Франция, церемония открытия олимпиады и важный этап огромного по масштабу элитного противостояния, в котором мы принимаем участие

Символизм церемонии открытия Олимпиады — салют элит Брюсселя и Э. Макрона самим себе по итогам выборов

Что-то глубоко символичное было в церемонии открытия во Франции очередных олимпийских игр.


С одной стороны, этот бал языческого безвкусия, собравший в себе всю возможную и невозможную пошлость, связанную с т. н. «либеральной повесткой», увенчал блестящую (и это так) политическую комбинацию технологов, стоящих за Э. Мароном, связанную с внеочередными выборами.

С другой стороны, большинство кадров с церемонии открытия можно было смотреть без тошноты максимум в течение двадцати секунд — ни одного образа хотя бы просто физически здорового человека.

Автор понял, что надо прекращать самоэкзекуцию, даже из просмотра коротких роликов-нарезок, когда на экране появилась поющая голова королевы Марии-Антуанетты, которую держало в руках обезглавленное и окровавленное тело, одетое вдобавок в красное платье.

Это было правильным решением, поскольку дальше уже шёл перформанс, изображающий христианскую «Тайную вечерю», где на месте Христа восседал женоподобный транс весом под два центнера, в окружении аналогичных «транс-апостолов».

Россия в этом действе не участвовала, хотя и не по собственной воле, и тут даже махровый атеист задумается о смысле слова «провидение». Но тем же атеистам стоит задуматься ещё над тем, что за технологами Э. Макрона и их деньгами стоит вовсе не безобидный «культурный перформанс», а настоящий тоталитарный религиозный культ, который подпитывается этими деньгами.

И не надо себя тешить тем, что это одна из форм атеизма и вообще баловство, потому что следующим актом этой культурно-религиозной драмы будет уже легализация на Западе педофилии. Когда всех дружной семьёй приучат смотреть на это как на единственную норму. Вот тогда скептикам будет уже не до дискуссий про атеизм.

В своё время конспирологи впечатлялись церемонией открытия «Священный Готард». Так вот, «Священный Готард» — это был только пролог, проба пера. Впрочем, конкретно французам не привыкать поклоняться то дереву, то «Высшему Существу», в первую революцию там чудили и не так. Да и у нас, в 1920-е годы своих перформансов исполнялось немало.

Кто старое помянет, тому, как известно, глаз вон, но тут вопрос во второй части аллегории — что делать с тем, кто старое забудет и выводов не сделает.

Кстати, не очень понятно, если бы у нас с МОК не было политических проблем и наша сборная поехала бы во Францию, как в прошлые годы, как бы наше ТВ вообще освещало церемонию открытия?

Это же в чистом, дистиллированном виде пропаганда запрещённого в РФ движения ЛГБТ, хотя во Франции это было не уже просто движение или течение — это была всеевропейская религиозная оргия. Кадры открытия олимпиады откровенно демонстрировали шабаш бесполого и размалёванного культа смерти и деградации.


И вот этой-то оргией Э. Макрон символично отметил свою политическую победу. Впрочем, отметил её не только он один. По результатам выборов в Европарламент, несмотря на то что у нас так неровно дышали по поводу «проснувшейся консервативной Европы», на манеже не только те же, но и с дополнительным игровым составом.

Там не только большой друг России — У. фон дер Ляйен во главе Еврокомиссии ещё на пять лет, но и её боевая подруга, клиническая русофобка, своего рода германская И. Фарион — М.-А. Штрак-Циммерман возглавит подкомитет по безопасности и обороне Европарламента. И это только тот «цветок», который один из самых ярких в новом европейском букете, а сам букет куда больше по русофобской палитре.

Для России политические комбинации Э. Макрона — это не какое-то там внутреннее европейское дело, а вполне себе важный фактор международной политики, тем более политики, связанной с Украиной. Это фактор политики во всём Закавказье, значительной части Африки, Ливане и Сирии, а также довольно глубокие и сложные связи с Китаем.

И здесь снова стоит напомнить о том, что в нашей экспертизе Э. Макрона после оглашения результатов выборов в Европарламент неоднократно пытались «списать в утиль». Увы, в утиль в итоге отправились как раз многие прогнозы. Теперь технологи, которые стоят за Э. Макроном, демонстрируют консервативной Европе свой «образ победы».

Проигрыш М. Ле Пен — результат работы старой технологии

Надо сказать, что если на июньские выборы в ЕС и во Франции посмотреть без предвзятости, то общие результаты были в целом вполне предсказуемы. Во Франции даже в большей степени (По итогам выборов в Европарламент).

