Михаил Юрьевич Лермонтов известен прежде всего как гениальный русский поэт и писатель. Фигура его романтизирована, утоплена в слухах и мифах, что всегда сопровождают знаковые личности эпохи. Даже сейчас, упоминая имя поэта и признавая его литературное величие, напомнят, что Михаил был к тому же изрядный шутник, способный на любые каверзы вплоть до скандала. На этом фоне бесконечной радости от возможности перемыть косточки Лермонтову совершенно теряется его военная служба на Кавказе в составе легендарного Тенгинского полка.
Родился будущий офицер и поэт в 1814 году в семье Юрия Петровича Лермонтова и Марии Михайловны Арсеньевой. Отец Михаила происходил из шотландского рода Лермонтов, а матушка имела прямое родство с дворянским родом Столыпиных и боярским родом Арсеньевых. Однако брак этот был несчастным. Скоро Юрий охладел к Марии и начал заглядываться на других особ противоположного пола. Во время одной из ссор Юрий Петрович просто ударил свою жену кулаком, что послужило началом конца семьи. Вскоре Мария умерла, а Юрий оказался один на один с тёщей — бабушкой Михаила Юрьевича Елизаветой Алексеевной.
Миша Лермонтов в детстве
Елизавета Алексеевна, старая вдова, держала поместье в кулаке и была женщиной решительной и волевой, поэтому шотландскому отпрыску пришлось чуть ли не бежать из большого имения тёщи, оставив сына на попечение бабушки. Таким образом, Михаил Юрьевич остался в усадьбе Тарханы. Строгая Елизавета Алексеевна, на удивление, души в Мише не чаяла. Она тратила на его воспитание огромные суммы, но внук, чувствуя всё напряжение в его формальной семье, всё равно был несчастлив. Это положение отягощала и крайне слабое здоровье Миши. Кстати, именно поэтому ещё в детстве бабушка его отвезла на лечение на Кавказ, который покорил будущего поэта.
Всё время Михаил был окружён учителями и наставниками, которых бабушка периодически меняла. Одним из учителей был полковник старой французской гвардии некий Жандро, пленник войны 1812-го года. Возможно, именно он и поселил в душе будущего офицера восторг перед ратной славой своими рассказами об эпохе той великой войны. В Тарханах стараниями бабушки была собрана прекрасная библиотека, и Михаил уже в 11-летнем возрасте занялся отчасти самообразованием, пока бабушка искала очередного достойного наставника. Так или иначе, но ещё до поступления в московский Благородный университетский пансион Лермонтов знал, кроме русского, французский, немецкий и английский.
Усадьба Тарханы
В 1828 году он поступил в пансион, сразу на старшее отделение, а в 1830-м Михаил перешёл в сам университет. Уже через два года озорник Михаил, рассорившись с профессором Маловым, ушёл из университета по собственному прошению (официально). Отправившись в Петербург под влиянием столыпинской родни и отчасти собственных терзаний, Михаил поступил в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. В 1834 году Лермонтов вышел за ворота школы уже корнетом лейб-гвардейского Гусарского полка. Несмотря на свою бурную литературную деятельность той поры, учёбу в школе он вспоминал как «deux annees terribles» (два ужасных года). Эта меланхолия, скрытая под налётом гусарской бравады, прошла почти через всю его жизнь.
Памятник Лермонтову рядом со зданием бывшей Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров
Далее последовал первый поэтический взлёт, прерванный смертью Пушкина. Бомонд, гудевший всяческими небылицами в адрес погибшего Александра Сергеевича, раздражал молодого гусара. К тому же некоторые дамы с нулевыми способностями и таким же образованием (впрочем, как и сейчас) открыто симпатизировали Дантесу. В ответ на эти светские дрязги Лермонтов разразился стихотворением «Смерть поэта». Вскоре те представители бомонда, кого задел за живое талант великого поэта, принялись строчить на Лермонтова многочисленные доносы (опять-таки, как и сейчас). Михаила арестовали и сослали на Кавказ в Нижегородский драгунский полк в чине прапорщика.
Оказавшись на Кавказе, он сразу принялся «учить татарский язык» (тогда так именовали азербайджанский) и посыпал голову пеплом, что не хватило времени его осилить. Заступничество родовитой бабушки, о котором Михаил и не просил, вернуло Лермонтова в Гродненский гусарский полк, а позже и в лейб-гвардии Гусарский полк. Так что первая ссылка оказалась лёгким вояжем.
Вернувшись в Петербург, он снова погряз в столичной жизни. И грянула та самая дуэль, которая круто изменила жизнь поэта, словно сама судьба старалась «уберечь» Лермонтова от бессмысленности придворного бытия. Причин дуэли Михаила Юрьевича с сыном французского посла Эрнестом Барантом выдвигают множество. Это и борьба за сердце придворной особы, и острый язык Лермонтова, и его нелюбовь к французам после пушкинской дуэли и так далее. Так или иначе, 18 февраля 1840 года (по старому стилю) в Петербурге в районе Парголовской дороги состоялась дуэль. Сначала дуэлянты бились на шпагах, когда клинок Лермонтова сломался, перешли на пистолеты. Барант промазал, а Михаил Юрьевич, пощадив соперника, выстрелил в воздух.
