Великая интрига Эммануэля-Жозефа Сийеса

В предыдущей статье мы говорили о происхождении и молодости Эммануэля-Жозефа Сийеса, его революционной карьере. Наш рассказ мы закончили сообщением о том, что, исполняя обязанности посла Французской республики в Берлине, он сумел добиться сохранения нейтралитета Пруссии. Сегодня мы поговорим о том, как Сийес решил возглавить заговор против Директории, его поисках «сильного человека со шпагой» – и неудачном выборе, судьбе после переворота 18–19 Брюмера VIII года Республики.

Триумфальное возвращение в Париж

В мае 1799 года Сийес, ещё находясь в Берлине, позволил уговорить себя принять пост одного из директоров – был избран на место отправленного в отставку Жана-Франсуа Рёбелля (который, между прочим, выступил инициатором закрытия Якобинского клуба). Он прибыл в Париж в июне – и столица встречала его залпами салютационных орудий. В качестве резиденции ему был предоставлен Люксембургский дворец. Талейран писал, что все были уверены в том, что у Сийеса



И, действительно, «средства от внутренних и внешних бед» у Сийеса нашлись. Правда, не совсем те, которых многие ожидали.

Первая «шпага» Сийеса

Между тем Директория стремительно теряла авторитет. Она едва не пала еще в 1797 году, когда на выборах в Совет старейшин и Совет пятисот (в мае того года) победила промонархическая партия клуба Клиши. Ее вождями были такие сильные политики, как «директор» Балтазар Франсуа Бартелеми, военный министр Лазар Николя Маргерит Карно и популярный генерал Шарль Пишегрю, который стал президентом Совета пятисот.

Другой «директор» – Баррас, обратился за помощью к командующему Итальянской армией Бонапарту, и тот прислал в столицу Шарля Пьера Ожеро – ярого республиканца, который сразу же заявил, что «прибыл, чтобы убивать роялистов». Во главе 10 тысяч солдат Ожеро 4 сентября 1797 года разогнал заседавших в Тюильри депутатов, многих из них арестовал – в том числе и Пишегрю. Результаты выборов были аннулированы.

Но вернувшийся в Париж Сийес увидел, что за время его отсутствия ситуация стала только хуже, и судьба Директории буквально висит на волоске. И тогда он решил, что, если Директорию невозможно спасти, надо, не дожидаясь государственного переворота, самому его организовать. Сийес обратил внимание на Бартелеми Жубера, которого Бонапарт в письме в Директорию назвал «неустрашимым» и «отличным генералом... которого всегда можно было видеть во главе атакующих колонн».


К тому времени этот молодой и очень популярный, как в войсках, так и в Париже генерал уже успел покомандовать Батавской и Самбро-Маасской армиями, а потом еще и захватил Пьемонт (часть Сардинского королевства), но вступил в конфликт чиновниками, присланными туда Директорией. Был отправлен в отставку, а затем возвращен на службу, но с понижением: стал командующим 17-й дивизией. Однако именно из этой дивизии состоял весь гарнизон французской столицы.

Жубер был очень честолюбив, но интересовался только военными делами и в «большой политике» был профаном. И потому Сийес предложил ему второстепенную роль «консула войны», в то время как сам собирался стать пожизненным «великим электором», полномочия и власть которого были близки королевским.

Жубер готов был помочь «патриоту Сийесу» «навести порядок» в Париже и Франции, заявив:


В начале лета 1799 года уже был составлен план государственного переворота, однако в решительный момент Жубер покинул Париж, отправившись в действующую армию – в Италию.

Дело в том, что французские дела там были совсем плохи. В сражениях против Суворова потерпели поражение талантливые генералы Моро и Макдональд, Жубер был назначен на роль спасителя Отечества. Сийес не возражал, так как рассчитывал на скорое триумфальное возвращение этого генерала в Париж – столица должна была буквально упасть к ногам победителя.

