"МАТЬ ВСЕХ САНКЦИЙ": ЧЕМ ОБЕРНЁТСЯ ЭТОТ АБСОЛЮТНЫЙ УДАР ПО РОССИИ

ФОТО: SHATSKO YAUHEN / SHUTTERSTOCK.COM

Как сообщает британский журнал The Economist, председатель комитета по международным отношениям Боб Менендес назвал подготовленный сенатом пакет "матерью всех санкций". Президент США Джо Байден говорит, что наш президент Владимир Путин "никогда не видел таких санкций, которые я пообещал". 

Нефтегазовый сектор вряд ли попадёт под санкционные ограничения. Однако санкции, помимо всего прочего, могут затронуть крупнейшие государственные банки, и здесь почему-то выделяется ВТБ, словно у нас нет других.

Также может быть введён запрет на покупку русского госдолга на первичном рынке. Помимо этого, под ограничения может попасть продукция ключевых секторов экономики, в частности микроэлектроника.

У нас найдётся для них "ядерная" ответка

Насколько серьёзными будут все эти санкции в том случае, если их примут? Об этом в программе "Царьград. Главное" ведущий Никита Комаров беседовал с финансовым аналитиком Александром Разуваевым.

Никита Комаров: – Как вы оцениваете последние сообщения о санкциях? Мы видим тут три момента. Первое – это санкции против первички госдолга, второй момент – ограничения против госбанков, а ранее говорили, что ещё и от доллара отлучат, но делать этого они пока не собираются. И третий момент – это эмбарго на некоторые наши внешнеторговые операции по ключевым секторам экономики. Насколько всё это страшно?

Александр Разуваев: – С моей точки зрения, это не особо страшно – с Америкой мы торгуем мало. Мы торгуем с Европой и с Китаем. Когда говорили об отказе от доллара, как раз это касалось внешней торговли. С Китаем увеличена доля юаня, с Европой – евро. В торговле со странами СНГ выросла доля рубля, также за отечественную валюту идёт часть оборонного экспорта.

У нас есть ответка "ядерная" – это мораторий на выплату внешних долгов, включая корпоративные, и на дивиденды по акциям. Доля иностранцев во free float – 30-40%, это значительный показатель. И каждый год даже в валюте дивиденды отечественных компаний растут.

Если мы просто заморозим выплаты, это уже станет серьёзным ударом: пострадают их финансовые институты, но при этом не пострадает наш экспорт. Эту идею в 2015 году, на фоне такой же жёсткой геополитической ситуации, озвучил академик Сергей Глазьев. Он, конечно, человек довольно радикальных взглядов, но всё бывает и, может быть, его идеи как раз сейчас окажутся ко двору.

– Если будут введены санкции против первичного госдолга. Сейчас около 18% нерезидентов сидят в облигациях федерального займа. Ну, представим, что не будут они покупать наши ОФЗ. Нам это чем-нибудь грозит? Действительно ли это серьёзное ограничение?

– С такими ценами на энергоносители, как думаю, бюджет наш будет в профиците. Это базовый момент. Но и международные резервы – более 600 миллиардов долларов – помогут нам без проблем покрыть отсутствие иностранных денег.

Другое дело, что всё это, конечно, плохо. Потому что лучше всё-таки быть в свободном рынке капиталов, товаров и получать все бонусы от глобализации. Но, к сожалению, политика давно победила экономику, а западные лидеры и спикеры сейчас очень похожи на коммунистов: они ради каких-то не очень понятных идей о "свободе и демократии" готовы жертвовать деньгами.

С моей точки зрения, кеш превыше всего и надо зарабатывать деньги, а наши умные пиарщики пусть это обоснуют.

– Вы сказали, что цена на нефть и газ сейчас высокая, соответственно, федеральный бюджет получает огромные доходы. А зачем тогда Минфин выходит на рынок займов? В этом году у них просто рекордная программа: чуть ли не 3,5 триллиона долларов хотят занять. Чем это обосновано, если у нас и так профицитный бюджет?

