Либерализм и консерватизм. От теории к практике

История российского либерализма. Сегодняшнюю часть цикла о российском либерализме нужно, я думаю, начать с определения то, что собой либеральная идея представляет вообще. Сделать это можно одним словом: это идеология. Одна из многих. Идеологии разные, как и сами люди. Хотя все хотят одного и того же: разумным образом устроенного общества, справедливого общества, ну и, разумеется, всех благ для всех и для каждого.

Интересно, что многие века, да что там века – тысячелетия, человечество никаких идеологических споров не знало. Люди появлялись на свет в устойчивом, абсолютно не меняющемся мире, жизнь в котором определяли их семейное и социальное положение, физическая сила и род занятий предков. Потребовалось очень много времени (лишнее доказательство того, что разумным человек может быть назван с большой натяжкой), прежде чем люди поняли: человек никогда не может быть свободен от общества, в котором живет, но он волен принимать решения. А раз так, то ни семья, ни родовая либо крестьянская община, ни власти предержащие не могут вместо самого человека решать его судьбу.

Основной принцип идеологии либерализма очень прост: ни один человек по своим правам не может быть выше другого, и общество должно этот принцип не только декларировать, но и выполнять. Если этот принцип декларируется, но при этом некая часть людей из этого общества одевается и питается в закрытых распределителях и магазинах, а деньги, кроме зарплаты, получает в конвертах, то это плохое общество, потому что налицо разрыв между словом и делом. Варианты устройства такого общества, естественно, могут быть различными, но есть главное условие: свобода каждого человека не может ограничиваться ни традициями, ни властью, ни мнением пресловутого большинства, то есть ничем, кроме свободы какого-то другого человека или людей, которых она не должна задевать. При этом фундаментом личной свободы человека является неприкосновенность принадлежащей ему частной собственности. Ну а политическая должна гарантироваться честными выборами и наличием правового государства, в котором законы страны выше существующей в нем выборной власти, а суд не может зависеть от государственных чиновников. Итог очевиден: в таком обществе выигрывает тот, кто при всех прочих равных стартовых возможностях оказался сильнее, умнее и энергичнее — вот такое понимание справедливости существует в либерализме. Понятно, что от реальной жизни оно дистанцируется весьма заметным образом. Лишний опять довод в пользу того, что люди лишь притворяются разумными существами, а на самом деле совсем не умны, вернее, неразумны!

Более того, люди, обратившиеся к идеологии либерализма, столкнулись с сермяжной правдой жизни: несмотря на реки пролитой крови, общественное устройство той же послереволюционной Франции от идеала оказалось очень даже далеким. Идеи равенства обернулись еще большим неравенством, гарантированная стабильность феодализма пропала (а нарушала ее разве что чума, но и то ведь после нее заработная плата только повышалась!), и теперь каждый должен был самостоятельно бороться за существование.

И люди сделали очевидный вывод: свобода, данная людям, ведет только к хаосу. Понятно, что люди не равны от рождения, но сильные, имея власть, должны поддерживать слабых, а тем следует отвечать за это своей признательностью, подчиняться установленному порядку, верить традициям, а общественный долг ставить выше собственных личных талантов и устремлений. Только тогда наступят благополучие и вожделенная стабильность. И вот так сформировалась другая идеология – идеология консерватизма (от лат. сопservativus, то есть «охранительный»).

Понятно, что за такую идеологию схватились прежде всего правящие слои общества, так как она оправдывала незыблемость их власти. Однако она пришлась по душе и самым слабым и зависимым слоям населения, то есть всем те, кто не мог представить свою жизнь без опеки «верхов». И вот как раз в России беспредельное могущество власти с одной стороны и абсолютное бесправие большинства населения с другой сделали именно консерватизм самой основной, всем понятной и, можно и так сказать, «естественной» идеологией.



Интересно, что в России тоже имели место попытки добиться от царей российской «Хартии вольностей», вот только заканчивались они обычно неудачей. Первая такая попытка имела место еще при… Иване III, когда в государстве разгорелся духовный спор относительно права церкви владеть землей. Идея лишить ее землевладения носила реформаторский характер, поскольку основой свободы как раз и является собственность, и в первую очередь земельная. Изъятие собственности у церкви означало ее передачу в частное владение, быстрый рост дворянства, его обогащение и рост независимости со всеми вытекающими последствиями. Верховной власти тоже были выгодны лишение церкви ее земель и рост мелкого дворянского землевладения. Но их удалось отстоять ценой важной идеологической «взятки»: церковь объявила царскую власть божественной по своей природе. «На царя восстал, на Бога взъярился веси!» Последовавшая попытка патриарха Никона доказать, что «священство выше царства, ибо от него елеем помазуется» не удалась. И закончилось все это «благодарностью»: когда при Петре I в 1721 году церковь была лишена не только своих земель, не только института патриаршества, но и попала в прямое подчинение государственным властям, во главе с Синодом, главой которого был государственный обер-прокурор.



