Авианесущие крейсера и Як-38: ретроспективный анализ и уроки

18 мая 1975 года – первая посадка на штатный носитель ТАВКР «Киев».

Июль 1976 – первые полёты над Средиземным морем. Тогда же случился первый перехват – американский «Орион» начал выполнять пролёты над палубой крейсера, когда с неё шли полёты. На перехват был поднят «Як» под управлением полковника Феоктиста Матковского, будущего командира 279-го ОКШАП, погибшего без малого год спустя на МиГ-21. «Орион» был оттеснен на безопасное расстояние.

11 августа 1977 года – самолёт был принят на вооружение. Уже как Як-38, а не Як-36М. С момента, когда ОКБ им. Яковлева начало создание СВВП, прошло более 17 лет.

Это первый важный урок из прошлого – новые «вертикалки» создаются долго и непросто. Всем тем, кто сегодня надеется на то, что Россия сможет быстро создать самолёт с коротким взлётом/вертикальной посадкой, стоит задуматься об этом. Конечно, сегодня у нас есть опыт. Но это другой опыт, попытка создать F-35В «a la russe» потребует совсем других технологий, нежели у нас сохранились. И времени, и денег.

Но нам стоит продолжить.

С 1977 самолёты приходилось доводить. Поход «Минска» в южные широты в 1979 потребовал переделки самолётов, монтажа системы подачи кислорода в двигатели на взлётном режиме. В ходе эксплуатации выяснилось, что при вертикальном взлёте с боевой нагрузкой боевой радиус пренебрежимо мал, за что самолёт получил пренебрежительную кличку


Выходом стал взлёт с коротким разбегом (ВКР), позволявшим этот радиус увеличить до величины, придававшей существованию самолёта хоть какой-то смысл. Отработка ВКР началась в том же году, но до внедрения этого метода на практике было ещё далеко.

Этого всего было недостаточно. В 1980 году четыре «Яка» были направлены в Афганистан, где выполнили 107 вылетов в условиях разряжённого воздуха, пыли и реальной войны. В основном «Яки» работали по полигону афганских ВВС, но и на реальные боевые вылеты тоже направлялись.


Масса вопросов, связанных с поворотным соплом, защитой от пыли и взлётом с коротким пробегом, была решена именно в Афганистане. И не будет преувеличением сказать, что именно на этой войне «Як» стал именно боевым самолётом. Просто плохим, а не опасным аттракционом для лётчиков.

Однако его эффективность была далека от требуемой. И в 1983 году был создан усовершенствованный вариант Як-38М, который был принят на вооружение в 1985 году. Вот это уже был настоящий палубный штурмовик. Як-38М имел двигатели с большей тягой. Он мог нести два подвесных топливных бака. И (в зависимости от боевой нагрузки) при взлёте с коротким разбегом его боевой радиус мог доходить до 380 километров, что уже было неплохо.

И вот этот-то самолёт по факту и стал нашим первым полностью боеготовым и способным более-менее эффективно действовать по предназначению корабельным (палубным) штурмовиком.

С момента создания проекта первой «вертикалки» ОКБ Яковлева до принятия Як-38М на вооружение прошло 25 лет. С момента первого полёта Як-36М/38 – 15 лет. С момента принятия Як-38 на вооружение – 8 лет.

Вот в какие сроки создаётся и доводится до боеспособного состояния подобная авиатехника. В нормально работающей авиационной промышленности, практически без «эффективных менеджеров», без ОПГ, стремящихся «оседлать» финансовые потоки в ОПК, с минимальными ограничениями по деньгам и ресурсам. С простейшим радиоэлектронным оборудованием «каменного века», если называть вещи своими именами. Повод задуматься всем любителям «вертикалок».

Ну а теперь – к неизвестным страницам.

Перехваты и оценка реальных возможностей

В 1980 году «Минск» с «Яками» отправился в Южно-Китайское море. С абсолютно «авианосной» задачей – давить на дерзких туземцев своим присутствием. Причиной стало обострение ситуации на границе между Таиландом и Кампучией.

Ссылка.

Вьетнамцы, контролировавшие Кампучию тогда, в долгу не оставались и проводили рейды на тайскую территорию. Весьма кровавые. И именно летом 1980-го. Но гибель советских граждан требовала другой реакции.

Ответом на провокации тайцев стало развёртывание в Сиамском заливе в октябре 1980 года корабельной авианосной группы ВМФ СССР в составе: ТАВКР «Минск», СКР «Летучий» пр. 1135, БПК «Петропавловск» пр. 1134Б и МРЗК «Дефлектор».