Однако 15 августа 1799 года Жубер погиб в самом начале сражения при Нови, в котором в плен к Суворову попали три французских генерала – Доминик Периньон (в будущем – маршал и вице-президент Сената), Луи Леонар Антуан де Колли-Риччи и всем известный Эммануил Груши (который в этом бою получил четыре раны). В Париже известие о поражении при Нови и гибели Жубера вызвало страх и смятение, был объявлен 5-дневный траур. В английских газетах уже печатались карикатуры, на которых Суворов входил в Париж или в цепях вел «директоров» в Петербург.


Однако вместо похода на Париж австрийцы направили Суворова в Швейцарию, где он, по замыслу небезызвестного Франца Веройтера (автора диспозиции сражения при Аустерлице), должен был соединиться с корпусом Римского-Корсакова – буквально на глазах у опытного французского генерала Андре Массены. Массена не стал дожидаться подхода армии Суворова: он разгромил войска Римского-Корсакова и немногочисленный отряд австрийского генерала Фридриха фон Готца (против которого действовал будущий маршал Сульт) – и Суворов узнал об этом уже после того, как были взяты перевал Сен-Готард и Чертов мост.

О походе на Париж теперь пришлось забыть, нужно было спасать армию. Массена, как известно, не сумел преградить путь русским войскам и разгромить их. Но он не пропустил их во Францию, за что официально был объявлен «Спасителем Отечества».

Явление Бонапарта

Тяжелейший переход армии Суворова закончился 30 сентября 1799 года. А 9 октября в порт города Фрежюс вошел фрегат «Мюирон», и оставивший свою армию в Египте генерал Бонапарт ступил на французскую землю. Вместе с ним во Францию вернулись военачальники, имена которых скоро прогремят по всей Европе – Бертье, Мюрат, Жюно, Ланн, Дюрок, Бессьер, Мармон, Евгений Богарне.


Уже 16 октября Наполеон прибыл в Париж, где публично заявил посланнику Барраса:



Сийес поначалу попытался заменить Жубера Жаном-Виктором Моро, которого в Париже и Франции после смерти Лазара Гоша считали единственным соперником Наполеона. Однако этот генерал не захотел «покидать почвы закона». Но, когда в Париже объявился Бонапарт, Моро сказал Сийесу:


Сийес этого корсиканца не любил, но и выбирать было больше не из кого. Он вступил в переговоры с Наполеоном, посредниками стали Талейран и Фуше. Сийес наивно полагал, что и этот молодой корсиканец, как и Жубер, удовольствуется ролью его «шпаги».

Между тем явное и очень большое стремление Наполеона «спасти родину» очень не понравилось некоторым депутатам Совета пятисот, которые потребовали отдать этого генерала под суд за самовольное оставление армии. Другие предлагали привлечь его к ответственности за нарушение закона об обязательном 40-дневном карантине, который должны были отбывать все прибывающие с Востока.

Бывший приятель Бонапарта Бернадот, недавно отставленный с поста военного министра, демонстративно отказался от встречи с ним, заявив:


К тому же в Париже находились генералы, известные своими твердыми республиканскими убеждениями – Бернадот, Моро, Журдан. Неизвестно было, как отреагируют они на явный захват Бонапартом власти. В армиях республиканцев Моро, Журдана, Клебера и Гоша служили Сульт, Ней, Груши и Лефевр, который тогда командовал гарнизоном Парижа. И офицеры этих армий недолюбливали командиров армии Итальянской, в которой и «сделал себе имя» Бонапарт.

Однако генерал Моро 8 ноября ясно заявил Наполеону:


Лефевр, получив в подарок привезенную Бонапартом из Египта саблю из дамасской стали, так растрогался, что сам предложил утопить в Сене «адвокатишек, присосавшихся к власти». А позже он написал Мортье:


На сторону Сийеса и Бонапарта встали также министр иностранных дел, Шарль-Морис Талейран, министр полиции Жозеф Фуше, генералы Мюрат, Макдональд и Сюрерье. Журдан и Бернадот в решающий момент ограничились словесными протестами.

Государственный переворот 18–19 Брюмера VIII года Республики

В первый день переворота, 9 ноября 1799 года, все шло удивительно гладко. Были схвачены и помещены под домашний арест «директора» Гийо и Мулен. Другой «директор» – Баррас, понимая, что сила не на его стороне, не решился на сопротивление. Он так быстро отказался от борьбы, что явившийся к нему Талейран даже не успел предложить взятку в несколько миллионов франков: пожав плечами, бывший епископ со спокойной совестью присвоил эти деньги себе.

