Об итогах прошедшего саммита БРИКС

Несколько дней назад в южноафриканском Йоханнесбурге завершился 15-й саммит БРИКС, который в этом году сопровождала беспрецедентная медийная «артподготовка». Больше всего информационных снарядов всех возможных калибров по традиции обрушилось на отечественного потребителя.


В СМИ остальных участников БРИКС, а также потенциальных и просто будущих членов организации, сообщения о саммите и его итогах хоть и стояли на первых местах, но не были столь масштабны по количеству.

Вряд ли такой информационный напор следует признать удачным решением, хотя бы потому, что российский читатель автоматически начинает в этом подозревать желание прикрыть какие-то неудачи или просто неоднозначности. Тем более что у нас уже который год любое международное мероприятие рассматривается в рамках дихотомии «мы — они». Но такой нарратив никак не даёт объяснений тому, почему мы с одной частью Запада воюем, а с другой частью торгуем — у гидры гегемонизма по факту, оказывается, есть головы со знаком плюс и минус.

Такая смысловая дихотомия зачастую просто мешает рассматривать действительно интересные изменения в концептуальных подходах. Ведь современный мир характеризуется переходом от конкуренции государств к конкуренции транснациональных элитных синдикатов, которые в свою очередь опираются на свои проекты видения будущего.

Этих проектов по большому счёту два, и оба они являются глобалистскими, хотя бы потому, что транснациональный элитный синдикат сам является продуктом глобализации. Появление таких сетевых объединений элит разных стран — это следствие объективных процессов в экономике. Поэтому создание в современном мире подлинно национального собственного проекта — задача, связанная с поистине колоссальным напряжением интеллектуального труда.

И вот, если посмотреть на итоги прошедшего саммита именно с точки зрения взаимодействия двух глобальных концепций, а БРИКС изначально был создан на идеях концепции «традиционного глобализма» Римского клуба, которая сегодня конкурирует с идеями «нового либерализма», посмотреть в динамике, то мы действительно увидим много интересных тенденций, которые через некоторое время будут прямо определять повестку у нас.

Другое дело, что эти тенденции могут сильно разойтись с теми нарративами «победы над Западом», которые сегодня вставляют в любой инфо-повод. Просто потому, что ещё надо разобраться, над каким конкретно Западом одерживается перманентная победа.

Поэтому вместо того, чтобы анализировать заявления вокруг этого саммита, автор предлагает сделать остановку на итоговой Декларации и выделить там существенные с точки зрения той или иной концепции тезисы. Сам по себе документ довольно объёмный — в нём 94 пункта.

И начать, по всей видимости, надо не с разделов по экономической проблематике, на которой в плане БРИКС у нас в России делают основные акценты, а на разделе, посвящённом взаимодействию БРИКС с другими международными организациями, в частности с Большой двадцаткой и ООН.

Именно эти положения определяют роль и место БРИКС как наднациональной структуры среди всех прочих. А таких действующих форматов сегодня в мире насчитывается около 80. Место и роль БРИКС среди других структур, которую видят организаторы, как раз и отражает место и роль БРИКС в рамках борьбы концепций «традиционного глобализма» и «ультра-либерализма».

Одним из важнейших тезисов, которые вошли в итоговую Декларацию саммита, является не просто заявление о роли ООН как главной мировой политической площадки, а выступление за реформу Совета Безопасности ООН.


За последние годы идей реформирования ООН и её Совета Безопасности было выдвинуто много, но в основном всё сводилось к тому, чтобы дополнить Совбез странами из тройки: Бразилия, Германия, Индия. Вместе или в какой-то комбинации.

В данном же случае мы видим коллегиальное решение о необходимости куда как более широкого представительства, поскольку речь идёт о пуле представителей разных стран категории «развивающихся» сразу и из Африки, и Азии, и Латинской Америки.

В настоящее время эти страны представлены в Совбезе в качестве непостоянных членов по ротации и без права «вето». Идей подобного рода циркулировало немало, но таких коллегиальных решений и требований по реальной реформе ООН от крупного межгосударственного объединения ещё не выдвигалось.