Портрет Лермонтова кисти Петра Заболотского
После дуэли Михаила Юрьевича через несколько недель арестовали и предали суду. По великой мудрости и традиционной опаске обидеть высоких заморских гостей сынишку французского посла к разбирательству не привлекали вовсе, даже осуждения не выказали. Некоторые офицеры при дворе начали смотреть на Баранта, мягко говоря, неодобрительно. Пока французский франт продолжал наслаждаться высшим обществом, гвардейский офицер сначала находился под арестом в Петербургской офицерской тюрьме, а позже на Арсенальной гауптвахте. Поэтому Барант принялся утверждать, чтобы повысить свою репутацию, что поэт целился в него, но промахнулся.
Эффект получился обратный. Во-первых, поэт-то мог промахнуться, но вот офицер уже вряд ли. Во-вторых, а это главное, даже, если представить, что Лермонтов солгал, то причин для этой лжи не было никаких. Это никак бы его судьбу не облегчило, ведь судили его не за участие в дуэли, а «за недонесение». Если бы, конечно, Михаил Юрьевич пристрелил француза, то был бы осуждён за убийство, а остальные участники – за пособничество. К тому же, узнав о сплетнях, распускаемых Барантом, Лермонтов настоял на личной встрече с французом, во время которой предложил ещё раз стреляться, намекая, что теперь-то точно отправит помилованного Баранта в гроб.
Но сыну французского посла не пришлось потеть, размышляя по поводу новой дуэли. Власти быстро узнали об этом и потребовали Михаила Юрьевича принести Баранту извинения. Лермонтов наотрез отказался. В итоге молодого офицера отослали на Кавказ в Тенгинский полк, т.е. на один из самых горячих участков, казалось бы, вечной войны. Сделано это было, несомненно, по указанию сверху, т.к. дуэль стала известна в Европе и выставила сплетника Баранта, а, соответственно, и престиж Франции на посмешище.
Небольшие наброски, посвящённые военной службе, кисти самого Лермонтова
10-го июня 1840-го года Лермонтов прибыл в Дом командующего Кавказской линией в Ставрополе. Ставрополь по сравнению с другими населёнными пунктами Северного Кавказа был настоящим центром жизни. Сюда приезжали офицеры из центральной России и с форпостов империи на Кавказе в ожидании нового назначения. Кипела торговля с горскими жителями. Каждый вечер друзья, родственники и знакомые, не видевшие друг друга месяцы, а то и годы, готовясь к очередной долгой разлуке, устраивали кутежи. Роскошная по тем меркам и условиям гостиница «Найтаки» (названа в честь главного арендатора грека Петра Найтаки) даже получила условное название «офицерский клуб», где некоторое время и жил Лермонтов. Сейчас историческое здание арендуют торговцы всех мастей, внося неповторимую нотку дикости в архитектуру.
Наконец пришла пора отправляться и Михаилу, но распределение раздосадовало его до крайности. Офицер должен был ехать на Черноморскую береговую линию. А это полностью лишало его хоть какой-то даже малейшей свободы действий. Нет, не тягчайшая служба испугала 26-летнего Лермонтова, а сам факт постоянного ожидания на месте. Поэтому Михаил Юрьевич, узнав, что готовится военная экспедиция против отрядов самого Шамиля, немедля начал писать прошения отправить его в это пекло.
В это же самое время вошёл в силу мюридизм. Это суфийское учение из Персии стало завоёвывать умы простых людей своей доктриной равенства правоверных. Лидеры горцев, поняв эту нехитрую истину соблазнительности посула, взяли мюридизм на вооружение, объединяя народы. Однако демократией здесь и не пахло. Мюридизм быстро стал политическим и военным оружием, т.к. сплочённый народ мигом направили на войну с Российской империей, объявив газават. Вскоре наибы (наместники) имама и их приближённые обложили народы таким высокими поборами и ввели настолько жёсткие суды, что мюридизмом уже и не пахло. В итоге в нашей истории мюридизм ассоциируется исключительно с кровопролитными войнами.
Генерал Галафеев
В итоге на волне, так скажем, «политического мюридизма» начал подниматься аварец Шамиль. Непосредственно для начала войны новый лидер принялся за административное устройство края, чтобы сплотить различные племена и этносы в единое войско. На призыв Шамиля уже стекались ичкеринцы, качкалыковцы, галашевцы, карабулаки и чеченцы. Для противодействия этому войску формировался экспедиционный отряд под командованием генерала Аполлона Васильевича Галафеева, который уже имел награды за победу над имамом Ташев-Хаджи и за успешный, но кровопролитный штурм горного укреплённого аула Ахульго в Дагестане.
Собираемый Галафеевым отряд, как и все другие отряды, отправлявшиеся воевать с воинственными имамами Чечни и Дагестана, называли Чеченским, и формировался он в крепости Грозной, основанной генералом Алексеем Петровичем Ермоловым (ныне город Грозный). Добившись упорными прошениями своего перевода именно сюда, Лермонтов к концу июня (началу июля) вошел в крепость Грозная и вступил в состав экспедиционного отряда в чине поручика.
Продолжение следует…
- Автор:
- Восточный ветер
Свежие комментарии