Импрессионисты войны

Искусство и война. В искусстве, как и в науке и технике, периодически появляется нечто новое, так или иначе отвергающее старое. Так и возникшее в живописи последней четверти XIX века такое течение, как импрессионизм, во многом порвало со старыми канонами искусства, хотя цель у художников по-прежнему была одна – запечатлеть окружающие их предметы и их цвет. Первая «Выставка впечатленцев» (откуда и возник сам этот термин) прошла в Париже в апреле-мае 1874 года. Импрессионисты решительно порвали с академической манерой письма и одними из первых начали рисовать непосредственно на воздухе, не дорабатывая впоследствии свои работы у себя в мастерской.


Особенностью техники импрессионистов стал отказ от контура предмета, который они заменили контрастными и мелкими мазками, которые старались накладывать в соответствии с теориями цвета французского химика Мишеля Эжена Шеврёля, германского врача и физиолога Германа Гельмгольца и американца, физика Огдена Руда. Получалось, что они подстраивались под зрение и писали так, что вблизи их картины выглядели как набор цветных пятен, но зато издали смотрелись настоящим «окном в мир», причём передавали ощущение утра, тумана, жаркого знойного дня.


Разумеется, со временем появились и те, кто решался данное направление «углубить» и создать в живописи свой собственный стиль. Возник так называемый постимпрессионизм начала XX века, а в нём течение фовизм (от слова «дикость»), причём кто-то его из постимпрессионизма исключает, а кто-то причисляет к модернизму. Классический период фовизма считают время с 1904 по 1907 год. У них было всё наоборот: использовались предельно интенсивные цвета в контрастных сочетаниях, обобщённые контуры, от светотеней они полностью отказались. В то же время возник и кубизм («живопись кубиками»), ставший творческим развитием постимпрессионизма.


В картинах художников начала ХХ века было всего много, но, пожалуй, больше всего они любили голубизну неба и голубизну вод, хотя, конечно, рисовали и цветы, и виноградники под солнцем, и жёлтые подсолнухи. То есть голубого, будь то Пикассо или тот же Моне или кто-то другой, в творчестве тогдашних живописцев хватало. Что, впрочем, особо и неудивительно. Люди радовались жизни, им нравились лёгкие и светлые тона…


Но вот что интересно, все эти опыты в живописи во Франции совпали с активными исследованиями в области цветовой гаммы новой военной униформы. Так, в 1892 году было проведено исследование, показавшее, что по мишени серо-синего цвета стрелять труднее, чем по красно-синей. Между 1903 и 1914 годами были опробованы образцы униформы приглушённых цветов: в 1902 году – серо-зелёная, в 1906 году – бежево-синяя, а в 1911 году – форма цвета резеды. В 1912 году прошла испытание и униформа цвета «Голубой горизонт», оказавшаяся удобной, малозаметной, не маркой и одновременно отличавшейся по цвету от цветов униформы, принятой к этому времени во всех других европейских странах. Кстати, ещё в 1899 году во французском «Журнале дебатов» сообщалось, что моторные лодки администраторов тюрьмы в Кайенне были специально «окрашены в цвет горизонта, чтобы их было легче скрыть». То есть маскировочные свойства голубого цвета были замечены ещё тогда…


Однако руководство французской армии в данном случае повело себя непоследовательно, слишком уж прислушивалось к мнению ветеранов и прессы, считавших форму «цвета грязи предательством Франции», поэтому, когда началась Первая мировая война, её солдаты отправились на фронт в традиционных тёмно-синих мундирах и в ярко-красного цвета штанах.


Хотя работа над новой формой и велась, но задержка с её использованием привела к трагическим потерям, которых, как все уже потом начали понимать, вполне можно было избежать изначально. Поэтому уже осенью 1914 г. армейское командование начало спешный переход на новую униформу «цвета голубого горизонта».


И хотя выпуск серовато-голубого сукна начался ещё летом 1914 г., только весной 1915 г. его производство достигло таких масштабов, что это позволило переодеть практически всех французских солдат.


Надо заметить, что многие французские художники – и фовисты, и кубисты – с самого начала войны оказались в армии. Был мобилизован фовист Шарль Камуан – друг Клода Моне, и кубист Фернан Леже. Встали под ружье фовисты Морис де Вламинк и Андре Дерен, кубист Жорж Брак.


В битве на Марне в сентябре 1914 года сорокатрехлетний художник Люсьен-Виктор Тиран де Севола, воспитанник Академии художеств, служивший артиллеристом второго класса, вместе со своей частью, одетый в те самые броские форменные красные брюки, попал под жестокий вражеский огонь.


Он начал эксперименты «с формой и цветом», придумывая средства, при помощи которых он и его товарищи стали бы «менее заметными» на поле боя. И уже в том же сентябре 1914 года он сумел замаскировать свою огневую точку с помощью простейшего раскрашенного полотняного экрана.

В Военном министерстве идеи Севола быстро взяли на вооружение. И в начале 1915 года появляется первая камуфляжная группа; первоначально состоявшая из тридцати художников, она в итоге увеличилась до трёх тысяч camoufleurs, которые получили униформу с элегантной нашивкой по эскизу самого Севола: изображение золотого хамелеона на красном фоне. Перед войной многие во Франции обвиняли кубистов в отсутствии патриотизма и нелюбви к родной стране, но Тиран де Севола заявил, что в условиях новой войны именно это направление в живописи окажется совершенно незаменимым:



И тогда уже британский художник и ко всему прочему офицер военно-морского флота Норман Уилкинсон, основываясь на модных направлениях в живописи, и прежде всего на кубизме, предложил камуфляж для кораблей британского флота, цель которого состояла в том, чтобы сбить с толку командиров германских подводных лодок, наблюдавших за целями через перископ. Для того чтобы определить, насколько эффективен данный способ, он стал окрашивать модели кораблей по своей методике и рассматривал их в перископ. Суть способа была отнюдь не в том, чтобы сделать судно незаметным, а в том, чтобы сделать его непонятным, так, чтобы подводникам было бы сложно определить направление его движения и скорость: главное, что требовалось для точного пуска торпеды. Кроме того, «непонятный камуфляж» увеличивал время нахождения неприятельских подводных лодок под перископом, что увеличивало шансы заметить его с атакуемого корабля.


Для разработки камуфляжа, который был назван «ослепляющим», Адмиралтейством были привлечены настоящие художники, которые сначала для каждого судна разрабатывали свою «кубическую» окраску, так что рисунки на разных кораблях и даже на бортах одного и того же судна подчас очень сильно различались.




В качестве источника вдохновения брались картины П. Пикассо или Ж. Брана. Сам Уилкинсон позднее писал:




Затем по методу Н. Уилкинсона было решено окрашивать и корабли американского флота. По просьбе правительства США он вместе с художником – импрессионистом Э. Уорнером создал там маскировочную группу. И, как это выяснилось уже потом, во время войны не был потоплен ни один из американских кораблей, закамуфлированных по методу Уилкинсона!


В годы Второй мировой войны практика окраски боевых и транспортных судов «кубическим» камуфляжем была продолжена. Но широкое применение радаров и авиации уже не давало такого эффекта, как раньше.


Тем не менее, «ослепляющая» раскраска продолжала использоваться практически во всех флотах мира, включая и советский ВМФ.


Вот так весьма своеобразной живописи под названием кубизм довелось сыграть весьма важную роль сразу в двух мировых войнах, а опыты импрессионистов с цветом помогли в создании первой французской национальной униформы хаки. Ну и голубой краски для этой войны Франции потребовалось так много, как никогда...