«Мы говорим – Турция, подразумеваем Байрактар, говорим Байрактар – подразумеваем Турция?»
Как известно, через несколько недель после начала СВО в феврале 2022 года в ходе боевых действий были применены ряд новейших вооружений и военной техники.
Так, единодушную известность получил тактический беспилотник Bayraktar TB-2.
Произведенный в Турции и широко используемый Украиной, этот недорогой дрон стал знаменем украинской поп-культуры, в честь него было написано несколько патриотических песен.
Его эффективность в первые недели войны документально доказана (в последующий период – уже нет), но интересно взглянуть не столько на степень его эффективности в бою, сколько на освещение, полученное им в средствах массовой информации, и какие из этого можно сделать выводы о внешнеполитической стратегии Турции.
Для этого вернёмся в начало XXI века, в период, когда эрдогановская Турция встала на путь возрождении я Османской империи.
Сразу после прихода к власти в 2002 году Партии справедливости и развития (ПСР) во главе с Реджепом Эрдоганом новые власти объявили о стремлении полностью взять на себя роль связующего звена между Европой, Ближним Востоком и Африкой. Постепенно это стало реальностью благодаря доктрине, разработанной тогдашним министром иностранных дел Ахметом Давутоглу. Турция считает себя независимой державой, ответственной за объединение мусульманских народов в рамках единого сообщества, наследника было величия Османов.
Надо признать, что за десять лет тандем турецкого бизнеса и государства доказал свою эффективность в реализации доктрины Давутоглу. Каждый крупный проект сотрудничества с той или иной страной поддерживался и продвигался турецким государством.
Геостратегическое мышление, основанное на общей религии в тех регионах, где Турция стремится утвердиться в качестве крупного актора, столкнулось с жестокой реальностью Арабской весны.
В 2011 году зона влияния Турции была серьезно дестабилизирована серией цветных революций, в которых этническое и политическое соперничество взяло верх над предполагаемым исламским братством.
После этого стало очевидно, что политика сотрудничества на основе концепции «ноль проблем с соседями» себя исчерпала. С этого момента в Ак-Сарае постепенно поворачивают к военному и экономическому интервенционизму, который стал основой её политики влияния. С 2016 года добрый друг всего миролюбивого человечества Эрдоган исчезает, сбросив фальшивую личину ягненка и обнажив хищный лик волка.
Турция определила свою приоритетную зону влияния, в которой находится большинство тюркоязычных стран Центральной Азии, а также некоторые страны зоны MENA (Middle East & North Africa) по ближнему периметру и дальней периферии границ бывшей Османской империи. При этом турки весьма методично взаимодействует со акторами, способными помочь реализовать им в этом макрорегионе свои интересы.
Не обращая внимания на характер политического режима или ситуацию в той или иной стране, Турция устанавливает партнёрство в военной, торговой и культурной областях.
Турецкие дроны и особенно Bayraktar TB-2 стали одним из ключевых инструментов Турции для устойчивого утверждения своих региональных позиций.
Этот стратегический поворотный момент материализовался в 2019 году, когда Турция вмешалась в гражданскую войну в Ливии. Используя этот конфликт как настоящую «лабораторию под открытым небом» для проверки своего нового геостратегического подхода и своего оружия, Турция показала, какое место она намерена отвести дронам в своей экспансионистской стратегии.
Военные ресурсы наследников Блистательной Порты значительно превосходили ресурсы ее ситуативного союзника главы правительства в Триполи Фаиза аль-Сарраджа, однако Эрдоган не стал вводить в Ливию свои наземные контингенты. Он сделал выбор в пользу создания и базирования в стране парка беспилотников ТБ-2. Помимо предоставления стратегического преимущества в бою, это решение имело символическое значение, поскольку превосходство в воздухе обычно является атрибутом суверенного и мощного государства. Таким образом, этот первый успех позволил Турции начать крупномасштабное информационное наступление, стремясь доказать не только качество своей оборонной промышленности, но и ее способность эффективно проецировать военную силу за пределы своих границ.