Дело в том, что клан М. Ле Пен в сложной системе трёх неустойчивых альянсов из четырнадцати активных парламентских партий большинства в Национальной ассамблее никогда не соберёт. При этом парадоксальным образом на президентских выборах у семьи Ле Пен получается добиваться второго-третьего результата, который, правда, нельзя никак конвертировать в результат первый.

Имея на внеочередных выборах формальное лидерство в первом туре, М. Ле Пен столкнулась со схемой, которая разыгрывается французскими финансовыми кругами уже лет сорок. Они вывели вообще все политические силы с повесткой «лишь бы не Ле Пен».

В своё время они для подобных операций раскололи влиятельных социалистов, и теперь весь левый лагерь будет делать всё что угодно, поскольку он раздроблен и его крутят как кубик-рубик, подстраивая под нужную цветовую палитру.


В итоге в нужное время победу одерживают те, кого финансисты назначают центристами. А всё потому, что социалисты, зелёные, лево-центристы, просто центристы — это по большому счёту то вино, которое разливают в бутылки под разными этикетками.

Этикетки бывают яркими, дебаты ожесточёнными. Но... Вот целый социалист Ф. Олланд получил президентское кресло, в итоге как солдат исполнял до запятой глобалистскую повестку. Имея только номинально левую этикету, в итоге вообще угробил остатки Социалистической партии Франции, уступив место Э. Макрону — с другим лейблом на подкладке пиджака, но только пиджаки пошиты в одном ателье.

То есть, когда надо, центр и всё, что левее, блокируется, и отталкивает правых именно М. Ле Пен (есть ещё и «совсем правые», для которых Ле Пен чужая).

Интрига же июня-июля заключалась в том, что партия М. Ле Пен выступила сейчас уж слишком хорошо. Чтобы её купировать, Э. Макрону и Ж.-Л. Меланшону требовалось совершить акт, примерно похожий на сцены открытия олимпиады, и сподвигнуть на это ещё порядка четырнадцати политических группировок и партий поменьше.

И они это сделали. Получив лидерство в первом туре, партия Ле Пен вообще ушла на третье место во втором. Как так? А уметь надо. В каждом округе все, судя по этикеткам на бутылках, непримиримые политические силы выбирали лучших по округу в целом и агитировали голосовать за него «лишь бы против Ле Пен, а там посмотрим».

Что может со своими итоговыми 143 мандатами из 577 делать Ле Пен — критиковать и поднимать волну. Ей не досталось ни одного руководящего места в Парламенте, спикером осталась Я. Браун-Пиве — чистая кандидатура Э. Макрона.

В общем, М. Ле Пен если о чём теперь и надо думать, то совершенно не о кандидатуре премьер-министра для своего родственника Ж. Барделла.

А вот Э. Макрон со своим третьим результатом, скорее всего (и прогноз остаётся прежним), продавит и оставит своего прошлого протеже Г. Атталя. Итоговый расклад теперь ещё лучше, чем был после выборов в Европарламент — теперь не надо строить сложные комбинации с переутверждением через активацию опции голосования по доверию и прочую юридическую казуистику (например, вдвинуть того же Ж. Барделла, чтобы его автоматически отвергли), там варианты у Э. Макрона имелись в запасе, но теперь это незачем.

Дебаты по кандидатуре премьера запланированы на время после проведения олимпиады, но кто сомневается, что после такой церемонии открытия гей Г. Атталь это не лучшая кандидатура?

В общем, Франция ещё раз доказала миру, что демократия — это даже не власть демократов, а власть финансовых кланов, которые по своему желанию кого надо в демократы вписывают и кого не надо выписывают. Французские Ротшильды не подводили на этом поприще Францию десятилетиями, не подвели и в 2024 г.

Стратегическое измерение. Более важное, чем всё остальное

Если бы всё ограничивалось только результатами выборов, то на этом материал можно было бы и закончить, тем более что итоги по Франции в целом понятны, а по Европарламенту уже подведены. В последнем случае из нового и положительного можно назвать только то, что В. Орбану всё-таки удалось сделать небольшую фракцию и 25 разных депутатов, которую можно совсем условно назвать «пророссийской», вернее, консервативных и убеждённых противников противостояния с Россией.

Однако у этой церемонии и у результатов, которые ей отмечаются, есть куда как более серьёзный смысл. Поэтому следующая часть материала будет более важная, чем часть первая. Намного более важная.