Важно это тем, что сегодня существует помимо БРИКС другой крупный диалоговый формат — ШОС. В отличие от БРИКС, ШОС формировался вне глобалистской повестки и концепций, он предназначался для решения вопросов безопасности и сразу создавался цельной организацией со своей инфраструктурой, в том числе и военной, пусть и не в виде общих вооруженных сил.

Это существенное отличие ШОС от БРИКС, который выступал как своего рода «Давос» для развивающихся стран — как раз в рамках «римской» концепции. В прошлом году ШОС набрал высокий темп, серьёзно расширился и в своей повестке всё больше затрагивал темы, которые на площадках ООН «замыливались».

Если сегодня уже БРИКС перенимает повестку, связанную с ООН, то нужно отметить, что в плане противостояния римского проекта глобализации и ультралиберального первый явно усиливается и получает дополнительные очки. Здесь надо будет внимательно наблюдать за следующим саммитом ШОС.

О становлении ШОС и БРИКС и разнице между этими организациями можно ознакомиться в предыдущих материалах: ШОС пополняет ряды и Чего ждать от расширения БРИКС.

Также следует отметить, что в итоговой Декларации безусловный приоритет отдаётся формату Большой двадцатки, G-20. Это снова прямая отсылка к римской концепции глобализации, где каждый формат вписан в модель мирового разделения труда. В данном случае участники напоминают о том, что лидерство G-7, о котором заново несколько лет подряд говорят представители ультралибералов, в исходной концепции уравновешивалось G-20. Ультралибералов понять можно, поскольку они G-7 полностью забрали под себя и на теме Украины попробовали его вывести на первое место. В данном случае им недвусмысленно дают понять, что они «не правы».

Кстати, на ближайший саммит G-20 лидер России приезжать не планирует. Об этом уже официально объявлено. Если вопрос дистанционного участия в ЮАР был вызван сложным положением этой страны относительно обязательств МУС, то Индия «Римский статут» не ратифицировала, и требования МУС здесь роли не играют. А вот что играет — это отдельный вопрос. Пока это не самый позитивный сигнал, но надо смотреть на события ближайших двух недель (саммит пройдёт в Нью-Дели 9-10 сентября).

В плане экономики в качестве значимых тезисов можно выделить следующие:



Реформы заключаются в возврате к двухуровневой системе торгового арбитража и обеспечению полноценной представленности развивающихся стран в руководящих органах ВТО и МБРР. Соответственно, принято заявление о недопустимости торговых рестрикций.

Это снова возврат к исходному проекту глобализации, где «развивающиеся страны» должны были получить представительство от своих государств, но в итоге получилось так, что там работают «выходцы из развивающихся стран», эмигранты. Разница невелика на словах, но колоссальна по сути.

Как мы наглядно видим, о «сломе системы» никто не говорит. Участники считают необходимым вернуться к изначальным идеям, на которых базировались эти наднациональные институты, избавить их от болезни, которая заключается в обеспечении постоянных преференций одной части транснациональных элит по отношению к другой. В результате нарушен и арбитраж, и доля, положенная развивающимся странам.


Этот тезис соотносится с предыдущим, поскольку говорит о том, что преференции в рамках регулятора привели к абсолютной закредитованности стран «третьего мира». Именно эта проблема годами обсуждалась в рамках разных стратегий Римского клуба и годами натыкалась на фактическую коррупцию в рамках МВФ и МБРР.

Как выход из сложившейся ситуации интересно следующее предложение — о создании Африканской континентальной зоны свободной торговли, потому что применительно к ней могут получить практическую реализацию идеи расчётов в национальных валютах в рамках пула БРИКС.

Поскольку практически каждая валюта на африканском континенте слабее валют из пула БРИКС, причём и нынешнего, и будущего (с учётом расширения организации), то такие расчёты вполне могут решать для Африки проблему привлечения долларовой массы. По сути дела, это предварительная заявка на разрыв порочного круга, где закредитованность экономики гасит возможность притока даже оборотных средств.