Вторая попытка получить искомые свободы имела место в 1606 году при избрании на престол Василия Шуйского. Тогда условием его царствования стал документ, в котором новый царь всея Руси клятвенно обещал никого не казнить без суда и согласия бояр, не отнимать собственность у семей осужденных преступников, словесные обвинения без расследования к суду не принимать, равно как и не пытать при дознании, а за ложные доносы преследовать. Но продержался он на троне всего четыре года, после чего на трон был приглашен польский царевич Владислав. Причем условиями его воцарения на российском престоле стали 18 пунктов, которые царевич подписал. И этот документ как раз и стал для России самой настоящей «хартией вольности». Царевич обязался перейти в православие, воздержаться от вмешательства в дела церкви, а католические храмы не строить, уважать статус боярства и его земельную собственность, передавать земли бездетных владельцев их ближайшим родственникам, а не забирать в свою пользу, новые налоги без одобрения бояр не вводить, а крестьянам между Польшей и Россией и внутри страны «не гулять». Все эти условия избавляли Россию от самодержавного произвола, не говоря уже о том, что Владислав (чужеземец) не мог рассчитывать поддержку своего самодержавного правления, то есть, как и в случае с английскими баронами, «свобода» сначала пришла бы в «верхи», а затем постепенно стала бы спускаться к простому народу. Но так было на Западе, у нас же попытка эта не удалась, потому что Владислав в Россию просто не приехал!

Петр I читал работы многих западных историков, в частности того же Пуфендорфа, книгу которого «О должности человека и гражданина» велел даже перевести и издать. Он же в своих манифестах стал объяснять свои решения (до него все царские указы несли на себе отпечаток абсолютного императива) и много раз говорил, что правитель и его подданные несут обоюдную ответственность за благо Отечества, что для России того времени было настоящим откровением. То есть идеи либерализма начали капля за каплей просачиваться в духовную жизнь России именно при Петре I, хотя сам он был скорее восточным деспотом, нежели современным европейским монархом.



Следующая попытка ограничить самодержавное правление в России имела место в 1730 году. Тогда знаменитые кондиции потребовали от Анны Иоанновны править лишь совместно с Верховным тайным советом, войну объявлять войну и мир заключать опять же только с его согласия, чином выше полковника без согласования с ним никого не жаловать, более 500 тыс. рублей из казны в год не тратить, новые налоги не вводить, земли ни в чью пользу не распределять, суду без должного рассмотрения дела никого не подвергать, особливо кого-либо из знати по своей прихоти не казнить, а чести и собственности не лишать. Даже замуж она не имела права выходить без разрешения «верховников», а при нарушении любого из этих положений еще и отрешалась от престола.



И опять-таки сохранить все эти добытые по счастливому случаю «вольности» дворянской верхушке не удалось. Чувствуя поддержку мелкого служилого дворянства, удовлетворить требования которого было не в пример легче, Анна Иоанновна их «разодрала». Более того, даже владение самим текстом кондиций стало в России государственным преступлением! Но дворянству облегчение все-таки она сделала. Так, для детей высшего сословия были открыты специальные школы, выпускники которых получали офицерское звание. Унизительная для дворян установка Петра I начинать обязательную службу в чине простого солдата была отменена. Дворянские семьи получили возможность одного из сыновей оставлять дома присматривать за поместьем. Идти на службу государеву было указано с двадцати лет и всего лишь… на четверть века, а не пожизненно, как служили при Петре I. То есть российское дворянство смогло наконец получить свои первые свободы.



Но самым главным праздником для российского дворянства стал день 18 февраля 1762 года, когда император Петр III издал свой манифест «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству». Им всякий произвол императорской власти по отношению к личности, имевшей дворянское достоинство, ограничивался, тогда как сам дворянин должен был самостоятельно выбирать свою будущность: служить монарху на военной или гражданской службе или же, в своем поместье сидя, заниматься сельским хозяйством. То есть служба государю перестала быть обязательной.



Ну а Екатерина II в «Жалованной грамоте российскому дворянству» (1785 г.) и вовсе объявила земельные владения дворян частной собственностью. Так впервые в истории России в стране появилось сословие, обладающее гражданскими свободами и владевшее частной собственностью, защищенной законом. Теперь нужно было постепенно распространять эти гражданские свободы на все новые и новые группы населения. Задача очевидная, но, как показал исторический опыт XIX в., для российской государственной власти оказавшаяся исключительно трудной, так что целиком выполнить ее власть так и не смогла.

Продолжение следует…