Естественно, что американцы, которые давно уже в союзе с Китаем вели свою антисоветскую и антивьетнамскую игру в Азии, не могли остаться в стороне. Советская корабельная группа была обнаружена на расстоянии 94 мили от тайской военно-морской базы Саттахип. И не прореагировать на это было нельзя.

Вспоминает тогдашний командир «Минска» Виктор Александрович Гокинаев (тогда –капитан 1-го ранга):


Насчёт Ка-27ПС это, видимо, просто ошибка. Там должен был быть Ка-25.

Жёсткие меры – вытеснение, аналогично действиям полковника Ф. Матковского у Крита.

Что здесь интересно?

То, что «Яки» оказались способны выполнять такие вещи. На фото ниже пролёт Б-52 мимо одного из наших 1143, на палубе которого явно готовые к взлёту штурмовики. Скорее всего, это там и было снято, а корабль – это «Минск» и есть. Во всяком случае, других сведений о встречах американских бомбардировщиков с нашими авианосными крейсерами нет.


Что ещё обращает на себя внимание?

Расстояние 94 мили для «Яков» было слишком большим, чтобы летать на удар по тайской военно-морской базе с существенной боевой нагрузкой. Увы, но это были ещё те, первые самолёты, без «М» в индексе.

Однако выход на дальность, с которой Як мог бы с парой бомб всё-таки такой удар нанести, для «Минска» был вопросом пары часов. Кроме того, наличие на ВМБ радиоконтрастных целей позволяло бы нанести очень жёсткий комбинированный ракетно-авиационный (ракетно-штурмовой) удар «Базальтами» и самолётами.

Сначала мог бы быть нанесён удар ракетами. Потом сближение, повторный удар ПКР и «зачистка» базы самолётами с бомбами и неуправляемым ракетным оружием. После чего мобильность авианосной группы вполне позволяла бы выполнить отход. Скорее всего, безнаказанный.

Не имеющая опыта морской войны тайская авиация, видимо, не успела бы ничего сделать. В лучшем случае на наши корабли вышла бы какая-нибудь небольшая разведывательно-ударная группа, выполняющая задачу доразведки цели. Которой пришлось бы иметь дело с очень серьёзной по тем временам корабельной ПВО.

Факт подъёма авиации на удар был бы, скорее всего, вскрыт разведывательным кораблём. А американские бомбардировщики в те годы ещё не несли противокорабельных ракет. Хотя подготовка к вооружению их «Гарпунами» уже шла.

И самое главное.

Если при нанесении ракетного удара «Минском», он был ограничен необходимостью выбирать радиоконтрастные цели, то «Яки» обеспечивали возможность удара по любой цели – хоть и на коротком боевом радиусе. И с очень малой боевой нагрузкой.


Таиланду пришлось всё это учесть.

Никаких действий против наших кораблей и самолётов ни тайцы, ни их американские покровители не предпринимали. И накал провокаций вдоль границы был снижен.

Так что, каким бы бесполезным не казался «Як» тогда или сегодня, но результаты эта машина стала давать сразу же.

В дальнейшем традиция перехватов продолжилась.

У ВМФ СССР не было самолётов ДРЛО. Вертолётов ДРЛО, способных действовать против воздушных целей, не было тоже. Но кораблей было много. И было кого выставить в радиолокационный дозор при необходимости. А это давало техническую возможность заранее обнаружить приближающиеся американские самолёты. И, опираясь на наведение с кораблей, выйти на перехват.

В январе 1983 года американская пресса сообщила о том, что «Яки» впервые перехватили самолёты с «Эйзенхауэра», будучи вооружёнными ракетами «воздух-воздух» (это могли быть Р-60 или Р-60М).

Согласно имеющейся сегодня информации, описываемое событие впервые произошло 16 декабря 1982 года над Аравийским морем.

Вот что писала тогда их пресса (ссылка на английском):


Далее кратко – перехватили «Томкэт» и «Корсар 2». Это первый случай, когда советские самолёты действовали с ракетами «воздух-воздух». До этого перехваты были без ракет.
Надо понимать, что впоследствии это происходило неоднократно. К сожалению, наше Минобороны не радует нас историческими деталями. Американцы, в общем, тоже про эти эпизоды рассказывают неохотно.

Впрочем, как минимум одно фото по сети ходит.


25 марта 1986 года. Это единственное, что мы знаем про этот случай. И то, что фото сделано с американского самолёта.


Як-38 мог бы быть каким угодно плохим, но в случае реальной войны так выглядела бы чья-то смерть.