Верные Бонапарту войска взяли под контроль Люксембургский дворец, Версаль, и Сен-Клу. Однако на следующий день – 10 ноября, вдруг отказались «самораспускаться» Совет пятисот и Совет старейшин. Не помог и брат Люсьен, занимавший пост Совета пятисот.


Именно депутаты Совета пятисот и устроили Бонапарту особенно «тёплый» приём, встретив его криками «Вне закона!» (Hors la loi). Все помнили, что в Конвенте эта фраза означала смертный приговор. Неизменно храбрый на поле боя Бонапарт неожиданно пал духом и даже был близок к обмороку.


Ожеро во главе гренадеров пришлось буквально спасать от разъяренных депутатов и Наполеона, и Люсьена Бонапартов. Их удалось вывести во двор, где Сийес спокойно сказал Наполеону:


Сохранивший присутствие духа Люсьен в качестве председателя Совета пятисот обратился к не совсем понимающим, что происходит, солдатам, с призывом «освободить большинство Собрания от кучки бешеных». «Бешеные» в данном контексте не оскорбление, а обвинение: так в Конвенте называли наиболее радикально и экстремистски настроенных депутатов, против которых, в конце концов, выступили даже якобинцы.

Теперь солдатам стало ясно, что радикалы Совета пятисот совершают государственный переворот, желая вернуть Францию во времена Большого террора.

Решающий приказ отдал лихой рубака Иоахим Мюрат, его слова вошли во все учебники истории:


Гренадеры выполнили этот приказ буквально – депутаты покидали зал не только через двери, но и через окна.


Некоторым удалось бежать, другие были пойманы солдатами и возвращены в зал. Уже безропотно, даже не читая, они поставили подписи под документом о роспуске Совета старейшин и Совета пятисот. Была отменена и Конституция Третьего года Республики. Власть в государстве передавалась трем консулам – Бонапарту, Сийесу и Роже-Дюко.

Но очень скоро Бонапарт заявил Сийесу, что столь одарённому человеку не стоит отвлекаться от по-настоящему важных дел, вроде составления проекта новой Конституции. И потому заботы о мелких каждодневных делах ему следует передать менее выдающимся людям. Конституцию же Наполеон посоветовал писать так, «чтобы было коротко и непонятно». Но сам же потом значительно переработал подготовленный Сийесом проект.

Другому «консулу на час» – Роже-Дюко, Наполеон ничего объяснять не стал – просто объявил ему об отставке. Новыми консулами он назначил Камбасереса и Лебрена, сразу же дав понять, что они являются его подчиненными.


Сийеса Наполеон все же отблагодарил, хоть и не слишком щедро: подарил поместье Crosne, способствовал назначению президентом Сената и избранию в Академию наук. В 1808 году дал ему титул графа своей империи. Но ведь безродные маршалы Бонапарта (а также генерал Жюно) стали герцогами. В народе потом пели песню с такими словами:

Сийес в период империи и в последние годы жизни

После коронации Наполеона Сийес редко вмешивался в политические дела. Тем не менее вернувшийся с острова Эльба Бонапарт вспомнил о нём и сделал членом Палаты пэров. Из-за этого Сийес после второй реставрации Бурбонов был исключен из Академии наук и вынужден был перебраться в Брюссель.

На родину он вернулся после Июльской революции 1830 года. Никакой роли в политической жизни страны один из последних гигантов Великой французской революции, помнивший Дантона, Марата, Сен-Жюста, Мирабо, уже не играл. Из членов Комитета общественного спасения его пережил только Бертран Барер. Незадолго до смерти рассудок Сийеса помутился, и утверждают, что своим слугам он часто давал весьма странные указания. Наиболее запомнилось всем такое:


Сийес умер в Париже в 1836 году – в возрасте 88 лет. Его могилу можно увидеть на знаменитом кладбище Пер-Лашез.