Успех операции – высшая истина. Школа разведчиков императорской армии

Общий интерес последних лет к истории Великой Отечественной войны распространяется на боевые действия с Японией, к сожалению, весьма ограниченно.

В свете противостояния на Дальнем Востоке в печати и на телевидении обычно обсуждается зловещий отряд 731. Справедливости ради стоит заметить, что и в Японской императорской армии, и в армии Квантунской (которая подчинялась непосредственно императору, и в отношении боевой мощи превосходила вооружённые силы, расположенные на японских островах) находилось немало и других номерных зловещих и загадочных подразделений.

К таковым стоит отнести отряд 516, занимавшийся вопросами химической борьбы, особый отряд береговой охраны 101 (на деле борьба с авиацией противника), отряд 502 (диверсии на территории СССР; особенность тактики – применение воздушных шаров для бесшумного передвижения), диверсионные подразделения «Хикари», «Минами», «Доихара», «F» и «Харбин» (последнее – для осуществления операций на территории СССР руками так называемых «белых русских» и монголов), подразделение «То» (международная политическая разведка) и полулегальное, но чрезвычайно могущественное подразделение «Амакасу» (производство и сбыт на территории Китая опиума).

Приведённый выше перечень включает лишь наиболее многочисленные органы и боевые единицы, на деле их было гораздо больше.

Кроме того, стоит отметить, что офицеры армии и флота создавали тайные общества по признакам землячеств, места обучения, политических взглядов, срока службы и другим подобным. Члены таких вот обществ служили в самых различных подразделениях во всевозможных уголках Японии и оккупированных территорий, поддерживая связь с центром и участвуя в его акциях. Наиболее многочисленные и известные из них это «Оси-кай», «Сакура-кай», «Иссэки-кай», «Тёсю-бацу», «Сацума-бацу» и другие.

Среди прочих загадочных структур вооружённых сил Восьми отмелей особое место занимает так называемая Пехотная школа Накано – учебное заведение, где готовили сотрудников разведки для Ставки Верховного командования (Дай-хонъэй).



В 1937 году подполковник Императорской армии Ивакуро Хидэо подал в Генеральный штаб Сухопутных войск докладную записку «О необходимости научной систематизации разведывательных операций». Дело в том, что до того времени в японской армии разведкой занимались по мере необходимости лица, не подготовленные к работе, а получившие приказ. По выполнении задания офицер возвращался к кругу своих предыдущих обязанностей.

Считая, что способ ведения военных действий кардинально меняется, и будущие войны во многом будут зависеть от успешности тайных разведывательных операций, подполковник Ивакуро призывал командование армией учредить учебное заведение для подготовки специалистов в этой области.

Встретив понимание в штабных кругах, энергичный офицер стремительно перешёл к практическому воплощению своей идеи в реальность. На заднем дворе здания, где помещалось Женское патриотическое общество, открылись «Курсы подготовки работников тыла».

Кандидатами в слушатели набирались военнослужащие, призванные в армию после окончания гражданских университетов, средних специальных учебных заведений и просто общеобразовательных школ. Ни один карьерный военный на экзамены приглашён не был. Таким образом, в разведку сразу попадали люди, способные без привлечения особого внимания находиться среди городских или сельских жителей, вступать в разговоры с обывателями и сливаться с толпой.

Экзаменация поступающих также осуществлялась довольно оригинальным способом. Все испытания были устными. Абитуриентам предлагались вопросы типа: «Как вы относитесь к коммунистической партии?» «Что такое заговор?» Далее шла очередь личных оценок: «Какое кино вам более нравится – отечественное или иностранное?», во время ответа экзаменатор мог вклиниться с неожиданным вопросом, типа: «Как по виду человеческих испражнений в поле определить, мужские они, или женские?..»

Первый набор слушателей составлял 19 человек. Деятельность «курсов» практически сразу получила высокую оценку командования, и в 1940 году они преобразовываются в «Пехотную школу Накано» с переездом в одноимённый пригород Токио. Руководство школы переподчиняется непосредственно начальнику Генерального штаба Сухопутных войск.

Учебные занятия курсантов в основном проходили «в поле», то есть вне стен школы. Время подъёма и отбоя в расписании дня существовало, но курсанты имели право нарушать распорядок по своему усмотрению. Прослушав до обеда обязательные лекции, каждый учащийся получал от преподавателя индивидуальное задание, переодевался в гражданскую одежду и для выполнения выезжал в город. Возвратиться в казарму он мог после отбоя, ночью или даже на другие сутки.