Но был ли «Як», вообще, способен вести бой в воздухе?

Известно, что пилоты корабельных штурмовых авиаполков кое-что в этом плане отрабатывали. На этот счёт есть одно интересное свидетельство. Правда, анонимное. И без подтверждений. Оно было выложено на одном из военно-исторических форумов. Без единого доказательства. Просто как часть диалога.


Так, может быть, не таким он был и плохим, этот Як?


Всё меняется, когда мы переходим от попыток использовать штурмовик без РЛС в качестве истребителя к ударным задачам.

Некоторое время назад появилась статья, посвящённая сравнению «Яков» и их британских аналогов – «Харриеров». Цитировать много не будем, так как в ней немало неточностей, но – второстепенных. А вот выводы, которые делаются из характеристик самолётов, оспорить не очень выходит.

Кратко. Как истребитель «Харриер» превосходил Як-38: и в части ЛТХ, и в части наличия на борту РЛС. Причём превосходил не настолько, чтобы гипотетический бой между этими машинами был бы «игрой в одни ворота».

Но вот в ударных задачах всё иначе – боевой радиус Як-38 меньше, но при условии, что «Харриер» несёт два ПТБ. Наш же самолёт ПТБ не нёс (первые 38-е, не «М») и, соответственно, нёс больше оружия, чем «Харриер». Последний, без ПТБ смог бы летать на примерно такой же боевой радиус, как и наш самолёт, с незначительно превышающей боевой нагрузкой. (Пример в статье про «2,5 тонны против 1,5» неуместен. Так как относится к удару на дальность в считанные десятки километров. Что не очень правдоподобно в реальном бою. Даже «Як» при взлёте с коротким разбегом мог бы лететь дальше).

Одна цитата оттуда:


А ещё добавим сюда НАР С-24, которые Як-38 тоже мог нести, и аналогов которым «Харриер» не имел. Плюс то, что на очень короткую дальность Як-38 мог нанести удар, стартовав вертикально с боевой нагрузкой до тонны – для «Харриера» ситуация невозможная.
Выводы?

Эти самолёты при выполнении ударных задач нужно оценивать минимум как равные. Причём при ударе по надводной цели Х-23 опять выводила «Яки» вперёд, и морская авиация была готова массово применять эту ракету.

Причём, важнейший вывод – после появления Як-38М, преимущество ушло к нам – с двумя ПТБ («Харриеры» почти всегда летали с ПТБ) наш самолёт получал преимущество в радиусе действия.

В течение двух лет с момента принятия на вооружение Як-38М и до поступления в британскую авиацию «Харриера 2» не у них, а у нас был самый лучший в мире ударный самолёт с вертикальным взлётом и посадкой. Пусть у нас он и был чисто морским, но зачем такие машины на земле?

Не стоит это понимать, как оправдание «вертикалок» – гипотетический МиГ-23 в корабельном варианте был бы лучше в разы, как и американские самолёты. Всё вышеперечисленное написано совсем для другого – Як-38 (при всех его недостатках) нельзя считать ни самолётом охраны мачты, ни бесполезным аттракционом. В реальной войне он вполне был способен наносить противнику потери, как и любой нормальный боевой самолёт. В конце концов, никто ведь не требует от того же Су-25 способности вести воздушный бой против многоцелевых истребителей? А наиболее близким аналогом «38-го» была именно эта машина, их даже испытывали в Афганистане в рамках одной операции.

Псевдоиронические замечания, что, дескать, Ка-29 обладал большей мощью – это не более чем глупость.

Просто это был слабый самолёт, но оказать влияние на ход боевых действий он бы смог однозначно. Более того, чуть позже мы это увидим.

Понимая теперь реальные возможности самолётов, оценим то, как вооружённый ими корабль мог бы проявить себя в реальной войне с США. А заодно и привнесём в эту оценку ту информацию, которой советские флотоводцы времён холодной войны не обладали, и использовать её не могли.

«Кречеты», «Базальты» и корабельные штурмовики

«Каноническим» предназначением этих кораблей многие сегодняшние исследователи считают противолодочные операции. С одной стороны, это действительно так. Эти корабли широко применялись для поиска иностранных подлодок. Причем успешно. И существовали варианты их боевого использования чисто с противолодочными вертолётами.


Американцы в середине 80-х тоже наконец-то осознали, для чего этим русским такие странные корабли – для охраны «Бастионов», как они это называли.

Однако тут мы получаем очередной урок из прошлого – теория это одно, а обстановка, как говорил, Наполеон, повелевает.