Учитывая то, что участники саммита не меняют условий формирования стоимостной базы, то есть не покушаются на основы финансовой системы, то подобный тезис, вкупе с требованием реформы международных институтов, должен подстегнуть их международный финансовый менеджмент к более лояльной политике предоставления кредитных ресурсов для развивающихся стран.

И, опять-таки, смотрим на две базовых концепции. Африканская зона свободной торговли потенциально выгодна Китаю и производству в ЕС и никак не противоречит римской модели глобализации, а вот для модели ультралиберальной этот сценарий чужд.

В 1990-х Римский клуб вопрос развития Африки поставил на паузу, заменив полноценное развитие программами «регионального выравнивания», а по сути дела — международных дотаций. Дотации в итоге вполне закономерно превратились в кабальные кредиты. Здесь БРИКС заново обращается к исходной идее и призывает от паузы отказаться.

Участники саммита не пошли по пути формирования общего цифрового платёжного инструмента, предложив в итоге сосредоточиться на развитии различных платёжных систем. Что ещё раз подчёркивает то, с какой осторожностью участники БРИКС подходят к основам мировой финансовой системы. Общий цифровой инструмент ей по сути не противоречит, но в моменте может сделать нестабильной. У нас эту систему уже похоронили, и не один раз. Но в БРИКС, видимо, пока считают иначе.

Следующий очень важный, но почему-то не освещённый в СМИ аспект саммита — перехват повестки «зелёной энергетики». Не секрет, что изначальные идеи «энергоперехода» были заложены в 1970-х – начале 1980-х. Они довольно прочно вошли в рамки старой модели глобализации, но в начале 2000-х ультралибералы активно осваивали политическое поле Евросоюза и «зелёную энергетику» забрали под своё крыло.

«Зелёные» стали частью политического поля, которое идеологи Римского клуба просто перестали контролировать. Казалось бы, идеи одни, но менеджмент-то уже разный. То, что сейчас БРИКС уделил столько внимания идеям «энергоперехода», означает, что ультралибералов, которые теперь прочно считают эти идеи своими, вынуждают садиться за стол переговоров.

Это вряд ли сильно понравится Специальному представителю президента США по вопросам климата Дж. Керри и команде, стоящей за ним. Переход БРИКС, который существенно расширяется, в активную позицию по климатической повестке несёт для ультралибералов много проблем.

Всё это означает, что идеи, которые можно назвать концепциями Римского клуба или, как выражается автор, «традиционного глобализма», рано списывать со счетов. Они живы, даже потеряв политическое лидерство в Европе. В Европе и США политика практически полностью строится на ультралиберальной повестке, но то, что называется сегодня «глобальным югом», со старыми концепциями расставаться не собирается и из конкурентной гонки выходить не хочет.

Для США, которые сегодня выступают фронтменом ультралиберальных идей, этот саммит действительно несёт существенные проблемы. Их текущие идеи о создании индо-аравийского экономического кластера и формировании юго-восточной коалиции на базе объединений вроде QUAD и АТЭС теперь становятся явно недостаточными, чтобы в конкуренции занять безоговорочно лидирующее положение. Неслучайно специально осветили встречу лидеров Индии и Китая, где они договорились наконец-то провести демаркацию границы в Гималаях.

Индия, которая долгое время сопротивлялась большому расширению БРИКС, в итоге согласилась не только на Саудовскую Аравию и Иран, но и на Египет, и ОАЭ. А Саудовская Аравия, ОАЭ и Индия — это как раз главное ядро американской идеи I2U2+. Другое дело, что аравийские страны сами довольно осторожно относятся к такого рода объединениям. Например, глава МИД Саудовской Аравии поблагодарил за приглашение вступить в БРИКС и сказал каналу Аль Арабия, что в Королевстве изучат его до 1 января. То есть вроде уже не сами хотели вступить, а пригласили — достаточно аккуратный подход. Зацепки подобного рода в США сейчас будут очень внимательно изучать.

