в курятниках свежих яиц, а то и свернуть голову курице, гусю, индейке или приколоть поросенка.
Бывали и такие случаи, что в роте у бойцов появлялось сало, колбаса и копченые окорока. На вопросы начальства, откуда все это взялось, обыкновенно отвечали: «Покупали у немца», а более откровенные заявляли, что все равно без хозяина пропадет или заберут тыловые части. Против таких аргументов командиры обычно возражали слабо, наблюдая лишь за тем, чтобы у оставшихся на местах жителей ничего бесплатно не брали — и, надо сказать, что в этом отношении никаких недоразумений не было (за очень редкими исключениями и то лишь по отношению к фруктам, растущим в садах). Солдаты, если и позволяли себе кое-что «покупать» в городах и имениях, в деревнях явно воздерживались от такой «покупки», так как знали, что ушедшее население состоит из родственных им крестьян. К сожалению, отмечает офицер, того же нельзя сказать про всякого рода обозную и транспортную публику, которая иногда «просто мародерствовала».
Запасшись, таким образом, на походе съестными припасами и придя на ночлег, солдаты, конечно, в большинстве случаев, отказывались от казенного ужина (хоть и вкусного) и принимались за приготовление такового из «собственных» продуктов, пользуясь различными закрытиями (разводить огни на ночлеге запрещалось из опасения себя обнаружить). С течением времени меры предосторожности ослабли – ибо немец был на удивление пассивен.
Продолжение следует…
Солдаты за обедом
Довольствие во время маневренной войны
В конце июля 1914 года, на 8-й день мобилизации, развернувшись до боевого состава, 26-й полк несколькими эшелонами по железной дороге был отправлен к немецкой границе.
В пути военнослужащие «довольствовались нормально». Каждый эшелон (батальон) для приготовления пищи имел специальные вагоны, в которых устанавливались походные кухни. В результате – люди получали пищу как и в мирное время, когда подразделения находились в казарменном расположении (это касалось как времени приема пищи, так и качества последней). Раздавали пищу на более — менее продолжительных остановках — на последних люди шли к «кухонным» вагонам с котелками (а зачастую и с ведрами), получая завтрак, обед или ужин. Для принятия пищи солдаты располагались или в своих вагонах, или по сторонам железнодорожного полотна – что зависело от длительности остановки состава.
Солдаты готовят обед.
Продовольствие получали из попутных интендантских магазинов – в соответствии с заранее отданным распоряжением. Подполковник приводит интересную подробность, которая затем доставила немало неприятностей. Как только поезд вышел за окраину города, как из окон и дверей вагонов посыпались на полотно железной дороги мешки с сухарями — это солдаты облегчали свою ношу, выбрасывая 3-дневный запас сухарей, находившийся у них в вещевых походных мешках. На первой же остановке им была разъяснена недопустимость такого поведения, и старшим в вагонах приказано следить, чтобы сухари не выбрасывались. Но результаты такой меры все же оказались далеко недостаточными — и сухарные мешки продолжали лететь из вагонов, если не днем, то с наступлением темноты. Кроме того, люди, от нечего делать, вначале в вагоне, а потом и на походе, понемногу грызли свои сухари – уничтожая, таким образом, тот неприкосновенный запас, который должен был быть использован лишь в случае крайней необходимости. Высадившись на ст. Друскеники, полк продолжал движение походным порядком, перейдя 4-го августа у Филиппова германскую границу и заняв после короткого боя г. Гольдап в Восточной Пруссии.
Солдаты обедают
С довольствием пока все было благополучно, как на маневрах в мирное время — за исключением недостатка хлеба, который начал ощущаться вследствие запаздывания подвоза и развертывания полевых хлебопекарен. Это случилось не потому, что в тыловых частях не было согласованности при движении за боевыми группами, а просто в силу того, что столь быстрого продвижения по неприятельской территории, да еще с боями, русские штабы никак не могли заранее учесть — хорошо зная боеспособность немецкой армии. Вот тут-то и пришлось пожалеть о выброшенных по дороге сухарях, и хлебный кризис был ликвидирован (и то не в полной мере) лишь благодаря следующему случаю. В занятом русскими г. Гольдап оказался интендантский продовольственный магазин, где нашли изрядное количество разной снеди и очень много прекрасных мелких галет из пшеничной муки – крупчатки — которые и использовали. Но так как для непривычных людей такие деликатные вещи «не еда», русские солдаты сильно скучали без ржаного хлеба, не ощущая достаточной сытости от этих галет.
