Советскую идеологию создали не деятели Пролеткульта, а эмигранты и писатели, встретившие в 1918 году советскую власть в штыки
С хрущёвских времён в советской исторической науке ведущее место заняли напёрсточники от истории.
Один из их типовых приёмов — вырывание отдельных фактов их контекста и замалчивание остальных событий того времени.Так, события 1930-х годов они сводят только к репрессиям Сталина. «Из 21 глав первого Ленинского Совнаркома к середине 1930-х годов в живых осталось 11 человек, и 10 из них уничтожил Сталин». Это правда? Да. Но сводить события 1930-х годов к одним репрессиям может только фальсификатор истории.
На самом же деле в 1930-х годах произошла третья русская революция, и никак иначе. У Советской республики 1920 года с Советским Союзом 1940 года было не менее различий, чем между Россией 1914 и 1920 годов.
На 90 процентов на высшем и среднем уровнях поменялась правящая элита, ушли в небытие партийные фракции, диспуты, борьба за власть на съездах. Ни один дилетант не спутает архитектуру, живопись и театральные спектакли 1920-х и конца 1930-х годов. Резко изменилось официальное отношение к семье. Регистрация брака стала обязательной, свободный развод по желанию одной из сторон был отменён, и по трудности развода страна вернулась к 1914 году. Страна Советов начала ставить ёлки и отмечать Новый год. Подобный перечень можно продолжить на нескольких страницах. Остались красные знамёна и культ Ленина, но пролетарский интернационал в идеологии сменился на советский патриотизм.
Теперь не Советская республика работала на III Интернационал ради устройства мировой революции, а III Интернационал стал инструментом внешней политики и разведки советского государства.
Сразу после отречения Николая II началось уничтожение символов самодержавия — гербов с двуглавыми орлами, памятников царям и генералам, и т. д. Большевики, придя к власти, решили кардинально переписать всю русскую историю.
Нарком просвещения A.B. Луначарский, выступая в сентябре 1918 года перед учителями с лекцией «О преподавании истории в коммунистической школе», заявил: «Преподавание истории в направлении создания народной гордости, рационального чувства и т. д. должно быть отброшено; преподавание истории, жаждущей в примерах прошлого найти хорошие образцы для подражания, должно быть отброшено».
«Конечно, идея патриотизма — идея насквозь лживая», — продолжал Луначарский «просвещать» учителей, утверждая, что в проповеди патриотизма были заинтересованы только эксплуататоры, для которых «задача патриотизма заключалась в том, чтобы внушить крестьянскому парнишке или молодому рабочему любовь к „родине“ заставить его любить своих хищников».
Поэт Джек Алтаузен (1907−1942) вещал:
Я предлагаю Минина расплавить,
Пожарского. Зачем им пьедестал?
Довольно нам двух лавочников славить,
Их за прилавками Октябрь застал,
Случайно им мы не свернули шею
Я знаю, это было бы под стать.
Подумаешь, они спасли Россию!
А может, лучше было не спасать?
В начале 1930-х годов в Малой Советской энциклопедии говорилось: «Пролетариат никогда не имел в буржуазном государстве своего отечества, так же как не имели его рабы и крепостные в государственных образованиях древности и средневековья… Пролетариат не знает территориальных границ… он знает социальные границы. Поэтому всякая страна, совершающая социалистическую революцию, входит в СССР». И так будет до тех пор, пока отечеством трудящихся не станет весь мир.
Историки школы Покровского упраздняли определение «отечественная» из названия войны 1812 года. «Отечественная» война, писала профессор Академии общественных наук М.В. Нечкина в начале 1930-х годов, это «русское националистическое название войны». В переводе с «националистического» в данном случае оказывалось, что никакого нашествия Наполеона на Россию не было — «войну затеяли русские помещики». Поражение французской армии объявлялось случайностью, и с сожалением отмечалось, что «грандиозность задуманного Наполеоном плана превосходила возможности того времени».
Никакого подъёма патриотического духа в России, естественно, не обнаруживалось, просто «вооруженные чем попало крестьяне защищали от французов свое имущество». Победа в войне 1812 года, по Нечкиной, «явилась началом жесточайшей всеевропейской реакции».
Но вот свершилась третья русская революция, и 7 ноября 1941 года, выступая с трибуны Мавзолея, Сталин сказал: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова».
Мало кто знает, что 20 октября 1943 г поэт Яков Кувшинов предложил вариант гимна СССР, где были строки:
От Грозного славится наша держава.
Могучую силу несёт от Петра.
За нами сверкает Суворова слава
И веют Кутузовской славы ветра.
Кульминацией третьей революции можно считать запрет в 1936 году оперы Демьяна Бедного «Богатыри» и почти мгновенное изменение официальной трактовки крещения Руси князем Владимиром с резко негативной на хвалебную.
Крещение Руси в правление князя Владимира Святославовича подвергалось насмешкам в статьях, книгах, спектаклях и кинофильмах, начиная с 1918 года. Опера «Богатыри» была поставлена А.Я. Таировым в Камерном театре Москвы.
Персонажи былинного эпоса были выведены в спектакле в карикатурном виде. В комедийных тонах изображался князь Владимир и его дружина. Шаржировано нарисован княжеский двор и постоянно пьяные «застольные» богатыри из княжеской дружины, противопоставляемые богатырям настоящим — Илье, Добрыне. Положительными героями в комедии сделаны разбойники — Угар и его друзья из беглых крестьян.
