В ночь на 16 октября 1941 года Сталин выехал на ближнюю дачу – с начала войны он жил здесь постоянно. Кортеж вырулил из Кремля, свернул на Арбат, но затем вместо того, чтобы привычно устремиться к Смоленской площади и далее на Можайку, повернул в Серебряный переулок и остановился у дома № 4, где размещался Центральный военный госпиталь Наркомата обороны.
Известно, что по требованию охраны, опасающейся засад и покушений, Сталин довольно часто менял маршруты. Но в этот раз была иная причина. Накануне в госпиталь поступил командующий войсками Брянского фронта Андрей Еременко, которому полковник Мандрыка сделал сложную операцию. Сталин вышел из машины, пожал руку растерявшемуся дежурному врачу и попросил отвести к раненому генералу. Верховного сопровождали члены Государственного Комитета Обороны Вячеслав Молотов и Лаврентий Берия, кроме того, присутствовал его секретарь Александр Поскребышев. О том, что было дальше, «Военно-промышленному курьеру» рассказала Татьяна Еременко, дочь прославленного полководца и его биограф. С некоторых пор она, по ее словам, смотрит на мир глазами отца.
– Папа приходил в себя после наркоза и, увидев Верховного, подумал, что это мираж. Сталин поздоровался с отцом, подошел ближе, ощупал пылающий лоб и произнес: «Температура высокая». Потом он прошелся по комнате и начал было расспрашивать об обстоятельствах ранения. Но увидев, что отцу трудно говорить, поменял тему, стал его подбадривать, сказал даже, что тот хорошо выглядит. На вопрос отца: «Как там армии Брянского фронта?» – успокоил. Все, мол, в порядке, не волнуйтесь... Спросил дежурного врача, как медики будут лечить отца. Тот доложил, что есть решение начальника госпиталя Петра Васильевича Мандрыки о перемещении генерала в Куйбышев (как раз в тот день началась эвакуация учреждений из Москвы). Сталин одобрил решение и пожелал отцу скорее поправиться.
– Доводилось читать, что в палате находилась и ваша мама в качестве медсестры...
– Это журналисты напутали. Мама действительно много времени провела с папой в госпиталях, он был ранен неоднократно, но в октябре 1941-го они еще даже не познакомились...
– А что предшествовало встрече Сталина и Еременко в госпитале?
– Отец встретил начало войны на Дальнем Востоке командующим 1-й Особой краснознаменной армией. Там было неспокойно, предполагалось армию развернуть во фронт на случай японской агрессии. Но за три дня до нападения немцев, 19 июня папу вызвали в Москву. Пока он срочно сдавал дела начальнику штаба Шелахову и готовился к отъезду, началась война. До Новосибирска добирался несколько суток поездом, там пересел на специально присланный самолет и 28 июня прямо с аэродрома прибыл к руководству страны. И сразу был назначен командующим Западным фронтом.
Когда в Генштабе нарком обороны Тимошенко показал на карте территорию, которую мы потеряли, отец не поверил своим глазам. 29 июня рано утром под Могилевом в штабе фронта он принял дела у генерала Дмитрия Павлова. За допущенные ошибки тот был отстранен от должности и вскоре расстрелян. Через несколько дней группировка советских войск, сдерживавших продвижение агрессора к Москве, была преобразована в Западное направление, командование которым возглавил Тимошенко, но отец, ставший при этой реорганизации его первым заместителем, фактически исполнял обязанности и по прежней должности. А 19 июля Еременко снова назначают командующим этим фронтом. В кратчайшие сроки отец, тогда генерал-лейтенант, сумел восстановить управление частями и боеспособность личного состава. Об этом свидетельствует тот факт, что под Смоленском войска Западного фронта более месяца стояли насмерть и не пропустили гитлеровские части, прежде всего танковую группировку Гудериана, к столице. Без учета итогов Смоленского сражения, наверное, нельзя понять, почему командование вермахта внесло существенные коррективы в план стратегической операции по захвату Москвы и вместо лобового удара нацелило войска на ее окружение с севера и юга. Для отражения этого удара 13 августа 1941 года был создан Брянский фронт, командующим войсками которого назначен отец. В сентябре он получил звание генерал-полковника. Ставка предполагала, что Гудериан двинется на Москву южнее столицы. Однако он пошел гораздо южнее – в направлении Юго-Западного фронта. Брянский же фронт, несмотря на большое количество нестыковок в руководящих директивах Ставки, свои задачи выполнял успешно, насколько это было возможно в тех сложных условиях.– Что об этом рассказывал отец?