ТАВКРы участвовали в боевых службах, особенно в Средиземном море. И именно в «горячие 80-е», когда СССР и США реально балансировали на грани горячей войны. Легко могло произойти так, что никакого угрожаемого периода более-менее значимой продолжительности просто не оказалось бы, и советским военно-морским соединениям пришлось бы принимать бой по месту реального нахождения. Как, впрочем, и американским.


Теоретически в этой ситуации решающим фактором была бы возможность ВМФ нанести удар первым. Это не стоит понимать, как необходимость начать войну первым. Упреждение противника вполне возможно и когда он начинает первым. Например, с корабля непосредственного слежения приходит сообщение о начале подъёма авиации с авианосца, потом об атаке, затем связь обрывается. Это более чем явный сигнал. И при наличии соответствующих приказов у командира ТАВКР или отряда боевых кораблей крейсер или отряд мог бы выполнить ракетный залп по противнику, упредив его атаку. После этого при успешном поражении главной цели – авианосца, в лучшем случае, американцы смогли бы нанести удар частью сил по нашим кораблям, после чего их возможности вести военные действия резко снизились бы.

Так как дальность ПКР «Базальт» существенно превышала боевой радиус «Яков», именно они считались средством нанесения первого и главного удара. И даже когда командование оперативной эскадры в ходе отработки удара по реальному авианосцу требовало сблизиться на дальность применения авиации и потом нанести «ракетно-штурмовой» удар, это зачастую воспринималось «внизу» как некая формальность. Раз есть самолёты, приходится так делать. Мы же не виноваты в том, что они такие, какие есть. Но вот уж на реальной-то войне...

Многими в ВМФ возможность успешно применить «Яки» вообще отрицалась. Вот что, например, можно найти в статье капитана 1-го ранга М. Монакова «На пути к созданию корабельной авиации отечественного ВМФ (1956–1989 гг.)» в «Морском сборнике», № 6, 2020. (ссылка на пдф-файл журнала):


И вот тут у нас начинаются нюансы.

Первой проблемой, которая помешала бы использовать ТАВКРы так, как это описал М. Монаков и как это видели многие командиры, отталкивающиеся от дальности ракетного оружия, было вот что.

Корабли воюют не сами по себе, а в группах – ударных, поисково-ударных, авианосных. В ракетном бою ключевым понятием является количество ракет в залпе. Короткий экскурс в залповые вопросы был сделан в статье «Реальность ракетных залпов: немного о венном превосходстве». И весь этот залп нужно было отправить к цели, численность этого залпа (см. «залповую модель» в статье по ссылке) должна была быть достаточной, чтобы пробить ПВО соединения противника.

Сколько надо было ракет для «выноса» авианосной группы «в один залп»? Это число с конца семидесятых и до конца холодной войны непрерывно росло. С появлением массовых кораблей с системой AEGIS, установок вертикального пуска ракет Mk.41, зенитных ракет Standard SM-2 это число приблизилось к трёхзначной величине. Но и ранее, в начале восьмидесятых, оно измерялось десятками.

Наши ракеты были сверхоружием в 70-х. И именно тогда они заставили США «вспотеть» и напрячься как следует. К моменту появления «Кречетов» в строю американцы уже получали результаты своих усилий, мощь их корабельной ПВО непрерывно росла.

Сколько ракет максимально мог отправить на цель «Киев» в одном залпе? Восемь. Хватило бы этого для прорыва ПВО соединения ВМС США в условиях уже начавшейся войны, когда все действуют с максимальным вниманием и напряжением сил? Не факт, так скажем. А как можно было бы нарастить залп? Только за счёт других кораблей.

Теперь представим себе ситуацию, когда удар по АМГ ВМС США наносит корабельная авианосная группа с «Киевом» во главе в Средиземном море. Каким мог бы быть её состав, хотя бы теоретически? Ну, например, «Киев», пара эсминцев пр. 956, какой-нибудь из первых 1134, например «Вице-адмирал Дрозд», три-четыре сторожевика, проектов 1135 и/или 61. Может быть, кто-то из «букарей» – БПК проекта 1134Б, для усиления противолодочной обороны соединения.


Считаем залп и дальность.

«Киев» – 8 ПКР, сверхзвуковые, до 550 км.

«Вице-адмирал Дрозд», 4 ПКР в залпе, примем, что реалистичная дальность в неядерном варианте 550 км, скорость – дозвуковые.

Эсминцы, 8 ПКР в залпе у каждого, всего 16, сверхзвуковые, дальность до 250 км, но только при высотном профиле полёта, при маловысотном – 100–120.

