Иван Гоффман
Дать определение миру не должно составлять труда. Это состояние, когда не идет война.
Однако отсутствие боевых действий может объясняться еще и перемирием, когда войну только приостановили, и капитуляцией, за которой следует оккупация. Вопрос в том, довольствоваться ли нам миром просто как историческим эпизодом, когда уже не ведутся боевые действия или еще не ведутся.На примере историй из современной Украины можно отметить, что многие украинцы мечтают не о мире, а о победе. Однако вместе с тем приоритетом многих украинцев является выживание, и поэтому они стараются избежать мобилизации. По мере того как продолжается конфликт, естественным образом сокращается число мужчин, которые видят смысл в том, чтобы погибнуть за родину. В основном такие уже перевелись. В живых остались те, кому гибнуть не хочется. Лучше сказать, те, кого не удалось схватить и отправить на смерть. В таком ракурсе мир можно понимать как право на жизнь.
Постоянный мир возможен только при двух условиях: героизм не обязанность, а дезертирство не преступление. Всегда найдется небольшой процент тех, кто склонен к насилию, кому нравится военная муштра, дисциплина и кто по приказу готов убивать с риском самому быть убитым. Однако всегда в большинстве будут люди, которые любят жизнь, и они вполне обойдутся без гипотетической победы, до которой они, крайне вероятно, служа в армии, не доживут. Войны возможны только при условии, что миролюбивость вне закона. Люди убивают друг друга не потому, что получают от этого удовольствие, а потому, что кто-то их на это вынудил. Если бы участие в войнах было добровольным, на войне не было бы людей. Кровожадные индивиды у политиков быстро бы закончились.
Призыв к миру посреди войны — измена. Однако ей предшествуют изменнические призывы к войне. Поэтому Хемингуэй советовал избегать войн, убивая собственных политиков, которым опротивел мир. До первых выстрелов считается правильным жить для родины. Но как только раздались выстрелы, жизни теряют ценность и ценится только готовность умереть за родину. В мире важна жизнь, а в войну — смерть. Украинское настоящее принадлежит тем, кто идет на смерть. Но будущее принадлежит тем, кто негероически останется. Однако это справедливо, конечно, не только для украинцев. Так везде.
У вооруженного конфликта на Украине уже нет мирного решения. А может, его и не было, потому что в каждый момент с Майдана 2014 года прозападная, антироссийская, украинская элита руководствовалась одной и той же политической стратегией: все или ничего. По мере обострения противостояния реалисты все отчетливее понимают, что украинцам уже нечего рассчитывать на то, что в итоге они получат все. Им даже кое на что рассчитывать уже не стоит. Компромисса, то есть перемирия, можно достигнуть только с тем врагом, который в этом заинтересован. Однако Россия учла украинский подход "все или ничего", и уготовала украинцам "ничего".
Как на деле будет выглядеть украинское "ничего", покажет время. Но уже сейчас ясно, что Запад, который встал на сторону украинцев, которые героически выбрали смерть, в будущем получит в партнеры оставшихся украинцев, которые выбрали жизнь, потому что то, что мы поддерживаем, они своей войной не считают.
Синоним мира не куча перебитых врагов, а обыкновенное право на собственную жизнь. Однако понять это будет очень сложно татуированному поколению европейцев младше 40 — 50 лет. Оно будет поносить выживших украинцев за то, что те остались живы, хотя мы им великодушно помогали снарядами, во всем себе отказывали и влезали в долги, чтобы заранее проигранный конфликт они вели как можно дольше — лучше всего до последнего украинца. Выжившие дезертиры, которые не пожелали героически умереть, станут воплощением украинской неблагодарности. Но с этим можно жить. В конце концов, украинцы будут благодарны. Только не за снаряды, а за убежище.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Свежие комментарии