Походная кухня
Дальше пошло еще хуже, так как после боя у дер. Кудерн (в 8 км к северо-западу от Гольдапа), преследуя отступающих немцев, могилевцы еще прибавили шагу — бросаясь то во Фридлянд, то в Тартеншейн и далее с переходами, иногда превышавшими 60 верст в сутки. Тут уже интендантство совсем застряло где-то позади, а вместе с ним пропало и все провиантское довольствие, т.-е. хлеб, крупа, чай, сахар и соль. Приходилось очень туго, несмотря на то, что шли по культурной стране, богатой сельскохозяйственными продуктами. Объяснялось же это тем, что почти все население Восточной Пруссии при приближении русских уходило вглубь страны, а оставшееся было настолько враждебно настроено, что скрывало свои запасы или просто не хотело ничего продать. Самим же войскам разыскивать продовольствие, спрятанное в разных укромных уголках, и тем более брать его силой, во-первых, не было времени (вследствие быстрого передвижения), и во-вторых — начальство в этом вопросе было на удивление щепетильно и строго запрещало принимать какие-либо насильственные меры по отношению к оставшимся и только внешне лояльным к русским местным жителям.
Утром, перед выступлением, приготовленные продукты закладывались в походные кухни, и обед готовился в движении — с таким расчетом, чтоб раздать бойцам на большом привале. Последний организовывали, как правило, пройдя большую часть пути, на достаточно укрытой от вражеской воздушной разведки местности — преимущественно в лесах, а, иногда, вопреки уставным требованиям, в селениях, в расчете на то, что немец не станет бросать бомбы на жилища своих сограждан.
Походные кухни за работой
Сразу после остановки полка, к батальонам подтягивались кухни — и раздача обеда начиналась. От каждого взвода за получением пищи к кухне отправлялось по несколько человек под командой дежурного по роте — с котелками. Дежурный по роте следил за порядком раздачи пищи, сообщая дежурному по кухне о количестве людей, состоявших на довольствии в подразделении. Если от полка высылались авангардные части и таковые не сменялись на большом привале, то соответствующее количество кухонь подтягивались к ним, а иногда кухни следовали непосредственно за авангардом. Котелок был рассчитан на 2 — 3 человек. Мясо мелкими кусками крошилось в суп (как таковых мясных порций не выдавалось). В благоприятных условиях обед состоял из 2-х блюд.
После раздачи обеда сразу же мылись котлы, и осуществлялась закладка продуктов на ужин. Последний, как правило, включал одно блюдо — так называемую кашицу с крошеным мясом либо картофельный суп.
Ужин, как отмечает подполковник, не пользовался особенной любовью солдат, хотя и приготовлялся довольно вкусным. Объяснялось это просто: дело в том, что жители, как уже отмечалось, перед приближением русских бежали внутрь страны, оставляя все свое хозяйство, скот и птицу на произвол судьбы. Вся эта живность, привыкшая к тщательному уходу и своевременному кормлению, бродила по полям и улицам селений, громко заявляя о своем существовании и разнообразными криками привлекая к себе внимание, а потому солдаты на любой остановке, несмотря на принимаемые, правда, не совсем строгие, предупредительные меры, не упускали случая подоить коров, поискать в курятниках свежих яиц, а то и свернуть голову курице, гусю, индейке или приколоть поросенка.
Бывали и такие случаи, что в роте у бойцов появлялось сало, колбаса и копченые окорока. На вопросы начальства, откуда все это взялось, обыкновенно отвечали: «Покупали у немца», а более откровенные заявляли, что все равно без хозяина пропадет или заберут тыловые части. Против таких аргументов командиры обычно возражали слабо, наблюдая лишь за тем, чтобы у оставшихся на местах жителей ничего бесплатно не брали — и, надо сказать, что в этом отношении никаких недоразумений не было (за очень редкими исключениями и то лишь по отношению к фруктам, растущим в садах). Солдаты, если и позволяли себе кое-что «покупать» в городах и имениях, в деревнях явно воздерживались от такой «покупки», так как знали, что ушедшее население состоит из родственных им крестьян. К сожалению, отмечает офицер, того же нельзя сказать про всякого рода обозную и транспортную публику, которая иногда «просто мародерствовала».
Запасшись, таким образом, на походе съестными припасами и придя на ночлег, солдаты, конечно, в большинстве случаев, отказывались от казенного ужина (хоть и вкусного) и принимались за приготовление такового из «собственных» продуктов, пользуясь различными закрытиями (разводить огни на ночлеге запрещалось из опасения себя обнаружить). С течением времени меры предосторожности ослабли – ибо немец был на удивление пассивен.
Продолжение следует…
- Автор:
- Олейников Алексей
Свежие комментарии