В августе 1942 года в Новороссийске разыгралась настоящая эвакуация. По Сухумскому шоссе потекли настоящие человеческие реки из беженцев и раненных, прерываемые небольшими повозками и буксируемой военной техникой. Вся эта траурная процессия, верно оглашаемая женским плачем и криком детей, проходила буквально перед глазами военморов 394-й батареи Андрея Зубкова. Периодически нестройные ряды несчастных расстреливались немецкой авиацией на глазах у краснофлотцев, сжавших в ярости кулаки, но не способных ничем помочь людям.

Никаких приказов, кроме «стоять», из штаба Зубков не получал. Но уже было ясно, что бои будут тяжёлыми и накроют батарею с головой уже очень скоро. Собрав гарнизон, командир строго и решительно, насколько это было возможно в его возрасте, довёл до своих краснофлотцев, что стоять они будут насмерть. После этого был дан приказ всем помыться в бане и одеться в чистое бельё. Распределили продовольствие и снаряды, уже тогда ожидали, что передвижение по территории батареи вскоре станет невозможным, как невозможно гулять по поверхности Солнца. Все написали письма родным, которые увез последний «гость» гарнизона с «большой земли» - мотоциклетный курьер.

Андрей Эммануилович Зубков слева

Сплошного фронта обороны в окрестностях Новороссийска к тому времени уже не было. Командование недавно созданного Новороссийского оборонительного района, чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, рассылало по дорогам разведку. В это же время командир 394-й батареи посылает корректировщика Ходасевича в горы. Уже стало ясно, что гитлеровские войска пытаются обогнуть новороссийские горные перевалы, прорываясь в направлении Неберджаевской и Шапсугской. Таким образом, стрельбу необходимо было вести через горные хребты.
Верно, поэтому Зубков горячо обнял Ходосевича перед заданием, подчеркнув важность миссии, так как без его корректировки батарея становилась беспомощной и «слепой». К тому же до Зубкова уже доходили сведения о проникновении мелких групп противника в местные горные леса. Навьюченный рацией, корректировщик скрылся в плотной стене низкорослых сосен, мелкого дубняка и можжевельника. А за всем этим непроходимым ботаническим великолепием ещё скрывались скалы, обрывы и горные хребты, покрытые сухой «еловкой» (высушенные сосновые иголки), скользящие даже на самом пологом склоне словно ролики.

Пять дней от Ходосевича не было вестей. Наконец, до батареи добрался связной с запиской – «гора, предназначенная для нас, труднодоступна. Густой лес на вершине ее мешает наблюдательному пункту. Слева бьет вражеская артиллерия, в воздухе бой...»

Коротковолновая рация в горах отказывалась работать. На помощь Ходосевичу с ещё одной рацией был отправлен лейтенант Гордеев. Новый корректировочный пост было решено перенести на гору Свинцовую, что недалеко от станицы Шапсугской, эта гора в некоторых местах до сих пор испещрена окопами и блиндажами. Вторую рацию корректировщики установили посередине между Свинцовой и батарей 394. Однако, несмотря на адовы усилия, связь напоминала свет испорченной лампочки.

В итоге Зубков решил действовать, немцы отчаянно рвались обогнуть горные хребты – времени не оставалось. Командир 394-й развернул стволы батареи почти на 180 градусов, в сторону материка. Первые снаряды «зубковцев» полетели через горные перевалы в район станицы Неберджаевская. Несмотря на практически полное отсутствие корректировки, первые же снаряды точно накрыли колонны противника. Более того, гитлеровцы остановили продвижение, заподозрив, что к Новороссийску подошли корабли ЧФ русских. 22 августа 1942 года дебют 394-й, замедлив продвижение немцев, позволил нашим войскам закрепиться на оборонительных рубежах по ту сторону новороссийских хребтов.

Но ситуация с корректировкой и наблюдением оставалась тяжёлой. Краснофлотцы-артиллеристы изучали стрельбу по наземным целям в спешке, как и их командир, а необходимость работать через горные хребты практически не рассматривалась командованием. Таким образом, в одном из «дебютных» боёв корректировщиком батареи стал… председатель Неберджаевского сельсовета. За неимением гербовой – пишем на простой. Часто приходилось стрелять вовсе без корректировки, по площадям. Но не зря Зубкова считали везучим и требовали от него огня почти круглые сутки. К тому же стоит учесть, что это была самая близкая к позициям врага стационарная артиллерийская батарея.

