Недавно глава белорусского внешнеполитическогов ведомства Владимир Макей в очередной раз обратил на себя внимание эпатажным высказыванием. На церемонии поднятия флага МИД Белоруссии министр, фактически отвечая на предложение Дмитрия Медведева об углублении российско-белорусской интеграции, заявил: «Я считаю, что, если спросить подавляющее число граждан нашей страны, они однозначно скажут, что Белоруссия должна оставаться независимым и суверенным государством. Об этом суверенитете и независимости мы мечтали, думали на протяжении многих-многих веков. В нашей современной истории мы добились этого, поэтому мы должны и дальше работать над укреплением нашего суверенитета. Понятно, что, как говорит президент, это дорого стоит, но мы должны понимать это и должны сделать так, чтобы каждый вносил вклад в этот процесс — в укрепление нашего суверенитета, независимости и территориальной целостности».
Особенно заинтересовала вторая фраза в этом высказывании — о том, что о «суверенитете и независимости» «мы мечтали, думали на протяжении многих-многих веков». Звучит абсурдно и вполне в духе антинаучного бреда о «древних украх».
Начнем с того, что сами термины «суверенитет» и «независимость» появились в эпоху модерна, и лишь в ХХ веке возникло понятие национального суверенитета, т. е. права наций на самоопределение. Изначально суверенитет означал полную и неограниченную власть короля над своими владениями. И только в 1648 году Вестфальский мир обозначил более-менее современное понимание суверенитета. Белорусы как субэтнос русского народа сформировались во второй половине XIX века. Белорусское nation-state родилось после распада Советского Союза в 1991 году. Как в такой ситуации белорусы могли «многие-многие века» мечтать о суверенитете — непонятно.
Применимо это к белорусам?
До конца XVIII столетия белорусские земли находятся в составе Речи Посполитой. Более чудовищного по отношению к своему населению государства тогдашняя Европа не знала, и о том сохранились многочисленные свидетельства дипломатов и путешественников, имевших несчастье посетить подвластные Варшаве земли. Издевательства над простыми людьми, их варварские убийства, гигантская пропасть между шляхтой и «быдлом» в тогдашней Польше были нормой. Потому когда в 1772, 1793 и 1795 годах в результате трех разделов Речь Посполитая исчезла с карты, а ее восточные земли вошли в состав России, никто из предков современных белорусов не рыдал от горя и не требовал себе независимости. Люди знали: под защитой русского штыка они смогут зажить, наконец, как люди.
Грянул 1812 год, наполеоновские полчища катятся с запада на восток. Император французов щедро обещает шляхте восстановить Великое княжество Литовское. Крестьянство к тому времени уже успело понять, что такое российская власть и сопоставить ее с польской. И результат налицо: никаких массовых восстаний в тылу русской армии мы не наблюдаем. А видим нечто прямо противоположное — героическую борьбу народа с иноземными захватчиками. Белорусский историк начала XX века В.Г. Краснянский в своей работе «Минский департамент Великого княжества Литовского» писал: «Православные крестьяне-белорусы, составляющие коренную массу населения Минской губернии, совсем иначе относились к французскому владычеству, чем поляки. Для белорусов, этих вековых страдальцев за русскую народность и православие, владычество французов и торжество поляков являлось возвращением к столь ненавистному недавнему прошлому. Ещё двадцати лет не прошло, как они свободно вздохнули, избавившись от польско-католического гнёта, и теперь снова грозила им та же опасность; с другой стороны, их испытанное в горниле страданий национальное чувство никоим образом не могло примириться и с французским, иноземным и иноверным, владычеством. Вот почему неприятель, проходя по Минской губернии, на всём её пространстве встречал лишь опустелые деревни. Казалось, всё сельское население вымерло; оно бежало от ненавистных французов и поляков в глубь своих дремучих и болотистых лесов… В этой глуши, скрытые от чужих глаз, белорусские мужички по-своему обсуждали настоящее положение дел и принимали свои средства к борьбе с врагом. Здесь среди них мы встречаемся с первыми героями партизанской войны… Стоило только отдельным французским солдатам неосмотрительно удалиться в сторону от движения армии, как они попадали в руки крестьян; расправа с ними была коротка: их беспощадно убивали».
Одного этого вполне достаточно, чтобы понять: народ, мечтающий о независимости от русских, так себя не ведет.
А впереди у нас два Польских восстания, 1830−31 и 1863 годов. Вот уж, казалось бы, когда белорусский народ может поднять голову и громко заявить о своём праве на независимость… Но нет, ничего похожего мы не видим. Поляков, мечтающих воссоздать свое государство — сколько угодно, католической шляхты, тоскующей по былому величию — тоже. А что же белорусское крестьянство? Да все то же, что и в 1812-м: сообщает русским офицерам местоположение ближайшего повстанческого отряда и активно помогает загнать его в болото и раздавить. Что в 1831 году, что в 1863-м…
Бурное начало ХХ века. Меняется карта Европы. Одно за другим появляются на ней государства, народы которых действительно долгое время мечтали о независимости, боролись за нее, бережно пестовали свой язык и свою веру. Польша, Чехословакия, Югославия, Литва, Латвия, Эстония, Финляндия, Венгрия… Везде деятельность национальных комитетов, возглавляющих строительство нового государства, встречает массовую поддержку и энтузиазм. Предпринята подобная попытка и в Белоруссии. Но проект БНР почему-то остается уделом горстки отщепенцев. Подавляющее большинство жителей Белой Руси идею самостийности не оценили. Лучшее свидетельство тому — феномен восприятия белорусами белых и красных во время Гражданской войны. Если на всей остальной территории России между этими группами пролегал непримиримый водораздел, то белорусы, по свидетельству очевидцев, с одинаковой симпатией воспринимали и Ленина, и Деникина. Почему так? Да потому что свои, русские. А немцы и поляки — не свои. Потому и встречали Красную Армию на ура, что в начале 1919-го, что в 1920-м. А пришли бы белые — встречали бы и их.
