Попытки исторически точно восстановить октябрьский штурм Зимнего дворца предпринимались и в советское время. Обычно работа активизировалась в канун очередного юбилея или к памятным датам. Например, летом 1967 года в период подготовки празднования 50-летия Октября всесильный «серый кардинал» в партийном руководстве М. Суслов направил письменное поручение в Эрмитаж о восстановлении подлинных событий, имен и фактов, связанных с захватом Зимнего. В рамках выполнения этого поручения было установлено, что штурма дворца фактически не было и точных данных о числе погибших не сохранилось. Попытки собрать письменные свидетельства о тех событиях у непосредственных участников и очевидцев показали, что в памяти этих ветеранов многие воспоминания о реальных событиях перемешались с увиденным на экране или прочитанным в книгах. Иными словами, эти воспоминания не всегда были достоверными.
Попутно были предприняты попытки историков из Эрмитажа выяснить роль ударниц женского батальона в тех далеких событиях. Однако эти факты так и не были достаточно изучены и документально установлены. Оно и понятно. Тогда были важны другие приоритеты и оценки исторических событий.
Прав ли был поэт революции
В советские времена в обязательную школьную программу по литературе входило изучении поэмы В. Маяковского «Хорошо!». Написана она была к 10-летию октябрьских событий 1917 года. В ней поэт революции упоминает среди защитников Временного правительства «бочкаревских дур» и в стихотворной рифме описывает, как охваченный страхом «бабий батальон» первым покинул свои позиции в Зимнем дворце. У многих до сих пор сохраняется такое представление о тех далеких событиях. Но так ли все обстояло на самом деле или Маяковский сознательно исказил истину в пропагандистских целях или в угоду властям?
Может ли так случиться, что пролетарский поэт, будучи современником и свидетелем тех октябрьских событий ошибался, назвав защитниц Зимнего дворца «бочкаревскими»? И да, и нет. Оборону дворца, вместе с другими подразделениями, сохранившими верность Временному правительству, держала 2-я рота Первого Петроградского женского батальона (далее – ППЖБ). Однако большинство его личного состава первоначально записалось по призыву Бочкарёвой в ее женское формирование. Позже, по воспоминаниям самой Марии Леонтьевны, изложенным в книге «Яшка», в результате раскола среди доброволиц примерно три четверти женщин ушли от Бочкарёвой. Поводом послужило то, что она «морды бьет как заправский вахмистр старого режима» и выступает против создания солдатского комитета. Часть этих доброволиц бесследно растворилась в хаосе тех дней. А около 500 человек составили основу будущего женского батальона в Петрограде. Так что отчасти прав был Маяковский, называя «бочкаревскими» ударниц на Дворцовой площади.
Вместе с тем точно известно, что ни Мария Бочкарёва лично, ни доброволицы из подчиненной ей женской команды смерти в октябрьских событиях в Петрограде участия не принимали. Оставшиеся в живых «смертницы» после своего первого и, одновременно, последнего боя с германцами в начале июля и до момента своего расформирования находились в ближнем тылу Западного фронта. Несмотря на утверждения самой Бочкарёвой о том, что она до последнего дня «держала свой участок фронта», подтверждений тому не обнаружено. Более того, 14 августа 1917 года, вновь назначенный Верховным главнокомандующим генерал Л. Корнилов, издал приказ, запрещающий участие женщин-доброволиц непосредственно в боевых действиях.
Женский батальон по всем правилам
Первый Петроградский женский батальон стал одним из двух женских добровольческих формирований, созданных в полном соответствии с требованиями отдельного положения «О формировании воинских частей из женщин-добровольцев». Документ был утвержден Военным советом 29 июня 1917 года. Вторым был Московский женский батальон смерти. Позже было разрешено сформировать еще и Кубанский женский ударный батальон. Помимо этого, разрешалось создать 11 женских команд связи в четырех крупных городах России. В пригороде столицы существовала еще и женская морская команда в числе 35 доброволиц. Морячки проявить себя ничем не успели и позже самороспустились.
Созданные после 29 июня женские добровольческие формирования на вполне законных основаниях входили в состав российской армии, находились на всех видах довольствия и проходили более длительное обучение по учебным программам пехоты с учетом военной практики тех лет. Батальоны имели полноценную штатную структуру и были укомплектованы по нормам военного времени.