Заслуживает внимания идеологическая обработка курсантов

С первых дней обучения до будущих разведчиков доводилась «высшая истина» – успешное завершение операции. Учащихся предупреждали, что в случае захвата силами противника их ожидают пытки, расстрел, возможно, повешение. При этом им строго-настрого запрещалось самоубийство даже при угрозе пленения или при нахождении в концентрационном лагере: «если есть время на такое, лучше прилагай усилия, чтобы выполнить задание», «настоящий разведчик и в концлагере найдёт способ успешно завершить операцию».

Одновременно курсантов предупреждали, что ни орденов, ни чинов, ни каких-либо других воздаяний за свою самоотверженную службу, помимо чувства удовлетворения от выполненного задания, они не получат. В будущем, оставив на склоне лет службу, они не смогут хвастать подвигами, и в мемуарах о своей причастности к каким-то тайным акциям упоминать не будут.

Выражаясь проще, готовя людей к службе, связанной со многими лишениями, воспитатели ограничивали упоминания о вознаграждениях за труды весьма скромным прейскурантом. Насколько оправдана такая мотивация, вопрос непраздный, и один из вариантов ответа откроется читателю в конце этой статьи.

Здесь стоит сделать отступление

В 1972 году на острове Гуам был арестован сержант японской Императорской армии Ёкои Сёити, который с 1945 года скрывался в джунглях и вёл «свою войну» с ни в чём не повинными коренными жителями. При помощи политиков ему удалось избежать уголовного преследования за вполне конкретные деяния и вернуться на родину. Первыми его словами по прилёту в Токио были: «Мне стыдно, что вернулся».

Эта словесная формулировка относится к «Наставлению № 1» министра Сухопутной армии Ходзё Хидэки от 8 января 1941 года. В том же 1941 году были во множестве изготовлены игральные карты с написанными на них положениями «Наставления», а также выпущены грампластинки с текстами «Наставления», распеваемыми на различные лады.

Основным положением документа, обязательного к исполнению всеми военнослужащими «Страны высоко занесённого меча», была недопустимость сдачи в плен ни под каким предлогом. «В плен сдаются неяпонцы»; «Сдавшийся – отказался от нашего народа, и его семья также стала неяпонцами» – вот какие выводы вбивались в головы солдат и офицеров.

Альтернативой пленению предлагалось самоубийство в широчайшем ассортименте способов. Семьи тех несчастных, кто был пленён в бессознательном состоянии, либо же тяжелораненым, подвергались невероятно тяжёлым карам и унижениям.

Именно воспоминание о наставлении военного министра, давно уже осуждённого Токийским трибуналом, тревожило вернувшегося сержанта Ёкои – настолько основательно мысль укоренилась в его мозгу, как и в голове каждого японца.

Возвращаясь к учёбе в Пехотной школе Накано, нужно отметить, что запрет на самоубийство, преподаваемый курсантам, был для остальной Японии чем-то совершенно из ряда вон выходящим. Сверх того, в стенах школы проводились ещё более немыслимые для рядового обывателя, тем более военнослужащего, дискуссии: «Действительно ли император – потомок богов на земле, или же он такой же человек, как и все?» Возобладал, кстати сказать, взгляд на монарха, как на обычного человека.

Выпускникам присваивались довольно низкие армейские чины с добавлением «резерва». Например, знаменитый Онода Хироо, обнаруженный в 1974 году на острове Лубанге, чуть западнее столицы Филиппин, был выпущен из диверсионного факультета старшим сержантом армейского резерва.



Первый же выпуск офицеров был высоко оценен командованием армий, куда были направлены новоиспечённые специалисты, однако начавшиеся в 1941 году активные боевые действия на нескольких стратегических направлениях существенно расширили круг задач, подлежащих решению выпускниками Пехотной школы Накано. В 1944 году командование признало необходимым открыть в этом учебном заведении новый факультет – диверсионных действий.

До тех пор подобными акциями в интересах японского правительства занимались головорезы подразделения жандармского капитана Амакасу. Это были громкие кровавые события со множеством случайных жертв, более похожие на разгулы маньяков, чем на военные операции. Кроме того, в Квантунской армии отдельными инициативными офицерами было сформировано несколько регулярных подразделений, названия которых упомянуты выше.