В духе антирелигиозных кампаний 1920-х годов в спектакле было представлено крещение Руси. По тексту либретто, написанного Демьяном Бедным, князь только что крестил Русь. В опере, согласно устоявшимся атеистическим канонам, событие подавалось в издевательском духе, как якобы произошедшее исключительно «по пьяному делу». Князь «винища греческого вылакал, спьяну смуту в народе сделал», только и всего.
Что касается самой религии, то «старая вера пьяная была, а новая и того пуще».
В 1929 году Алексей Толстой садится писать роман «Пётр Первый». В 1929 году подобный роман никто бы не стал публиковать, даже если б он представлял собой злобную карикатуру на Петра Первого и его окружение. О Николае II пишите, сколько влезет, и чем хуже, тем лучше, но кто такой Пётр I? Это давно прошедшее время, и для пролетарской общественности сей персонаж никакого интереса не представляет.
В 1929 году в школьных учебниках Александр Невский не упоминался вообще. Я беру в руки солидный том академика М.Н. Покровского «Русская история». В 1920 году Ленин нашёл время прочитать сей гроссбух и написал Покровскому: «Чрезвычайно понравилась мне ваша новая книга». Смотрю предметный указатель — на 540 (!) страницах нет упоминаний об Александре Невском, Минине и Пожарском, Кутузове и Суворове.
Не исключено, что в 1929 году за роман «Пётр Первый» Алексей Толстой попал бы в ОГПУ и в лучшем случае отправился бы в места не столь отдалённые.
Так почему же Толстой взялся за Петра? Не берусь судить, трезвый расчёт или интуиция подсказали писателю дальнейший путь, по которому пойдёт страна.
Роман «Пётр Первый» был опубликован в 1934 году. Немедленно на Толстого обрушился «девятый вал» критики со стороны пролетарских писателей и политиков типа Бухарина. Зато Сталин и Горький энергично поддержали Толстого. Царь-реформатор, поднявший на дыбы Россию, был как нельзя актуален в 1930-х годах. Вспомним, что Николай II, сделавший своим кумиром Алексея Михайловича Тишайшего, ненавидел Петра и не скрывал этого.
В 1936—1938 годах был снят двухсерийный и очень дорогой для того времени фильм «Пётр Первый». Народ учил русскую историю по Алексею Толстому.
Разумеется, в этот период снимались и другие патриотические фильмы. Вспомним хотя бы Сергея Эйзенштейна с его фильмом «Александр Невский». Влияние фильма на простых людей хорошо иллюстрирует анекдот того времени: «Мальчик спрашивает папу: — А кто ещё из царей, кроме Александра Невского, был за советскую власть?»
Всеволод Пудовкин снимает фильм «Минин и Пожарский» по сценарию Виктора Шкловского. Фильм завершался патриотической сценой. На Красной площади собирается огромная толпа ополченцев и москвичей. Пожарский и Минин стоят на Лобном месте. Гремят пушки. Минин выступает с речью. «Мы ляхов побили, а если сунутся, и далее будем бить. Здесь мы ляху хвост отрубили, а там [Минин выразительно показывает на запад — А.Ш.] и шкуру спустим!»
Фильм «Минин и Пожарский» вышел на экраны 3 ноября 1939 года. К этому времени сбылось предсказание Минина — Красная Армия с 17 сентября по 1 октября 1939 года спустила шкуру с панов.
На мой взгляд, именно успех романа «Пётр Первый» побудил академика Евгения Тарле в 1934 году взяться за монографию «Наполеон», вышедшую из печати в 1936 году. 10 июня 1937 год, как по команде, «Правда» и «Известия» опубликовали разгромные рецензии на «Наполеона». Книгу назвали «ярким образцом вражеской вылазки».
На дворе шёл 1937 год, и Тарле ждал по ночам «воронка». Но тут у академика зазвонил телефон и Евгений Викторович узнал знакомый грузинский акцент: «Товарищ Тарле, не обращайте внимания на газетные статьи. Они скоро прекратятся».
В итоге вместо лагеря Тарле получил три ордена Ленина, два ордена Красного Знамени и три Сталинских премии 1-й степени. Разумеется, не только за «Наполеона», а по совокупности всех трудов.
Обратим внимание, советскую идеологию и советский патриотизм создали не писали Пролеткульта и старые большевики. Они в большинстве своём в конце 1930-х годов сидели, а оставшиеся помалкивали на вторых ролях.
Идеологию и советский патриотизм создали в первую очередь эмигранты и писатели, встретившие в 1918 году советскую власть в штыки. Это Алексей Толстой, Виктор Шкловский (офицер бронедивизиона гетмана Скоропадского), Евгений Тарле и многие другие.
Характерный пример — полковник Василий Янчевский, куда более известный как Василий Ян. В 1918—1920 годах он был начальником походной типографии Колчака, а с марта 1919 года выпускал ежедневную белогвардейскую газету «Вперёд». После разгрома Колчака Янчевский стал школьным учителем, а в 1941 году писатель Василий Ян стал лауреатом Сталинской премии.
Лично я уверен, что с идеологией 1920-х годов СССР вряд ли выиграл бы Великую Отечественную войну. Другой вопрос, что после 1953 года должна была появиться другая идеология, соответствовавшая своему времени, и, разумеется, объективная история, лишённая идеологических пристрастий вождей. Но — не случилось.
Свежие комментарии