По сведениям историка А. Сенина, утвержденная штатная численность ППЖБ составляла 24 офицера и военного чиновника, 1168 солдат, из них 85 – не строевых. Однако, как позже вспоминал командир 3-ей роты и помощник командира женского батальона капитан П. Шагал, фактически ППЖБ имел в своем составе 4 роты по 280 человек каждая. Имелась хозчасть, обоз и нестроевая рота, общей численностью 100 человек, а также штаб батальона согласно штату. При этом добровольцев было 1000 человек, 12 офицеров и 3 унтер-офицера. В батальоне имелось несколько команд: пулеметная, связи, саперная, конной и пешей разведки, общей численностью 170 человек. Все офицеры, кроме командира батальона, имели боевой опыт и награды, полученные в сражениях на войне с германцами. Командовал женским батальоном лейб-гвардии Кексгольмского полка штабс-капитан А. Лосков. Поскольку ППЖБ являлся отдельной воинской частью, он был наделен правами пехотного полка.
Размещался женский батальон на территории Инженерного (Михайловского) замка в одном дворцовом комплексе вместе с Николаевским инженерным училищем. Здесь имелись все необходимые условия для организации первичной военной подготовки женщин-доброволиц. На этой базе проводилось не только формирование ППЖБ. Впервые в мире в период с 1 по 4 августа 1917 года в Георгиевском зале Инженерного замка был проведен женский военный съезд. Доброволицы батальона стояли в почетном карауле при встрече делегатов съезда. А в день открытия съезда 1 августа был проведен военный парад силами личного состава женского батальона. По завершении всех мероприятий женского военного съезда ППЖБ убыл для продолжения боевой подготовки в летний лагерь вблизи железнодорожной станции Левашово Финляндской железной дороги.
Тяжело учиться - легче воевать
Прибыв к месту дислокации, сразу же поставили палатки и наладили полевую службу. Этот пустующий дачный пригород в 25 верстах от столицы хорошо подходил для военного обучения на местности и проведения стрельб. Через несколько дней реквизировали несколько дач для нужд батальона. В пределах одной дачи располагалась одна рота. Отдельную большую дачу выделили для штаба, офицерского собрания и канцелярии. Там же расположилась и офицерская столовая.
Началась ежедневная боевая и строевая подготовка. Как вспоминал командир 3-й роты, доброволицы прошли подготовку по курсу учебных команд, включая дневные и ночные переходы, а также маневры в составе своих подразделений. Порой, у офицеров и инструкторов возникали некоторые сложности в учебном процессе, поскольку им приходилось учить доброволиц основам военного дела, приспосабливая уставные требования и армейские условия жизни в батальоне к психофизиологическим особенностям его личного состава.
Батальон, располагаясь обособленно и вдали от революционных событий, настойчиво и добросовестно готовился к предстоящим боям с врагом на фронте. «В самой категорической форме я заявляю, - писал позже капитан Шагал, - что никакой политической окраски у батальона не было, как не было и никаких разговоров о будущем политическом устройстве России. Батальон был объединением лучших, честных русских девушек и женщин, которые хотели служить, даже неизмеримо больше — принести себя в жертву родине».
Почти два месяца ежедневных занятий дали свой результат. Женский батальон, в целом, был готов к отправке в действующую армию. Офицерами был подготовлен эскиз знамени ППЖБ, который был отправлен на утверждение в военное министерство. Знамя выглядело торжественно: на голубом щелке был размещен образ Божией Матери с лилиями вокруг и девизом «За Веру и Родину». На другой стороне знамени размещался восьмиконечный крест и надпись «1-й Петроградский женский батальон». Но так случилось, что дальнейшие события развивались настолько стремительно, поэтому утвердить проект и изготовить знамя просто не успели.
Боевая учеба близилась к завершению. В батальоне все ожидали намеченного на октябрь приезда военного министра для проверки готовности к отправке на фронт. При благополучном исходе этого предварительного смотра предполагался прием военной присяги и проведение парада-смотра с участием министров Временного правительства.
Однако вместо военного министра генерала А. Верховского с инспекцией в батальон приехал капитан А. Кузьмин - доверенное лицо самого Керенского. К тому же он занимал должность помощника командующего Петроградского военного округа по вопросам пропаганды среди солдат. В связи с частыми переменами в руководстве столичного военного округа ему не раз приходилось временно исполнять функции военного руководителя округа. Может быть, именно поэтому капитан Шагал ошибочно упоминает его как военного министра.
Смотр женского батальона прошел без замечаний, за что офицерам была объявлена благодарность. Напряженное почти трехмесячное военное обучение успешно завершилось. Доброволицы готовились к отправке на Румынский фронт, намеченной на 25 октября. Однако офицеры батальона понимали, что для тяжелой позиционной войны доброволицы не годятся. Но они могли бы нести охранную службу или применяться для выполнения тех или иных задач, предусмотренных для ударных частей. «Об этом мы все думали, - вспоминал П. Шагал, - и знали, что, другими словами, должны были идти на самоубийство».