Уже на этом этапе мы получаем первое следствие – для того, чтобы обеспечить сильный удар, то есть удар большим числом ракет в залпе, корабельной группе придётся подойти очень близко. И, если отталкиваться от ЛТХ Як-38М, способных нести ПТБ, то цели к этому моменту были бы глубоко внутри боевого радиуса штурмовиков. Или пришлось бы стрелять издалека «жиденькими» залпами, с низкими шансами на успех и вскрытием своего реального местоположения разведкой противника.

Второй момент – чтобы обеспечить поражение целей, нужно было бы проводить пуск в разное время. Сначала дозвуковые ракеты. Потом через некоторое время «Базальты». И с небольшой задержкой – «Москиты» с эсминцев.

А это лишало удар внезапности даже само по себе, без прочих факторов.

Можно было действовать разными способами. Но все возможные варианты боевого применения роднило одно – чисто ракетный удар с большой дальности не позволял разгромить противника.

А это означало неизбежное «включение» в удар авиации с корабля. При этом варианты нахождения в корабельной группе таких кораблей, как эсминцы (имевших ПКР с ограниченной дальностью), просто подталкивали бы к схеме, когда как минимум завершающий удар ПКР наносится, именно как ракетно-штурмовой, с синхронизированным подлётным временем «Москитов» с эскадренных миноносцев и штурмовиков Як-38 или 38М с управляемыми ракетами Х-23, НАР С-24 или бомбами.

Был бы он успешным – вопрос открытый.

По идее корабельной группе требовалось бы ракетами вывести из строя или уничтожить главную цель – авианосец, принять на себя удар авиации, которую он успел поднять, отбить его с какими-то потерями и потом ввести в сражение, во-первых, корабли с меньшей дальностью ПКР, а во-вторых – самолёты. И потом, если бы после этого ещё оставалась бы авиация, то пришлось бы действовать самолётами до выхода кораблей на дальность применения зенитных ракет по надводным целям. И затем на дальность применения артиллерии.

Насколько можно судить по попавшим в открытую прессу сведениям, расчёты показывали низкую вероятность того, что эта последовательность может быть выполнена. Но это не отменяет того факта, что и чисто ракетами решить вопрос не получилось бы вообще. Без самолётов разгром противника не достигался в принципе (если только противник где-то по ошибке не подставился бы под удар). А для того, чтобы ввести их в бой, не потеряв ещё на корабле, требовался отдельный комплекс мер.

Все эти ситуации могли бы осложниться ещё кое-чем.

В 70-е и 80-е годы американские подлодки и боевые пловцы активно действовали на полигонах ВМФ (особенно на Тихом океане), собирая со дна фрагменты управляемых ракет сразу же после стрельб до заиливания. По сообщениям американских источников, за несколько лет операции, в распоряжении ВМС США оказалось около двух миллионов фрагментов только ПКР «Базальт». Отталкиваясь от данных разведки и используя эти фрагменты, американцы смогли провести реверс-инжиниринг ГСН нашей ракеты, что, по их утверждениям, позволило им создать эффективные против этих ракет средства РЭБ.

Насколько это реально так, сейчас уже точно не установить. Но если бы их средства РЭБ действительно оказались бы эффективными, то кроме штурмовиков у ТАВКРа и не осталось бы других инструментов для нанесения удара.

Всё это переворачивало бы все привычные тактические подходы, успей советские командиры осознать грустную реальность до гибели своих сил. Впрочем, адмиралы, которые сразу всё понимали как надо – были.

Ссылка.

Это не может рассматриваться как документальный источник. Там полно лирических отступлений. Но откуда-то ведь автор это взял?

Стоит признать, что командование 5-й эскадрой, если этот случай верен, было право на 100 %. А те, кто этого не понимал, настолько же сильно заблуждались.

Увы, но опыт ВМФ однозначно говорит о том, что явное понимание нужности авиации в ударе по противнику понимали не все. А кое-кто, вообще, не понимал, как применять эти корабли.

Антипример.

Начало 1981 года, Ленинград, организационно-методический сбор «под эгидой» ВМА. Адмиралы проигрывают будущую войну «на картах». Причём не реально имевшимся корабельным составом, а перспективным.

Адмирал Эмиль Спиридонов, командующий КТОФ (вскоре трагически погибший в печально знаменитой катастрофе «адмиральского» Ту-104) «ставит» свои будущие авианесущие крейсера «Минск» и «Новороссийск» в ПВО пункта базирования Фокино («Тихас»)! И это – ударные корабли, самые мощные и дорогие в ВМФ СССР.