– Это управление ликвидностью. Есть валютные долги, есть рублёвые. А у наших граждан и у компаний должны быть абсолютно надёжные вложения. У нас инфляция 8%, соответственно, такую доходность должны давать наши государственные облигации. То есть абсолютно надёжный финансовый инструмент.

– Получается, что это они не для себя берут, а для граждан, для бизнеса, чтобы предоставить им инструмент?

– Да, мы пока что претендуем на локальный финансовый центр. А значит, у нас должны быть развиты финансовые рынки. А в этом отношении нам есть чем гордиться.

– Версия интересная, но я всё-таки внесу нотку скептицизма. За эти же долги всё равно надо отвечать государству, бюджету. А сейчас, при текущей инфляции более 8%, по сколько облигации будут уходить? Сейчас акционы отменили, но тем не менее они будут выходить по 8-9%. Это высокая достаточно ставка с учётом того, что инфляция рано или поздно пойдёт вверх. И нагрузка на федеральный бюджет из-за этого возрастёт. Не слишком ли большая цена за всё это?

– В реальном выражении ноль. Понятно, что американское казначейство занимает по отрицательным ставкам с учётом их инфляции. Но всё-таки я бы не сказал, что это дорого. Более того, я помню 1995 год, когда доходность гособлигаций была 180%.

– Но чем это закончилось к 1998 году, когда эта пирамида ГКО рухнула...

– Да, но можно было вовремя соскочить и купить, скажем, американские трежерис, а потом скупить отечественные акции...

– Что банки и делали, к слову.

– Да, те банки, которые выжили. Тогда это была рисковая игра, а сейчас мы – это инвестиционный рынок, и риск инвестиций в Россию значительно меньше, чем тогда.

– А Минфин по этим облигациям занимает? Есть разница, куда тратить это деньги? Или главное – эти ценные бумаги выбросить, а дальше пусть они как хотят, так и перепродаются?

– Нет, Минфин, конечно, тоже своими деньгами управляет, но я не думаю, что там есть какая-то серьёзная маржа. Скорее всего, она даже отрицательная, если только не происходит девальвации. Потому что если происходит девальвация, то валютные вложения Минфина автоматически становятся выигрышными.

Вообще нашим монетарным властям и нашим ведущим экспортёрам – "Газпрому", "Норникелю", "Северстали" – конечно, выгоден слабый рубль. И именно такую монетарную политику мы видим.

Насколько серьёзна угроза "отключения" от доллара

– А угроза "отключения" от доллара ведущих банков России – насколько она для нас серьёзна? У нас есть внутренние системы взаиморасчётов, по многим позициям мы ушли от доллара, но всё-таки, раз этим пугают, то, может быть, это серьёзно?

– Расчётная система работать будет, внешняя торговля – будет. Но на ноябрь прошлого года у нас только в отечественной банковской системе денежная позиция в валюте наших промышленных компаний, не считая финансового сектора, была больше 170 миллиардов долларов.

Скажем, у "Сургутнефтегаза" было 52 миллиарда долларов налички. Если с этой наличкой что-то случится, то генеральному директору Владимиру Богданову придётся стреляться в прямом эфире. Я вообще не понимаю, почему он на эти деньги не купит ОФЗ, а лучше выплатить всё акционерам.

То есть на самом деле наши экспортёры так любят доллар, что по-прежнему хранят в нём существенные резервы и не верят в реальность опасности. Там мозги прошиты, они считают, что ничего не случится.

Мне это напоминает историю, как падал ЮКОС. Это происходило весь 2003 и 2004 годы. Обнулился ЮКОС в декабре 2004 года. И люди, которые покупали акции ЮКОСа, мне говорили: ну, мол, такая большая нефтяная компания, её нельзя обанкротить!

И это те же самые люди, которые покупали акции Lehman Brothers за 100 долларов. А потом, когда стало непонятно,  банкрот этот банк или нет, они стали стоить меньше доллара. И те, кто покупал эти акции, потом потеряли все деньги. Мозги прошиты – не может быть, значит, не может быть.