В новом отделении «Пехотной школы Накано», получившем название «Филиал» и располагавшемся в городе Хамамацу, курсанты изучали подрывное дело, способы разведки и контрразведывательные мероприятия, планирование операций, способы изменения внешности, способы выживания в труднодоступных местах и методы создания во вражеском тылу «повстанческих отрядов» из местных недовольных элементов. Преподавались курсантам также и иностранные языки.

Выпускники филиала посылались на действующие фронты на Филиппинах, в Индонезии, на Тихоокеанские острова и в Квантунскую армию. Всего за время существования Пехотной школы Накано было подготовлено более трёх тысяч специалистов. Приблизительно двести из них погибло или пропало без вести.

В августе 1945 года выпускник первого набора школы майор Тарота Садао распространяет среди однокашников «План организации наблюдения за оккупационными войсками». Результатом «Плана» было провозглашение операции «Родник». Предполагалось вести партизанскую войну и наносить противнику (оккупационным американским войскам) удары из самых невообразимых для него положений, подобно тому, как родники пробиваются в неожиданных для человека местах.

Сообщений об успешных акциях в русле этой операции найти не удаётся. В некоторых источниках вскользь упоминается о проникновении выпускника школы Накано в Главную ставку Оккупационного командования, однако ни имени офицера, ни сведений о результатах его действий источники не приводят.

Причиной скудности информации о действиях выпускников знаменитой ныне разведшколы после окончания войны волей-неволей приходится назвать отсутствие сколько-нибудь значимых попыток. Может статься, дипломированные «рыцари плаща и кинжала» искали более существенную мотивацию своих действий, нежели лишь тихое удовлетворение осознанием успешно завершённой операции?..

Несколько позже, после окончания Токийского трибунала, некоторые государственные деятели и крупные бизнесмены стали щеголять причастностью к Пехотной школе Накано, однако в начале американской оккупации Японии слышно о них не было.

Известно, например, что первый начальник Школы осуществления исследований Сил Самообороны, Ямамото Киёкацу, военный журналист Харада Токити, депутат парламента Кимура Такэтиё, президент банка Асикага Мукаэ Хисао являются выпускниками столь знаменитого ныне учебного заведения. Овладев во время учёбы способами анализа действительной обстановки, они, по всей вероятности, сами разыскали для себя недостающие элементы мотивации своей деятельности.

В заключении необходимо добавить следующее

В нынешнее непростое время быстро забываемых моральных принципов, к сожалению, нередко приходится слышать, как самозванные интернетные вещатели высшей истины, захлёбываясь слюнями и прочими телесными жидкостями, повторяют голливудские байки о проворном диверсанте Оноде, взрывавшем, убивавшем и подглядывавшем несколько десятков лет после войны.

В отличие от арестованного двумя годами ранее на Гуаме пехотного сержанта Ёкои, младший лейтенант резерва Онода Хироо был кадровым диверсантом, выпускником «Филиала» от 1944 года. Прячась в джунглях, он никак не задевал местных жителей, и именно это обстоятельство позволило ему пребывать необнаруженным всё время. При помощи самодельного радиоприёмника, японский военнослужащий был в курсе мировых событий и знал об окончании войны, но к людям не выходил, поскольку получил приказ о продолжении миссии до особого распоряжения.

Его непосредственный начальник был убит в конце войны, остальные офицеры, знавшие о его существовании, попросту о нём забыли.

Как-то раз диверсант случайно увидел в джунглях фотографа, признал в нём японца и, зайдя со спины, дабы оставаться для собеседника невидимым, потребовал сообщить о себе нескольким офицерам в Японии.

В своих действиях Онода кардинально отличался от Ёкои. Примечательны обстоятельства пленения последнего.

Его выследили местные жители около водоёма. Самый крепкий из них так сильно ударил японского военного, что тот потерял сознание. Нападавший навёл на бесчувственного человека ружьё и собирался уже выстрелить, но ему помешали родственники, повисшие на руках. Тем не менее детина был достаточно силён, чтобы справиться со спутниками и довести начатое до конца.

Понять его настроение несложно: за несколько лет до того, уже в мирное время, японские солдаты расправились с его семьёй. Однако один из родственников человека прокричал: «Если ты его убьёшь, мы станем такими же убийцами, как они!» Эти слова остановили разгневанного силача.

Даже страх охватывает: не слишком ли многого хочется?