Идем дальше. Период с июля 1920-го по декабрь 1922 года. Нет еще никакого СССР. Есть независимая и суверенная Советская Социалистическая Республика Белоруссия (ССРБ). Первое самостийное белорусское государство. Республика, имеющая свой наркомат по иностранным делам, военный, финансов, внутренних дел… И существует она не день и не месяц. Казалось бы, сбылась многовековая мечта о независимости и суверенитете. Но почему же тогда белорусы — руководители этой республики сочли необходимым объединиться с Советской Россией, Советской Украиной и Закавказской Федерацией в единый могучий Советский Союз? Могли бы ведь и сами как-то прожить. Но не захотели. Видимо, не сильно мечтали о той самой независимости.
И ещё интересный момент. После подписания в 1921 году Рижского мирного договора, разделившего Белоруссию на польскую и советскую части, в составе ССРБ осталось лишь шесть уездов Минской губернии. Витебск, Могилёв и Гомель были тогда российскими городами. И жители этих городов и окрестностей вовсе не желали вхождения своей малой родины в состав Советской Белоруссии. Так, в докладной записке Витебского губкома РКП (б) от 8 декабря 1923 г. приводятся такие результаты исследования общественного мнения жителей Оршанского уезда: «Крестьяне заявили, что издавна считают себя белорусами, но они против присоединения к Белоруссии. На белорусском языке они не умеют говорить, только часть стариков хорошо понимает его. Они считают белорусский язык отжившим. Крестьяне даже смеются, что ставят белорусский язык. „Может, нам короля предложите избрать“, — иронизировали они».
Великая Отечественная война. Самое суровое испытание на прочность, которое выпало народам в ХХ веке. И народы прошли его по-разному. Кто-то без радости, но покорно лег под захватчиков, кто-то вяло сопротивлялся, кто-то стоял насмерть, кто-то радостно побежал навстречу с цветами. Был выбор и у белорусов. И выбор свой они сделали. Абсолютное большинство населения БССР или воевало в партизанских отрядах, или сочувствовало им, всемерно поддерживая советскую власть и ожидая ее возвращения. За оккупантами пошло ничтожное меньшинство. Сказки, которые сейчас нам пытаются рассказывать о «гражданской войне», которая якобы полыхала в Белоруссии в то время, не заслуживают даже пренебрежительной ухмылки. Гражданская война была, к примеру, в Югославии, где часть партизан воевала за коммунистические идеалы, а примерно такая же часть — за восстановление власти короля. В Белоруссии и близко не было ничего подобного. И представить себе нельзя, чтобы тремстам тысячам советских партизан противостояли триста тысяч таких же идейных и упорных партизан антисоветских — мечтающих о некоей «независимой Беларуси».
Ну, а итоги Всесоюзного референдума марта 1991 года известны, думаю, всем. Больше 83 процентов белорусов тогда высказались за сохранение СССР. И на протяжении всей перестройки БССР оставалась, кстати, наиболее спокойным регионом большой страны. Здесь не лилась кровь, как в Прибалтике и Средней Азии, не было яростных конфликтов на национальной и конфессиональной основе. Проще говоря, белорусы не хотели распада СССР и официально об этом заявили в начале 1991-го. Заметим: этот опрос проводился уже после принятия Декларации о суверенитете (июль 1990 г.) Т. е. власть республики уже обозначила тенденцию, уже дала понять, к чему все идет. Но люди, обычные люди, были против. Те самые, которые якобы веками мечтали о «суверенитете» и «независимости».
Итак, фактов вроде бы много, а мы со всех сторон слышим о другом — о том, что белорусы мечтали о независимости веками. Почему так?
Да потому, что любое независимое государство беспрестанно обосновывает и подтверждает свою независимость всеми способами. В том числе и тем, что ссылается на предшественников, которые о независимости мечтали, а теперь мы их мечту воплощаем в жизнь. Другое дело, что тут, как говорится, у каждого народа своя предыстория. Любой болгарин, допустим, с гордостью расскажет вам о сотнях, тысячах народных героев, отдавших жизнь во время вооруженной борьбы с турецкими захватчиками. Тут и рассказывать о многовековой мечте не надо — все и так понятно. А вот когда таких фактов как бы и нет — приходится вспоминать о мечте, хотя ее к делу никак не пришьешь, мало ли кто о чем мечтал в свое время.
Деятели БНР и БССР, а также вошедшие в фавор при советской власти представители самостийной интеллигенции, чтобы подтвердить и обосновать свое право на власть и хлебное житье, исписали сотни страниц о том, что белорусский народ веками мечтал о независимости и наконец-то ее добился. Между тем как в переводе на обычный язык речь идет именно о самих этих деятелях — политиках, писателях и т. д. Есть у них такой грех — считать себя выразителями воли и чаяний всего народа. На то, что народ может об этих «чаяниях» и не подозревать, пишущие обычно не обращают внимания: народ — он и есть народ, что с него взять, нам-то, образованным, чай, лучше видно. «Мы мечтали, мы думали…» Встречный вопрос: кто это «мы» и сколько вас?.. Сто человек? Двести? Триста?..
Вот так и рождаются на свет легенды и мифы о народе, веками мечтавшем о суверенитете.
Кирилл Аверьянов-Минский
Свежие комментарии