Автор несколько раз упоминал о том, что в ЕС (прежде всего) на самом деле идёт довольно ожесточённая борьба между т. н. «старыми» и «новыми» деньгами и владеющими ими элитами. Вот взять те же знаменитые фермерские протесты. Откуда этот шум? А оттуда, что фермеры арендуют землю у остатков аристократических фамилий, они платят им аренду.

Если фермер из-за сумасшедших правил вынужден постоянно «платить и каяться», выполняя драконовские нормативы ЕС, при том что фермер — это далеко не самая зажиточная социальная страта в Европе (и в частности во Франции и Испании), то он не может платить и нормальную аренду. Итог — землевладельцы идут под либеральную «повестку», переводя активы куда нужно или идут устраивать себе опочивальню в уютном парижском метро.

Нам кажется, что либеральная повестка — это чистая шизофрения, но она шизофренична только отчасти, поскольку в основе одни элиты забирают буквально кормовую базу у другой элиты.

Мы почти не заметили инициативу Урсулы фон дер Ляйен, которая сразу после переизбрания объявила о создании единого европейского реестра собственности. В этом реестре будет содержаться полный перечень активов.

Ведь не Фольксваген Туарег обычного бюргера на самом деле интересует главную еврокомиссаршу, а земля, акции и накопления, тех самых старых денег, которые рассованы по разным кубышкам, а некоторые так и вообще оформлены ещё в Средние века.

Нет в этом плане никакой случайности, что на церемонии открытия олимпиады отрубленная голова Марии-Антуанетты пела из окна знаменитую «Ah! Ça ira!» или просто «Ça ira!».



В этой «песне» вообще много интересных посылов, особенно про кол, который аристократии в итоге «вгонят» в определённые места, причём «невзирая на их пол». В общем, в своё время достойный ответ на известную средневековую сирвенту Б. Де Борна: «Мужики, что злы и грубы, на дворянство точат зубы, только нищими мне любы...». Вопрос — зачем это представителю олигархии Э. Макрону?

В современной России найдётся немало тайных и явных поклонников этой композиции, но им всегда следует помнить, что «Ah! Ça ira» — это двухлезвийный топор-лабрис, который в истории рубил на обе стороны. От аристократии во время революций погибли сотни представителей, а от народа погибли миллионы.

Весь этот откровенный кринж отражает то самое глубинное внутриэлитное противостояние, которое мы видим по большому счёту по всему миру, просто видим с разных сторон. В Европе оно принимает одну форму, в США другую, но от этого не меняется суть.

И Э. Макрон с его покровителями показывают, что на электоральном поле они могут если не всё, то практически всё. Кстати, не стоит думать, что в США нас ждёт какой-то принципиально иной сценарий. Так что церемония открытия олимпиады — это не просто пощечина здравому смыслу и традиционному обществу, это символ, сигнал и своего рода послание.

Смысл этого противостояния и символики послания можно понять через исторический контекст.

Для многих читателей по-прежнему близок т. н. формационный подход, заложенный в ранней школе политической экономии, которую иногда называют общим словом «марксизм». О степени достаточности той школы для описания текущих процессов можно спорить почти до бесконечности, однако, если воспользоваться этой базой, но происходящее можно охарактеризовать как очередной и завершающий этап противоборства двух формаций — феодальной и капиталистической.

Этот этап, в отличие от предыдущих периодов, характеризуется гораздо меньшей вовлечённостью в противоборство всего социума (общество тут работает в роли управляемого и направляемого статиста), но характеризуется крайне высокой степенью конкуренции между элитами.

Таких этапов в истории было несколько, и, в общем-то, многие их помнят даже по датам и событиям. Это:

- формирование торгово-банковских республик (Генуя, Венеция, Нидерланды);
- постепенная замена старой феодальной аристократии и монархии на новую, связанную с финансовыми ресурсами и элитами этих республик (Англия-Нидерланды, Франция-Венеция);
- формирование торговых империй и слияние с ними новых монархий и новой аристократии;
- промышленная революция и череда буржуазных революций, когда противоречия между центрами капитала становятся нерешаемыми, а промышленный рост упирается в пределы возможностей колонизации.

К началу Второй мировой войны эти слияния и поглощения на фоне всеобщей индустриализации и приводят к такому явлению, как гомогенизация элит.

Устранение Германии как европейского силового центра открывает возможности уже для постколониальной экспансии по единым правилам. При этом наличие перед западным миром фактора СССР элиты не только гомогенизирует и перемешивает, но ещё и сплачивает. Общие правила и у зарождения глобализации — элиты перемешивает, СССР их сплачивает.