Отвечать на подобные вызовы США придётся, причём довольно быстро — пока идеи, высказанные участниками саммита в ЮАР, не вышли на уровень институализации. И набор ответов здесь у американских ультралиберальных концептуалистов не очень велик. По всей видимости, им придётся форсированным темпом возвращаться к идеям Транстихоокеанского (TPP) и Трансатлантического (TTIP) партнёрства.

Эти объединения являлись высшей точкой работы кабинета Б. Обамы. Процесс должен был завершить его преемник, вернее преемница, но в 2016 г. что-то пошло «не так», и Д. Трамп просто разорвал эти соглашения и почти обнулил восемь лет предыдущей работы прежней администрации на этом направлении. Сегодня США от них не отказываются, восстанавливают, но не развивают, как раньше. И, по всей видимости, больше Вашингтону так работать уже не получится.

Часть итоговой Декларации саммита была посвящена кризису на Украине (подберём формулировку таким образом). Текст небольшой и его можно привести полностью.


По сути дела, текст нейтрален. Но интересно тут то, что десять пунктов африканского мирного плана можно дипломатически довольно широко обыграть под ситуацию и разные условия. Как, например, п. 4. «Признание суверенитета стран в понимании Устава ООН» или п. 5. «Гарантии безопасности всем сторонам».

Для России, конечно, большой вопрос, как воспринимать эту конкуренцию глобалистских проектов. Мы десятилетиями были даже большими адептами идей Римского клуба, чем некоторые его создатели и идеологи. Проще говоря, наше управление и международная политика всегда строилась по принципу «За Давос — против ультралибералов». В этом плане саммит БРИКС позитивен, по крайней мере, для той части элиты, которая в эту систему годами встраивалась.

Для тех, кто вынашивал идеи какого-то особого «евразийского пути» и борьбы с глобализмом как таковым, нынешние тезисы БРИКС только внешне выглядят синергичными. Парадокс тут мнимый, поскольку сама идейная основа там как раз противоположная, ведь БРИКС не борется с глобализмом, а является частью одного из конкурирующих проектов глобализации.

Но если смотреть на это с точки зрения стабильности торговли «в нормальном режиме» и без санкционной турбулентности, то тут БРИКС позитивен, поскольку Римский клуб, сколь бы людоедским его не рисовали конспирологи, всё-таки предполагает правила игры, а не игру по меняющимся правилам как у ультралибералов.

Насколько всё это приближает «крах империи доллара» — тут уже в оценках дело вкуса, но надо учитывать, что текущая система формирования стоимости одна — как у одного глобального проекта, так и у другого. Ни те, ни другие на эти основы не покушаются, но периодически их шатают в борьбе друг с другом, иногда сильно.

Для тех, кто видит в цифровизации, в том числе цифровизации образования, определённую угрозу, саммит БРИКС несёт мало утешительного — цифровизироваться будет всё. Здесь обе глобальных концепции сходятся полностью, и этому посвящён в итоговой Декларации целый раздел.

А вот любителям спорта этот саммит несёт позитивные сигналы, поскольку по этому направлению стороны договорились создавать альтернативы нынешним состязательным площадкам, где санкции и политизация постепенно добивают спорт как таковой. В Декларации также было много места посвящено тому, как из этого болота выходить.

Прошедший саммит стал действительно знаковым и значимым, но надо учитывать, что он важен в качестве триггера, который запустит активизацию изменений во всех смежных международных институтах. Например, с учётом задач новых участников БРИКС принял в Декларации тезисы по палестинскому урегулированию, роли ССАГПЗ, ЛАГ. То есть он шагнул на то поле, которое ранее окучивалось либо в рамках ООН, либо преимущественно в арабском мире, но ещё в значительной степени было фактором влияния непосредственно США. Также за этим теперь предстоит наблюдать и Анкаре, которая сделала недавно свой окончательный «европейский выбор». Китаю придётся переоценить роль и миссию ШОС — и так по списку каждого крупного международного объединения.