В последние дни августа оборона на Волчьих воротах была прорвана, путь на Новороссийск для бронетанкового зверинца Гитлера был открыт. Наступили самые отчаянные дни сентября 1942, когда никто не мог гарантировать, что оборона у цементных заводов выдержит натиск врага, было приказано подготовить орудия к взрыву, не отрываясь от «работы». Но, казалось, это было лишним. Враг «нащупал» смертоносную для него батарею и бомбил её ежедневно. Высота, на которой располагалась батарея, некогда бывшая черноморским раем с чистейшим воздухом можжевеловых зарослей и кипарисов, стала напоминать лунную поверхность. Каждую ночь краснофлотцам приходилось заново восстанавливать сгоревшую за день маскировку, закрывать орудия сухими обугленными деревьями и ветками, которые ещё нужно было раздобыть. Гитлеровцы не жалели снарядов на проклятую ими батарею и били по всему квадрату, разрывая целый склон. Передвижение гарнизона только ночью, снабжение только ночью.

К середине сентября из четырёх орудий батареи уцелели только два, два остальных были сняты и отправлены на ремонт, позже они станут на вооружение батареи лейтенанта Белохвостова (будущий кавалер ордена Красного Знамени и Красной Звезды), которая была создана с нуля для укрепления обороны Геленджика. Лишь в начале 1943 года эти орудия вернутся на законное место.

Огненный сентябрь 42-го года был беспощаден. В один из тех ураганных дней очередной массовый обстрел уничтожил до основания кубрики личного состава, столовую и силовую станцию. Валящиеся с ног после многочасового боя краснофлотцы с обожженным лицами, опухшими веками и засыпанными горячей пылью глазами остались без крова. Ужинали (обедали, хотя точнее просто принимали пищу) под открытым ночным небом. Уже все понимали, что к ежедневным боям прибавится и ещё одна работа – выдалбливание в строптивом горном грунте новых кубриков и хозяйственных помещений. И с этой задачей они справились, памятуя уже имеющийся опыт в строительстве.

Руины кубриков, столовой и хозяйственных помещений - один из объектов музея

В этих же чудовищных условиях приходилось устанавливать корректировочные посты и связь с ними. После выполнения данной задачи батарея не просто была головной болью немецкого командования, а превратилась в настоящую мигрень. Ведь, несмотря на бомбёжки, Зубков сумел сохранить максимальную скорострельность оставшихся у него орудий в пиковые моменты боя.

Обосновавшиеся на западной стороне Цемесской бухты в оккупированной части Новороссийска нацисты и румынские союзнички быстро установили свои артиллерийские батареи для поддержки войск. Но стоило заговорить орудиям Зубкова, коих на тот момент осталось только два, как почти дивизион стволов пытался хоть раз другой огрызнуться снарядами в сторону легендарной батареи. Словно стай «Хейнкелей» и «Юнкерсов» было мало.

Величину плотности огня характеризуют два редчайших случая, которые вполне могут быть одним и тем же, просто дополняющими друг друга. О первом свидетельствует сам музей «Батарея Зубкова» своей экспозицией. На информационной табличке у орудия №3 значится, что в октябре 1942 года прямо в ствол пушки попал вражеский снаряд через дульный срез, оторвав половину ствола. Второй описан в книге кандидата исторических наук Тамары Юриной «Новороссийское противостояние». Аналогичный случай попадания снаряда в ствол, однако после взрыва, краснофлотцы просто… отпилили повреждённую часть и продолжили огонь до замены ствола, так как пробиться к батарее со времени начала боёв было крайне сложно.

Как знать, это действительно может быть один и тот же случай, а могут быть и разные, и оба абсолютно правдивые, как это ни поразительно. В самом деле, ведь после того ада, в который погрузилась батарея в августе 1942 года, немцы порой тоже просто не верили, что батарея существует. Да что там немцы, иногда и сам командующий НОРом Георгий Холостяков сомневался, что на батарее осталась хотя бы одна живая душа.

Продолжение следует…