Собственно, когда начинается зарождение идей, которые позже назовут глобализмом или инклюзивным капитализмом? Да уже в 1950-е годы, когда выстраиваются горизонтальные связи как прообраз Евросоюза.

Рынки открыты, возможности промышленного роста велики, финансовая модель выстроена оптимально для кредитования покупателя и производителя. В этой ситуации все типы и подвиды держателей капитала становятся своего рода членами одной полисной системы. Границы между «старыми» и «новыми» деньгами начинают стираться. Противоречия и конкуренция внутри этих групп сохраняются, но у них исчезает фактор непримиримости этих противоречий. В этот полис затаскивают разными обещаниями в итоге и элиты СССР.

Начало и середина 1990-х — это своего рода пик такой глобализации, но оказалось, что под этим всех вроде бы устраивающим проектом годами вызревало нечто иное.

Как говаривал классик, «важнейшим из всех искусств для нас является кино». Аккурат под начало Перестройки в Италии выходит знаменитый сериал «Спрут», который у нас помнят практически все, хотя бы название.

Но не все вспомнят эпизод, когда делец Тано Карриди выступает перед тайным обществом «Extrema Thule», состоящим из представителей традиционных финансов Италии


Понятно, что эта выспренная речь в фильме посвящена тому, что Т. Карриди под видом нового мира предлагает слить государство и бизнес вместо традиционной коррупции. Это фильм, у которого были свои задачи, тем более в реалиях Италии.

На самом деле такое слияние произошло уже давным-давно. Но сцена смотрится совершенно иначе, если обратить внимание на то, что к концу 1980-х мир снова подошёл к пределу индустриализации. И тот, кто предложит своё видение уже новой пост-индустриальной модели, как раз и поплывёт по тем самым «золотым рекам без дурацких ритуалов».

В этом плане формирующийся транснациональный капитал становился просто идеальной почвой для новых стратегий, поскольку по сути являлся аполитичным в плане конкуренции старых элитных групп, он просто сам по себе нивелировал и сглаживал их противоречия

При этом развивающаяся IT-сфера также идеально подходила для будущих вложений — это же полноценная надстройка над индустриальным производством.

Новые Т. Карриди предложили идти дальше. Требовалась самая малость — слить активы в одну большую кубышку. До этого элиты сами её наполняли, дробя активы, играя в разные сделки, слияния и поглощения, но и сами ими распоряжались. Как оказалось, к новаторству такого рода оказались готовы не все.

У нас таких «новаторов» принято почему-то назвать «глобальные финансисты», а это большая ошибка. К подходу слияния и жизни в полисной модели положительно относились как старые элиты, так и новые, как финансисты и трейдеры, так и производственники и медийщики. Но свежей крови у новаторов было намного больше просто потому, что они годами выращивали для себя тысячи администраторов в своих инкубаторах.

Планировалось, что эти «администраторы-бройлеры» будут работать на классическую глобализацию, где своё место имеют и родовые активы, и новые стартапы, и финансы того же Ватикана, и Сити, и американских фондов. В итоге оказалось, что бройлеры работают не на принятый ранее проект, а на что-то совсем иное. Их выращивали и для транснациональных корпораций, но бройлеры принесли разделение и туда, вместе с чередой скандалов.

Тот же С. Сорос — это своего рода реальный аналог Т. Карриди из упоминаемого сериала «Спрут». Он готовил тысячи кандидатур, вроде даже в кооперации с одиозным К. Швабом, а оказалось, что бройлеры ни о каком «инклюзивном капитализме» теперь и знать не желают. Зато они вполне конкретно исполняют задачу по сбору активов у элит в один полис-матрицу.

Когда к началу 2010-х стало понятно, что тот же Евросоюз — это вообще не про тот глобализм, о котором рассуждали в прошлые десятилетия, было уже поздно. Выйти просто так из системы, где активы всех и вся перемешаны, не так-то и просто, а если кто захочет выскочить, то весь административный и менеджерский механизм состоит их бройлеров, а на крайний случай есть папки и записи с «острова Эпштейна», памятливые горничные и обиженные тридцать лет назад дамы с пониженной соцответственностью. Когда все играли в глобализацию, ездить всем вместе на острова было весело, ибо все свои.

