Профессор Катасонов: Без экономической мобилизации не будет ни «пушек», ни «масла»

Я уже изложил некоторые свои впечатления по поводу обращения президента РФ Владимира Путина к Федеральному Собранию 21 февраля нынешнего года.

В нем немало таких фраз, которые до конца не понятны.

В частности, меня «зацепил» следующий фрагмент выступления главы государства: «Есть такое устойчивое выражение: «Пушки вместо масла».

Оборона страны, конечно, — важнейший приоритет, однако решая стратегические задачи в этой сфере, мы не должны повторять ошибки прошлого. Не должны разрушать собственную экономику. У нас есть все для того, чтобы и безопасность обеспечить, и создать условия для уверенного развития страны".

Для справки: противопоставление пушек маслу впервые прозвучало в США во время Первой мировой войны в ходе дискуссий по бюджету страны. Потом неоднократно тема «пушек» и «масла» звучала из уст руководителей Третьего Рейха в период подготовки ко Второй мировой войне, которые заявляли, что «пушки» важнее «масла».

В частности, 11 октября 1936 года — заместитель фюрера Рудольф Гесс заявил: «По-прежнему актуален лозунг „Пушки вместо масла!“, то есть прежде, чем иметь больше масла, нужно иметь больше пушек, иначе когда-нибудь у нас заберут последнее масло». Так родилась крылатая фраза «пушки вместо масла».

Если отойти от буквального восприятия фразы, то под «пушками» следует понимать военную продукцию, а под «маслом» — личное потребление и жизненный уровень людей. И в любом учебнике по военной экономике черным по белому записано: между «пушками» и «маслом» существует обратная зависимость и в период подготовки к войнам и ведения войн «пушек» должно становиться больше, а «масла» — меньше. А после окончания войны — наоборот: «Масло вместо пушек».

Переход от «масла» к «пушкам» в учебниках по экономике называется военно-экономической мобилизацией. Ее главная особенность — крайне высокая доля расходов на вооружение и содержание армии в сравнении с национальным ВВП: например, во время Второй мировой военные расходы в СССР доходили до 61% ВВП, 45% ВВП в Великобритании и 70% ВВП в Германии.

Для сравнения: в 2020 году военные расходы в США составили 3,7% ВВП, в России — 4,3% ВВП, в Великобритании — 2,2% ВВП, в Германии — 1,4% ВВП. Т.е. уклон был явно в сторону «масла». Но сейчас времена меняются. В прошлом году военные расходы в России увеличились примерно на треть по сравнению с предыдущим годом.

Военные расходы стран НАТО в прошлом году демонстрировали умеренный рост. А вот на 2023 году запланирован рост на 12,7%. Они достигнут 1,34 трлн долл., или 2,77% ВВП (против 2,57% в 2022 году). Четко обозначилась тенденция усиления милитаризации экономики и в РФ, и в странах НАТО (хотя, конечно, до той степени милитаризации, которая была в годы второй мировой войны еще очень далеко).

Вернемся к приведенному выше фрагменту выступления президента РФ, к фразе: «Не должны разрушать собственную экономику». Глава государства предупреждает, что чрезмерная милитаризация грозит разрушить отечественную экономику. Достаточно странная фраза, поскольку за три с лишним десятилетий так называемых «рыночных реформ» мощная экономика, доставшаяся России в наследство от СССР, была почти полностью разрушена. А то, что сегодня по инерции называется «экономикой», сводится к добыче нефти, природного газа, руд, металлов, леса, зерна и т. п., их экспорту и последующему импорту всего необходимого. Это печальное явление народ остроумно назвал «экономикой трубы».

С учетом признания этого «медицинского факта» достаточно странно звучат последующие слова: «У нас есть все для того, чтобы и безопасность обеспечить, и создать условия для уверенного развития страны». В том-то и дело, что де-индустриализация страны привела к угрожающему положению: мы лишились много того, без чего нельзя толком «безопасность обеспечить и создать условия для уверенного развития страны».

Или, говоря по-другому: мы разрушили экономику до такой степени, что проблематично провести необходимую в условиях спецоперации милитаризацию. А ведь по итогам прошлого года военные расходы РФ были, согласно расчетам экспертов, в 18 раз меньше, чем совокупные военные расходы всех стран НАТО (всего их 30). Итак, надо честно признать: у нас на сегодняшний день нет многого для того, чтобы обеспечить безопасность страны. Впрочем, мы уже бывали в таких ситуациях.

Напомню, что в 20-е годы прошлого века наша страна (Советский Союз) находился под «дамокловым мечом» военной интервенции тогдашнего «коллективного Запада». Это и подтолкнуло руководство страны к проведению индустриализации. За время с конца 1920-х годов до начала Великой Отечественной войны в СССР было построено более 9600 промышленных предприятий (каждый день в среднем вводилось в строй по два предприятия). У индустриализации был четкий алгоритм.