Эта стратегия была повторена осенью 2020 года в ходе 44-дневной войны в Нагорном Карабахе, а также во время конфликта на Украине. Формат каждый раз оставался практически неизменным: размещение на территории турецких беспилотников, иногда управляемых непосредственно турецкими солдатами, но всегда выполняющих задачи, поставленные местной армией. Такое участие в сочетании с хорошими оперативными результатами позволило Турции сделать своей стратегии влияния хорошую рекламу.
Турецкие дроны стали международным мемом: «Мы говорим – Турция, подразумеваем – Байрактар, говорим Байрактар – подразумеваем – Турция».
Этот успех иллюстрируется количеством стран, которые приобрели дроны с лейблом «сделано в Турции» с 2019 года. По данным французского Института международных отношений (IFRI), около двадцати стран закупили беспилотниками Bayraktar TB-2 или TAI Anka.
Турецкие дроны, и в частности, Bayraktar TB-2, построены по стандартной для стран Запада закупочной модели: их компоненты не разрабатывались и не производились непосредственно в Турции, а закупались в странах, владеющих необходимой технологией. Такое сокращение затрат на НИОКР позволило компании Baykar предложить эффективную модель тактического дрона, оставаясь при этом по ценам ниже обычных рыночных.
Успех ТБ-2 также можно объяснить расширенной и целенаправленной экспортной политикой Турции, которая соглашается продавать свое оборудование странам независимо от их внутренней и/или внешней политики. В очередь в очередь за турецкими дронами встали страны, не имеющие военно-воздушных сил.
Данная стратегия продаж позволила Турции утвердиться в качестве ключевого военного поставщика в развивающиеся страны, которым долгое время пренебрегали крупные западные производители оборудования. Феномен таков, что сегодня можно говорить о повальной моде на дроны на Африканском континенте и в Центральной Азии, причем каждый новый покупатель выбирает Турцию.
Используя постепенный вывод западных стран из Африки и зоны Ближнего Востока, продажа военной техники, ранее предназначавшейся для наиболее мощных армий, позволяет Турции систематически закладывать основы для более широкого присутствия в стране. За продажей дронов очень часто следует открытие посольств, строительство мечетей, культурных центров, открытие авиакомпаний. Таким образом, Реджеп Тайип Эрдоган превратил дроны в не просто инструменты «жесткой силы», а в самостоятельные инструменты «мягкой силы», непосредственно служащие турецкой стратегии влияния.
В заключение следует сказать, что информационное наступление, начатое Турцией вокруг ее военного и промышленного потенциала, похоже, достигает большинства своих целей. Участие режима Эрдогана в медийно раскрученных конфликтах позволило ей продемонстрировать всему миру рост своих военных возможностей и стремление расширить пространство своего влияния, чтобы выйти из статуса региональной державы. Будь то в Центральной Азии или в Африке, где ведущие державы Запада постепенно отступают, Турция утверждает свое присутствие и продвигается на эти территории, продавая большое количество дешевого оружия.
Помимо геополитических последствий, необходимо также учитывать промышленный аспект, поскольку Турция сейчас позиционируется как один из ведущих поставщиков тактических дронов в мире. Однако если кажется, что эта часть турецкой оборонной промышленности настроена на определённое будущее развитие, то неизбежно возникает вопрос о реальном турецком военном суверенитете, в частности, в производстве дронов.
Так, в октябре 2020 года, после участия Турции в войне вокруг Нагорного Карабаха, Канада приостановила экспорт двигателей, используемых в беспилотниках ТБ-2, что существенно ограничило турецкое дронопроизводство. Конечно, Эрдоган нашёл альтернативных поставщиков, но очевидно, что Турции еще предстоит проделать серьезную работу по достижению реального суверенитета в производстве одного из ее основных инструментов внешнеполитического влияния. Это трудная, и возможно, невыполнимая задача, поскольку ни одной стране в полной мере достичь полного импортозамещения в производстве передовых вооружений не удалось.
Как представляется, данное обстоятельство серьезно ограничивает фантазии самоуверенного «султана» по возрождению Османской империи в границах, близких к эпохе её процветания на пике могущества.
Владимир Прохватилов
Свежие комментарии