– По плану Гитлера Московская операция под кодовым названием «Тайфун» началась 31 сентября 1941 года ударом по войскам Брянского фронта на два дня раньше общего наступления гитлеровцев. Использовалась вся авиация группы войск «Центр», огромное превосходство в живой силе и технике, в танках – десятикратное. Все это для разгрома войск Брянского фронта, чтобы открыть себе дорогу через Орел и Тулу на Москву. Замысел коварный, что и говорить. Но не на тех напали, говорил папа. Правда, наши войска были окружены и оказались в тяжелом положении, однако благодаря героизму, правильным решениям командиров, волевому и разумному руководству, нанеся контрудар, прорвали кольцо и вышли из немецкого «котла». Эта операция задержала врага на 17 суток. Потери с обеих сторон немалые, но гитлеровский план был сорван, а наша 50-я армия отошла к Туле и сыграла решающую роль в защите Москвы на юго-западе.
Лишь один эпизод из боевой жизни отца. «Танки противника, оказавшись в большом лесу, не смогли разобраться в обстановке и, видимо, из-за плохого наблюдения в щели, не заметив штаба, быстро выходили на шоссейную дорогу. Но мотопехота на машинах, следовавших за танками, заметила развернутый штаб. Я лично наблюдал за движением противника и понял, что пехота разбирается в обстановке. Сразу же начал бой, открыв огонь из автомата по первой машине, на которой сидели человек 35–40, и почти всех уничтожил. Одновременно со мной открыли огонь еще человек 10–15 из шоферов и охраны». Получается, командующий фронтом с автоматом в руках встал в одну шеренгу с рядовыми. Атака была отбита...
– Татьяна Андреевна, это напоминает эпизод из жизни Еременко, когда он, командир 1-й Конной армии, под деревней Чижовкой в одиночку, действуя саблей и наганом, атаковал пулеметный взвод махновцев и захватил 14 тачанок.
– Спасибо, что напомнили. А еще раньше, на Первой мировой, будучи ефрейтором, в штыковом бою уничтожил нескольких немецких гренадеров. Папа был военачальником суворовского типа – в трудную минуту командовал «Делай, как я!» и бросался вперед.
После Смоленска немцы начали охоту за отцом. Их разведка работала неплохо, обо всех передвижениях командующего сообщалось куда надо, буквально через полчаса налетали пикировщики и в щепки разносили места, где отец с офицерами присаживался передохнуть после поездки по войскам. В конце концов отца достали на пути его следования. 13 октября тяжелое ранение в правую ногу и плечо разлетевшимися осколками авиационной бомбы. Пикировщик шел точнехонько на него и уложил бомбу в трех шагах. Отец стоял возле сосны и наблюдал в бинокль за боем. Могучий ствол дерева принял основной удар на себя...
Ночью на утлом самолетике По-2 вдвоем с пилотом – старшим лейтенантом Павлом Кашубой они взлетели и взяли курс на Москву. Но после двух часов полета мотор заглох и они, как говорил отец, плюхнулись на землю. Это произошло в селе Иваньково, в 100 километрах от Москвы. Падение оказалось на редкость удачным – оба остались живы и их вскоре увезли в Москву. Кстати, Кашуба за спасение командующего Брянским фронтом был удостоен звания Героя Советского Союза.
Вот что предшествовало той встрече с Верховным главнокомандующим.
– Были и другие...
– Конечно, отцу неоднократно приходилось бывать и в Кремле, и в Ставке, докладывать Верховному о состоянии дел на участках фронта.
Но вы, видимо, спрашиваете о неформальных встречах? Да, они были. Одна из них произошла во время поездки Сталина в действующую армию летом 1943 года. Он вначале посетил командование Западного фронта, а потом поехал поездом на Калининский к генералу Еременко. Три часа длилась встреча, разговаривали о многом. Отцу показалось: товарищ Сталин даже извинился за Сталинград, что не дал возможности победно завершить битву. Иосиф Виссарионович сказал, что обижаться не следует, все и так знают, что отец там сыграл основную роль, а кому добивать Паулюса, большого значения не имеет. Но это не было извинением. Слова означали совсем другое. Сталин давал понять отцу, что этим отстранением оберегает его. Наверное, было сказано еще что-то очень важное для понимания сути происходящего. «Эта встреча со Сталиным осталась в моей памяти как яркое, неизгладимое впечатление», – записал отец в дневнике. В дальнейшем он называл Сталина Великим.
Обсуждали кадровые вопросы, подробный план Духовщино-Смоленской операции, причем Сталин звонил в Москву и давал указания об оказании помощи Калининскому фронту в предстоящем наступлении. Пришла радостная весть: наши войска взяли Орел и Белгород! Сталин высказал идею эту победу отметить артиллерийским салютом и спросил мнение отца. Папа горячо поддержал предложение, так что в рождении знаменитой традиции есть и его вклад. После встречи Верховный пригласил папу в свой вагон. Не с каждым военачальником Сталин вкушал обед в располагающей обстановке, а тут много шутил, разрешил сообщить войскам о своем приезде. На прощание подарил две бутылки «Цинандали».