Неожиданно из штаба столичного военного округа поступило распоряжение о срочном прибытии батальона 24 октября в Петроград на Дворцовую площадь для проведения строевого смотра перед отправкой ППЖБ на передовую и для участия в военном параде войск столичного гарнизона. Всем доброволицам были выданы обоймы с боевыми патронами. Как им разъяснили, это делается на случай пресечения возможных беспорядков во время проведения парада войск. Однако никто из ударниц даже и предположить не мог, какие бурные революционные события и суровые испытания ждут их в ближайшие дни в столице. С легкой душой и бодрым настроением они погрузились в вагоны и поезд отправился в неизвестность. Многим из них пришлось сложить голову, став невольными участницами зарождения новой российской ИСТОРИИ.
Продолжение следует...
Прав ли был поэт революции
В советские времена в обязательную школьную программу по литературе входило изучении поэмы В. Маяковского «Хорошо!». Написана она была к 10-летию октябрьских событий 1917 года. В ней поэт революции упоминает среди защитников Временного правительства «бочкаревских дур» и в стихотворной рифме описывает, как охваченный страхом «бабий батальон» первым покинул свои позиции в Зимнем дворце. У многих до сих пор сохраняется такое представление о тех далеких событиях. Но так ли все обстояло на самом деле или Маяковский сознательно исказил истину в пропагандистских целях или в угоду властям?
Может ли так случиться, что пролетарский поэт, будучи современником и свидетелем тех октябрьских событий ошибался, назвав защитниц Зимнего дворца «бочкаревскими»? И да, и нет. Оборону дворца, вместе с другими подразделениями, сохранившими верность Временному правительству, держала 2-я рота Первого Петроградского женского батальона (далее – ППЖБ). Однако большинство его личного состава первоначально записалось по призыву Бочкарёвой в ее женское формирование. Позже, по воспоминаниям самой Марии Леонтьевны, изложенным в книге «Яшка», в результате раскола среди доброволиц примерно три четверти женщин ушли от Бочкарёвой. Поводом послужило то, что она «морды бьет как заправский вахмистр старого режима» и выступает против создания солдатского комитета. Часть этих доброволиц бесследно растворилась в хаосе тех дней. А около 500 человек составили основу будущего женского батальона в Петрограде. Так что отчасти прав был Маяковский, называя «бочкаревскими» ударниц на Дворцовой площади.
Вместе с тем точно известно, что ни Мария Бочкарёва лично, ни доброволицы из подчиненной ей женской команды смерти в октябрьских событиях в Петрограде участия не принимали. Оставшиеся в живых «смертницы» после своего первого и, одновременно, последнего боя с германцами в начале июля и до момента своего расформирования находились в ближнем тылу Западного фронта. Несмотря на утверждения самой Бочкарёвой о том, что она до последнего дня «держала свой участок фронта», подтверждений тому не обнаружено. Более того, 14 августа 1917 года, вновь назначенный Верховным главнокомандующим генерал Л. Корнилов, издал приказ, запрещающий участие женщин-доброволиц непосредственно в боевых действиях.
Женский батальон по всем правилам
Первый Петроградский женский батальон стал одним из двух женских добровольческих формирований, созданных в полном соответствии с требованиями отдельного положения «О формировании воинских частей из женщин-добровольцев». Документ был утвержден Военным советом 29 июня 1917 года. Вторым был Московский женский батальон смерти. Позже было разрешено сформировать еще и Кубанский женский ударный батальон. Помимо этого, разрешалось создать 11 женских команд связи в четырех крупных городах России. В пригороде столицы существовала еще и женская морская команда в числе 35 доброволиц. Морячки проявить себя ничем не успели и позже самороспустились.
Созданные после 29 июня женские добровольческие формирования на вполне законных основаниях входили в состав российской армии, находились на всех видах довольствия и проходили более длительное обучение по учебным программам пехоты с учетом военной практики тех лет. Батальоны имели полноценную штатную структуру и были укомплектованы по нормам военного времени.
По сведениям историка А. Сенина, утвержденная штатная численность ППЖБ составляла 24 офицера и военного чиновника, 1168 солдат, из них 85 – не строевых. Однако, как позже вспоминал командир 3-ей роты и помощник командира женского батальона капитан П. Шагал, фактически ППЖБ имел в своем составе 4 роты по 280 человек каждая. Имелась хозчасть, обоз и нестроевая рота, общей численностью 100 человек, а также штаб батальона согласно штату. При этом добровольцев было 1000 человек, 12 офицеров и 3 унтер-офицера. В батальоне имелось несколько команд: пулеметная, связи, саперная, конной и пешей разведки, общей численностью 170 человек. Все офицеры, кроме командира батальона, имели боевой опыт и награды, полученные в сражениях на войне с германцами. Командовал женским батальоном лейб-гвардии Кексгольмского полка штабс-капитан А. Лосков. Поскольку ППЖБ являлся отдельной воинской частью, он был наделен правами пехотного полка.