Скорее всего, Э.Н. Спиридонов просто-напросто оценил эти корабли как


и просто убрал их с моря от греха подальше.

Но было ли это верно?

Американцы однозначно квалифицировали ТАВКРы как High Value Unit –


А это, в свою очередь, могло привести к тому, что на каждую такую HVU с самого начала конфликта был бы брошен какой-то наряд сил, нацеленный только на её уничтожение.

Допустим, это могли бы быть бомбардировщики с противокорабельными ракетами. Оценка их возможностям была дана в статье «Американские бомбардировщики против советских авианосцев». Это могли бы быть и иные силы.

То есть использование этих кораблей в обороне однозначно передавало в руки противника инициативу в проведении операции по их уничтожению. Причём противник бы был свободен в выборе способа, момента времени и наряда сил для этой операции.

С учётом того, что главной силой противника являлась авиация, противостоять которой в открытом бою «самолёты против самолётов» авиагруппа ТАВКРа не могла почти ни в каком виде, это был бы фактически вывод корабля и экипажа в расход. В самом лучшем случае, они повторили бы «подвиг» кайзеровского флота. И простояли бы в базе всю войну, на ход которой могли бы оказать максимальное влияние.

В противоположность этому пути, заблаговременное развёртывание надводных сил вне радиуса действия базовой авиации противника, меры по введению разведки противника в заблуждение относительно реального положения авианесущего крейсера и его скрытный вывод на удар по противнику давали кое-какие шансы. Не самые большие, но и ни разу не нулевые. И куда выше, чем пассивная оборона.

Для проверки правильности всех вышеперечисленных построений автором был проведён небольшой эксперимент.

Модель

Почему мы не знаем многого из того, что знают американцы?

Потому, что у нас нет их опыта – у нас не было в истории войны, сравнимой с Тихоокеанской. Не было тысяч кораблей в строю, не было множества морских сражений, из которых можно было бы извлечь какие-то уроки.

Мы – теоретики.

В Сухопутных войсках есть возможность обратиться к боевому опыту прошлого. И найти там ответы на массу вопросов. Всегда был какой-то эпизод, похожий на этот, нынешний, из которого можно что-то для себя уяснить с поправкой на современные оружие и связь. В случае с флотом – ничего такого у нас нет.

Легко предположить, что если бы адмиралы могли провести пару десятков войн с использованием авианесущих крейсеров, то никаких «белых пятен» в их применении не осталось бы. Но это, очевидным образом, было невозможно.

Тем не менее, не совсем полноценный, но всё же реальный выход есть – моделирование. Желательно с использованием компьютерной техники и соответствующего (хотя бы условно) программного обеспечения.

Некоторое время назад автор получил техническую возможность таковое провести. Правда, с очень большой «погрешностью» относительно реальности. Моделирование теми средствами не дало и не могло дать исчерпывающих ответов на все вопросы. Но кое-что оно показало.

Во-первых, действительно, при отсутствии внешнего целеуказания (а с началом военных действий его очень быстро бы не стало, если бы оно, вообще, бы было – противник прекрасно понимал значение Ту-95РЦ) дальность, с которой ракетные корабли в соединении наносят удар по противнику существенно падает. Так как обнаруживать противника приходится своими средствами – комбинируя результаты работы разведывательных кораблей, данные гидроакустики подлодок, рейды лёгких кораблей (МРК, пр. 61) с разведывательными задачами, полёты палубных штурмовиков на разведку, и самое главное – вертолётов Ка-25Ц, наличие которых являлось критически важным. Вылет разведчика «с берега» был бы, скорее, редким «бонусом» и удачей, нежели системой.

При этом технически ТАВКР по-прежнему был способен нанести ракетный удар задолго до сближения на дальность применения штурмовиков. Но это было бы очень нежелательно, так как шансы что-то уничтожить таким ударом ничтожны.

Во-вторых, несомненно, намного лучше нанести мощный ракетный удар всеми единицами, нежели по очереди атаковать сразу, как только тот или иной корабль окажется на нужном удалении от противника.

В-третьих, необходимо маневрировать кораблями таким образом, чтобы к моменту первого или ответного удара противника ТАВКРа не было бы в составе ордера. В принципе, возможность такого манёвра очевидна. И на учениях он выполнялся, с подстановкой вместо ТАВКРа корабля снабжения или танкера с уголковыми отражателями.

В-четвёртых, нужно стремиться к тому, чтобы развитие успеха самолётами действительно было возможно. И при уклонении ТАВКРа от поражения оно было бы возможно.