– Загадка: с одной стороны, Верховный высоко ценил генерала Еременко. Та же поездка в госпиталь – единственное посещение Сталиным раненого военачальника. Причем давайте вспомним, что произошло это 15 октября 1941 года, в самый трудный для обороны Москвы день, в тот момент было много и других важных дел. О доверии Еременко красноречиво говорит то, что за годы войны Сталин назначал его командовать в общей сложности десятью фронтами... Но в тоже время не дал дожать Паулюса и насладиться итогами Сталинградского «котла». Андрей Иванович был обойден орденом Победы, маршальское звание получил только в 1955 году...
– Меня всегда волновало: почему одни – парадные генералы, получали ордена, звезды, славу, а другие – полководцы, труженики войны, которые по-настоящему делали победу, оказывались за бортом. Почему папа не был человеком, «приближенным к императору»? Прошли годы, и по мере того, как я, выполняя духовные заветы отца, знакомилась с его литературным наследием (прочитала все его книги, статьи, дневники, письма и т. д.), беседовала со многими людьми – ветеранами, историками, журналистами, представителями науки, женами и вдовами военачальников, пришла к выводу: генерал Еременко в войну сыграл, думаю, ключевую роль, поэтому был сразу отвергнут завистниками.
Он думал о том, что и как делать, а не куда дует ветер, не был царедворцем, как некоторые другие. Мог громко и прилюдно сказать, что думает о человеке, покритиковать. Никому не позволял через голову вмешиваться в дела своих фронтов. Поэтому многим не был угоден ни поступками, ни оценками. По мнению большинства вдумчивых исследователей, а также мамы, начиная со Сталинграда бывшей постоянно рядом почти на всех фронтах, перелом в главном сражении Великой Отечественной обеспечил генерал Еременко.
Папа был нужен как труженик войны – умный, глубоко проникающий в суть дела профессионал, которому можно доверять. И Сталин, как я полагаю, прекрасно понимал, что выделять отца наградами опасно прежде всего для самого Еременко. Неприязнь могла перейти в ненависть, а война еще не закончилась.
– Давайте обратимся к некоторым подробностям: генерала Еременко, к примеру, критикуют, что, дескать, обещал Сталину «поймать подлеца Гудериана», а сам чуть не попал к нему в плен.
– В 1941-м, когда были сказаны эти слова, Гудериан буквально терроризировал нашу армию, вокруг этого крупного теоретика и практика применения танков сложился некий ореол непобедимости. И отец произнес вслух то, о чем мечтали все военачальники Красной армии, – обуздать этого подлеца. К сожалению, в 1941 году не получилось это сделать по ряду причин. Но по большому счету Гудериан свое получил. 10 мая 1945-го он был взят в плен американскими войсками, помещен в тюрьму и лишь в 1948-м вышел на свободу. Только заступничество наших союзников спасло его от суда на Нюрнбергском процессе (он выступал там в качестве свидетеля).
– Один военачальник упрекает вашего отца в том, что под Сталинградом он неохотно переправлялся на правый берег Волги – туда, где шли бои. Дескать, предпочитал оставаться в тылу...
– Это фальсификация. Они с членом Военного совета фронта Никитой Хрущевым могли перейти на правый берег только по приказу Сталина (немцы продолжали охотиться за Еременко). К тому же от постоянных перегрузок раны на ноге воспалились, страшно болели, без палки отец не мог и шага ступить. Несмотря на это, переправлялся на правый берег на бронекатерах, которые с легкостью пробивались любой пулей, под свинцовым дождем, с трудом передвигался несколько километров по раскуроченной воронками набережной, встречался с командармами, комдивами, оборонявшими Сталинград, настраивал на уверенность в победе не только словом, но и делом – мощной поддержкой созданных им фронтовых артиллерийских кулаков с противоположного берега.
После смерти Сталина генерал-фельдмаршал Паулюс, уже десять лет находившийся в плену, обратился к нашим властям с просьбой об организации его встречи с бывшим командующим Сталинградским фронтом генералом Еременко. Она состоялась летом 1953 года на подмосковной даче (поселок Озера). Три часа они беседовали наедине. Прощаясь, Паулюс сказал, что понял, почему его победил именно такой советский полководец и такой человек, и ему теперь не стыдно за поражение.
Кстати, у отца есть «награда» за эту битву, которой нет ни у кого: некоторые личные вещи Паулюса, которые передал командующий 64-й армией генерал Михаил Шумилов, а именно: пистолет, фотоаппарат и аккордеон генерал-фельдмаршала. Впоследствии мама передала пистолет в Центральный музей Вооруженных Сил, а фотоаппарат и аккордеон – в той комнате. Хотите посмотреть?
Автор: Владимир Галайко
Первоисточник: http://vpk-news.ru/articles/39310
Свежие комментарии