На начальном этапе (который условно можно отнести к первой пятилетке) строился первый этаж промышленности — добыча угля, нефти, руд и других природных ресурсов, металлургия, производство стройматериалов, электроэнергетика, железнодорожная инфраструктура и т. п.

На следующем этапе создавался второй этаж (вторая пятилетка) — обрабатывающая промышленность, особенно производство машин и оборудования, включая металлорежущие станки, кузнечное и прессовое оборудование.

Наконец, на завершающем этапе (третья пятилетка) начался монтаж третьего этажа — производство оружия, боеприпасов, военной техники. Без первых двух этажей не могло быть третьего этажа — оборонной промышленности.

Можно было, конечно, пытаться строить «оборонку» «на земле», но она напоминала бы «потемкинские деревни». Она не была бы способна обеспечивать советскую армию в годы ВОВ гигантскими поставками оружия и боеприпасов и, более того, наращивать их производство в ходе войны, стремительно меняя баланс военных сил Германии и СССР в пользу последнего.

Нынешняя российская «оборонка» еще пока не испытывала перегрузок настоящей масштабной войны. А такие перегрузки в условиях нынешней неустойчивой геополитической обстановки нельзя исключать.

Нынешняя российская «оборонка» функционирует, конечно, не «на земле», а на обломках второго этажа и на очень сильно поврежденной конструкции первого этажа. Чтобы оборонка была устойчивой и живучей, надо восстанавливать первые два этажа российской экономики. А это уже не «военно-экономическая мобилизация», а просто «экономическая мобилизация».

Удивительно, но даже по прошествии целого года после начала специальной военной операции (СВО) на Украине и последовавшей за ней санкционной войны коллективного Запада против России никто в руководстве страны не ставит задачи экономической мобилизации.

Экономическая мобилизация в широком определении означает максимально полное использование всех имеющихся ресурсов (природных, производственных, трудовых, научно-технических и финансовых), равно как и последовательное наращивание этих ресурсов для достижения стратегической цели. Цели могут быть разные у государства. Но конкретно у Российской Федерации на сегодняшний день таковой может и должна стать цель победы в войне с коллективным Западом.

Вопрос об экономической мобилизации страны в обращении президента к Федеральному Собранию не был поставлен. В докладе главы государства это понятие вообще не упомянуто. Как говорят эксперты, ни, ни премьер Михаил Мишустин словосочетание «мобилизационная экономика» ни разу с 24 февраля прошлого года не использовали. Среди чиновников этот термин иногда проскальзывает.

Так, в конце марта прошлого года спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко, критикуя деятельность частных железнодорожных операторов, сказала: «Это коммерческая деятельность, но сегодня у нас мобилизационная экономика, и считаю, что нужно поставить на место этих частных операторов, чтобы они работали на страну, а не на зарабатывание денег. Так не работают в условиях мобилизационной экономики».

Видимо, первые лица государства сделали Валентине Ивановне внушение, и она стала избегать словосочетания «мобилизационная экономика». Так, уже в июле Матвиенко, отвечая на вопрос корреспондента «Российской газеты», объясняла, что мобилизационная экономика — это «некий образ», который подразумевает мобилизацию сил и возможностей, а «мобилизационная экономика в полном смысле» в России, по ее мнению, не нужна.

Возникает закономерный вопрос: почему высшие чиновники боятся «мобилизационной экономика» как бес ладана?

Видимо, потому что переход на рельсы мобилизационной экономики требует столь радикальных реформ, что наши власть предержащие предпочитают использовать другое слово: «адаптация экономики». Т.е. приспособление существующей модели экономики к условиям санкционной и всякой иной войны с коллективным Западом.

А существующая модель — рыночная экономика + частная собственность на средства производства. Или, проще говоря, капитализм. А частная собственность на средства производства — та собственность, которая некогда была государственной, но в результате чубайсовской приватизации 90-х годов была сворована у народа. Но ведь не надо быть семью пядей во лбу, что понимать: политика «экономической адаптации» неизбежно приведет нас к поражению.

Итак, возникает порочный круг: российские власти не хотят поражения в войне с коллективным Западом. Но при этом они не хотят и экономической мобилизации, предполагающей национализацию, или де-приватизацию средств производства, находящихся в цепких руках олигархов. Власти явно не готовы разрывать этот порочный круг. Такое уже не раз случалось и в мировой, и в российской истории.

Порочный круг придется разрывать тем, кто уже не раз спасал Россию. То есть народу.