В конечном счёте, вырисовывалась модель применения, которая не являлась авианосной, хотя имела её черты. И не являлась моделью применения ракетного крейсера, хотя имела и её черты. Это была специфическая тактическая схема для именно авианесущего крейсера, действующего в составе соединения, но физически не находящегося в общем с ним ордере значительную часть операции.

Такой корабль оказывался существенно слабее авианосца, что в целом очевидно. Но он становился куда сильнее, нежели ракетный крейсер с тем же количеством ракет. И мощнее он был именно благодаря самолётам, во-первых. И тому, что оборона противника была бы «размягчена», как говорят американцы, серией ракетных ударов, во-вторых.

При этом (в зависимости от того, удалось ли обмануть разведку противника) удар самолётами мог бы быть нанесён синхронно с ракетным. Просто с других высот и курсов. Могло бы быть и иначе.

Залог победы, в конечном счёте, состоял в следующей последовательности:

1. Переиграть разведку противника и выйти на рубеж пуска ракет. Одним из проверенных на деле способов реализации этого было то самое слежение оружием, которое стало визитной карточкой ВМФ в те годы. То есть выход на рубеж пуска выполнялся до начала военных действий. И потом корабли держались на этой дистанции за противником. Критически важным было бы удержать дистанцию такой, на которой все корабли соединения могли бы дать залп. И чтобы сблизиться на боевой радиус применения штурмовиков можно было бы за короткий промежуток времени (несколько часов).

2. В момент, когда начало военных действий уже неизбежно (незадолго до залпа или по получению приказа на удар, либо сразу после ракетного удара), ТАВКР должен был выполнить выход из под авиаудара противника, уйдя за пределы того ордера, в котором противник его последний раз видел средствами разведки. Высокая скорость авианесущих крейсеров давала такую возможность. Например, подъём авиагруппы с авианосца, её построение в боевой порядок, перелёт к рубежу пуска ПКР мог занять до часа. Идущий с максимальной скоростью авианесущий крейсер за это же время мог оказаться очень далеко.

В предельном варианте – ТАВКР делает разворот на 180 градусов и с 30-узловой скоростью движется в противоположном прежнему курсу направлении. Если ордер продолжает идти, например, 27 узловым ходом к противнику, то противник будет его ждать в 27 милях в «свою» сторону от последней точки, где он наблюдал наши силы. И ордер там и будет. А ТАВКР окажется в 57 милях (105 км) уже в противоположной стороне. Это предельный случай.

Реально такой манёвр будет выполняться с учётом географии (острова или берега рядом, свои, вражеские или нейтральные), погоды (20 миль к востоку низкий облачный фронт, прячемся от авиации под ним), торгового трафика, времени суток (ночью можно притвориться танкером) и т.д. Это просто цифра для понимания масштабов. Корабль он, конечно, медленный. Но вот так-вот всё в итоге оказывается.

3. Затем, когда остальные корабли примут бой, ТАВКР должен был сблизиться на дистанцию применения авиации и обеспечить по возможности комбинированный ракетно-штурмовой удар или их серию. И так до вывода уцелевших к этому моменту кораблей на дальность применения ЗУР по кораблям противника. Естественно, уцелевшие корабли тоже должны были бы «вкладываться» в эти удары оставшимися ПКР.

Такая модель ничего не гарантировала. А выполнить эту последовательность было непросто. Но она давала кое-какие шансы даже против развёрнутой и готовой к бою авианосной группы ВМС США.

Все результаты моделирования также показывали крайнюю сомнительность идеи использовать этот корабль для чего угодно, кроме наступления на надводные силы противника. Применяться как противолодочный, он мог бы. И с успехом. Но при отсутствии сопротивления со стороны вражеской авиации и надводных кораблей. В реальной войне никто бы этого делать не дал. Но даже если бы и дал, то применение ТАВКРов как атакующей ударной единицы в любом случае обеспечивало больше выгод, нежели их применение в любых мыслимых оборонительных целях.

Важный момент – противнику пришлось бы (при правильном подходе с нашей стороны) использовать по-настоящему большие силы для того, чтобы нейтрализовать ТАВКР – и всё это время эти силы не могли бы применяться в других местах, делая соотношение сил в этих других местах более выгодным для СССР. Ну, или менее невыгодным.

Вот такие интересные выводы можно сделать сегодня по поводу тех кораблей, которые мы построили. А возможности их так до конца и не испытали. Это, наверное, даже к лучшему, что не проверили. Но только если мы извлечём из всего этого правильные выводы.

Уроки для сегодняшнего дня

Эра авианесущих крейсеров закончена.