Кто тут оказывался автоматически в минусе — средний класс, средние производства и арендаторы, земельные рантье, держатели старой недвижимости, акционеры с активами врем н короля Людовика XVI. А это огромные капиталы, фамилии, корнями уходящие чуть не к волосатым Меровингам и даже в Римский Сенат, триста тридцать третьи наследники капиталов Венеции, Сити, Амстердама. Это кажется, что их можно по пальцам пересчитать — пальцев не хватит, собьётесь со счёта.

Впрочем, некоторые из них с интересом восприняли идею, как те же одиозные британские и французские Ротшильды, но другие восприняли её в штыки.

Вся элита разделилась на два лагеря. Кто спонсировал церемонию открытия олимпиады? Главный по роскоши в Европе Б. Арно. Вроде бы тоже источник капитала не самый новый. Но теперь уже либо за новую модель, либо против неё. Вот Б. Арно не против.

А ведь за два десятилетия трудами новых Т. Карриди было выращено целое поколение администраторов и целый отдельный пласт в социуме, которые воспринимают эти традиционные элиты как присваивающих чужое, жадных колонизаторов, которые годами не давали бройлерам хорошо жить и идти по карьерной лестнице. Вот отсюда обретает заново свою иезуитскую популярность песня «Ah! Ça ira!». Отсюда обвинения со стороны традиционных элит этой административной поросли в откровенном левачестве, чуть не в социализме.

Если Э. Макрон администратор, его патроны — конкуренты для элит традиционного типа, то их администраторы (пусть будет «соросята») идут эти традиционные элиты, этих Медичи и Пеллегрини, раскулачивать, распаковывать и вообще уничтожать всё, что является для них базой и опорой.

А это те самые консервативные, верующие, производящие на среднем уровне слои общества. Про Ватикан тут и говорить нечего — прелаты для них, как и христианство в целом, это беспримесное зло, над которым можно только глумиться, везти миллионы африканцев и арабов, демонстративно сажая их на пособия, заставлять целовать ботинок трансгендеров или представителей BLM.

Ведь ничего не разрушает так, как открытое глумление и полное бессилие ему противостоять. И так будет, пока традиционные элиты будут по-прежнему цепляться за свои исторические и не очень исторические активы и не присоединяться к идее нового элитного полиса.

Это давление будет продолжено, оно будет нарастать даже за счёт потери той же Европой части промышленного и финансового потенциала — цель оправдывает средства.

Некоторые выводы

Мы, Россия, как не сложно догадаться, тут выступаем на стороне традиционных элит, иногда просто в целом называемых Европейский Ватикан, хотя это большая условность. Нас и давят как единственную силу, способную в Европе к вооружённой борьбе. Впрочем, ещё большой вопрос, а зачем нам изначально было вставать на сторону условного Ватикана?


Теперь у нас для наших правых «своя» М. Ле Пен или поклонница Б. Муссолини ватиканская Д. Мелони — ну и что, что поклонница, она ведь всё-таки за традиционное. Но речь вообще-то не про традиционные ценности, а изначально речь о модели глобализации, в которую вовлечён «старый, традиционный капитал». Мы при развале СССР не могли остаться в стороне и заниматься своим глубинным народом, нам надо было стать мальтийскими рыцарями.

Вот такие все оказались мальтийцы и прочие госпитальеры. Столетиями Ватикан хотел под себя Украину, что-то там выстраивал, налаживал, мы с ними что-то там конструировали. В итоге на большей части Украины нет ни нас, ни Ватикана, ни даже собственно украинских олигархов, зато есть те транснационалы, которые дружат с «либеральной повесткой» — Монсанто, Дюпоны, те же вездесущие Ротшильды, американская политическая элита, «повесточная» в долях, парламент и правительство — бройлеры из инкубатора. И что из этого можно будет вернуть назад, пока знает только один Господь Бог.

Китай на всё это смотрит с недоверием и некоторой отстранённостью. Пекин ни словом не осудил церемонию открытия, это для китайцев борьба нарративов белых людей, а не людей жёлтых — «лучших из лучших».

Так что символизм этой олимпиады и результаты выборов не стоит недооценивать. Это своего рода промежуточный триумф элитного проекта нового времени, обставленный в стиле «горе побеждённым», хотя номер один тут по посылу всё-таки Римско-католическая церковь в Европе, а мы и французские фермеры уже следом в этом списке.

Теперь важным моментом противостояния будут уже выборы в США, где либо антисистема заберёт себе вообще всё и надолго, либо ей придётся с более умеренными силами из представителей некоторой части ТНК делить полномочия и несколько корректировать свою тоталитарность, не меняя сути и стоящих перед ней задач.