Размещался женский батальон на территории Инженерного (Михайловского) замка в одном дворцовом комплексе вместе с Николаевским инженерным училищем. Здесь имелись все необходимые условия для организации первичной военной подготовки женщин-доброволиц. На этой базе проводилось не только формирование ППЖБ. Впервые в мире в период с 1 по 4 августа 1917 года в Георгиевском зале Инженерного замка был проведен женский военный съезд. Доброволицы батальона стояли в почетном карауле при встрече делегатов съезда. А в день открытия съезда 1 августа был проведен военный парад силами личного состава женского батальона. По завершении всех мероприятий женского военного съезда ППЖБ убыл для продолжения боевой подготовки в летний лагерь вблизи железнодорожной станции Левашово Финляндской железной дороги.
Тяжело учиться - легче воевать
Прибыв к месту дислокации, сразу же поставили палатки и наладили полевую службу. Этот пустующий дачный пригород в 25 верстах от столицы хорошо подходил для военного обучения на местности и проведения стрельб. Через несколько дней реквизировали несколько дач для нужд батальона. В пределах одной дачи располагалась одна рота. Отдельную большую дачу выделили для штаба, офицерского собрания и канцелярии. Там же расположилась и офицерская столовая.
Началась ежедневная боевая и строевая подготовка. Как вспоминал командир 3-й роты, доброволицы прошли подготовку по курсу учебных команд, включая дневные и ночные переходы, а также маневры в составе своих подразделений. Порой, у офицеров и инструкторов возникали некоторые сложности в учебном процессе, поскольку им приходилось учить доброволиц основам военного дела, приспосабливая уставные требования и армейские условия жизни в батальоне к психофизиологическим особенностям его личного состава.
Батальон, располагаясь обособленно и вдали от революционных событий, настойчиво и добросовестно готовился к предстоящим боям с врагом на фронте. «В самой категорической форме я заявляю, - писал позже капитан Шагал, - что никакой политической окраски у батальона не было, как не было и никаких разговоров о будущем политическом устройстве России. Батальон был объединением лучших, честных русских девушек и женщин, которые хотели служить, даже неизмеримо больше — принести себя в жертву родине».
Почти два месяца ежедневных занятий дали свой результат. Женский батальон, в целом, был готов к отправке в действующую армию. Офицерами был подготовлен эскиз знамени ППЖБ, который был отправлен на утверждение в военное министерство. Знамя выглядело торжественно: на голубом щелке был размещен образ Божией Матери с лилиями вокруг и девизом «За Веру и Родину». На другой стороне знамени размещался восьмиконечный крест и надпись «1-й Петроградский женский батальон». Но так случилось, что дальнейшие события развивались настолько стремительно, поэтому утвердить проект и изготовить знамя просто не успели.
Боевая учеба близилась к завершению. В батальоне все ожидали намеченного на октябрь приезда военного министра для проверки готовности к отправке на фронт. При благополучном исходе этого предварительного смотра предполагался прием военной присяги и проведение парада-смотра с участием министров Временного правительства.
Однако вместо военного министра генерала А. Верховского с инспекцией в батальон приехал капитан А. Кузьмин - доверенное лицо самого Керенского. К тому же он занимал должность помощника командующего Петроградского военного округа по вопросам пропаганды среди солдат. В связи с частыми переменами в руководстве столичного военного округа ему не раз приходилось временно исполнять функции военного руководителя округа. Может быть, именно поэтому капитан Шагал ошибочно упоминает его как военного министра.
Смотр женского батальона прошел без замечаний, за что офицерам была объявлена благодарность. Напряженное почти трехмесячное военное обучение успешно завершилось. Доброволицы готовились к отправке на Румынский фронт, намеченной на 25 октября. Однако офицеры батальона понимали, что для тяжелой позиционной войны доброволицы не годятся. Но они могли бы нести охранную службу или применяться для выполнения тех или иных задач, предусмотренных для ударных частей. «Об этом мы все думали, - вспоминал П. Шагал, - и знали, что, другими словами, должны были идти на самоубийство».
Неожиданно из штаба столичного военного округа поступило распоряжение о срочном прибытии батальона 24 октября в Петроград на Дворцовую площадь для проведения строевого смотра перед отправкой ППЖБ на передовую и для участия в военном параде войск столичного гарнизона. Всем доброволицам были выданы обоймы с боевыми патронами. Как им разъяснили, это делается на случай пресечения возможных беспорядков во время проведения парада войск. Однако никто из ударниц даже и предположить не мог, какие бурные революционные события и суровые испытания ждут их в ближайшие дни в столице. С легкой душой и бодрым настроением они погрузились в вагоны и поезд отправился в неизвестность. Многим из них пришлось сложить голову, став невольными участницами зарождения новой российской ИСТОРИИ.
Продолжение следует...
Автор: Михаил Сухоруков
Свежие комментарии