На текущий момент и в среде военно-политического руководства, и на флоте имеется консенсус по поводу того, что эта страница закрыта навсегда. И что если когда-нибудь наша страна и доживёт до возобновления военно-морского строительства «по уму», то строиться будут «чистые» авианосцы, как более эффективное средство.

Но вне пределов этого у нас по-прежнему процветает волюнтаризм отдельных руководителей. И нет никаких гарантий, что вскоре мы не получим какой-нибудь ракетно-десантный гибрид, очередную «неведомую зверушку».

ТАВКРы были как раз такими. И именно так и появились. Ракетные канонерки «Буян-М» тоже родились «волевым решением» армейских генералов. Так что это у нас денег пока нет. А с глупостью – всё в порядке до сих пор. А значит, всё возможно. И с тяжёлыми кораблями.

Что нужно будет делать, если мы опять «вляпаемся»?

Пример с авианесущими крейсерами учит нас следующему.

Для нетипичного «гибридного» средства ведения войны должна быть создана своя, специально предназначенная именно для него модель применения. Модель применения ТАВКРов, например, полученная по итогам моделирования, была не сводима к таковой для ракетных кораблей или авианосцев. Она имела признаки и тех, и других. Как и сам корабль.

Достижение максимальной разрушительной силы в наносимом с помощью этого корабля ударе (или ударах) напрямую зависело от способности его командира или вышестоящего командования совместить ракетный удар со штурмовым авиационным.

Даже в том же тайском примере – «Минску» пришлось бы действовать именно как «гибриду» – сближаться до дальности применения «Яков», наносить комбинированный ракетно-штурмовой удар, потом отрываться, чтобы не попасть под ответный авиаудар. А если бы не получилось, то отбиваться в основном системами ПВО входящих в отряд кораблей, а не самолётами. Впрочем, кое-что «Яки», как выяснилось, могли и в воздухе.

Гипотетическому «гибридному» кораблю будущего, случись ему уродиться в нашем ВМФ, тоже нужна будет созданная «под него» модель применения, с учётом его сильных и слабых сторон.

Второй важный момент – авиация.

Пример ТАВКРов показывает то, какое значение могут иметь хоть какие угодно самолёты, даже самые плохие. Те самые ругаемые «Яки» давали возможность выиграть сражение, которое чисто «на ракетах» не могло бы быть выиграно никаким способом.

По правде говоря, история с Як-38 и ТАВКРами показывает, что почти нереально сделать настолько плохой самолёт, чтобы он был бесполезен вообще.

Таким был первый Як-36, но это была «проба пера», летающий эксперимент. Як-38 таким уже не был, Як-38М не был им тем более. И продолжение эволюции этих машин могло бы дать очень интересные результаты. Вплоть до того, что часть ТАВКРов осталась бы в ВМФ и после краха СССР.

В реальности все силы ОКБ имени Яковлева были брошены на Як-41. И сделать его не успели. Но это уже другая история.

А ещё пример ТАВКРа хорошо показывает, что авиация имеет решающую роль даже тогда, когда есть другие средства. Причём формально, «на бумаге» более мощные (ПКР «Базальт»). Этот вывод будет верен всегда и во всех случаях.


Ещё одним уроком является то, что даже несбалансированный и странный, но имеющий широкие ударные возможности корабль, является значимым фактором в мировом балансе сил.

«Кречеты» были именно такими. Они серьёзно уступали по своей мощи американским авианосцам. Но дело было в том, что они уступали только американским авианосцам и не в условиях, когда у нас получился бы первый удар. Даже не понимая до конца возможности наших кораблей (а мы и сами их до конца тогда не понимали и сейчас не понимаем), американцы не могли игнорировать их присутствие. И вынуждены были уходить за пределы дальности применения ТАКРами и ракет «Базальт», и авиации.

Вынуждены были они и следить за этими кораблями. Также как мы следили за их авианосцами. Иногда это принимало гротескный облик «реальности наоборот» – когда американский ракетный корабль ведёт непосредственное слежение за советским, как они считали, авианосцем.


И уж не подлежит никаким сомнениям, что это был весомый сдерживающий фактор для любого противника.

А ещё не подлежит сомнению, что от корабля с серьёзным ударным оружием и хорошей скоростью куда больше толку в наступательных действиях, нежели в глухой обороне, как и от корабля с ударной авиацией на борту. И никакая его якобы «ценность» не оправдывает того, чтобы не отправить его в бой, когда это нужно – ведь иначе в нём просто нет смысла.

Вот такие уроки сегодня можно, например, извлечь из старого, и, казалось бы, уже неактуального опыта.