Гибель транспорта «Армения». Виновники трагедии

Отдельно процитирую из спецсообщения:


Низкое техническое состояние самолетов, их вооружения и плохая подготовка большинства летчиков отмечается в 1943 году в «Отчете о боевой работе частей ВВС ЧФ 62-й АБ». О чем было сказано выше.

Дело «Боевые действия 6-го Гвардейского истребительного авиаполка»:


В апреле 1942 года главный прокурор ВМФ направляет обращение на имя народного комиссара ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова, в котором на основании докладной записки начальника 3-го отдела ЧФ Кудрявцева указывается на либеральный подход в определении ответственных должностных лиц. Результатом чего становится заведение уголовного дела по факту гибели транспорта «Армения».

Судьбы И. А. Бурмистрова и командира сторожевого катера 0122 Н. Ф. Воловикова восстановить частично удалось. Судьбы летчиков мне неизвестны. Фамилии и судьбы спасшихся 6–8 человек мне неизвестны (по состоянию на весну 2020 года).

При этом в архиве ВМФ хранится дело, имеющее и сегодня гриф «Совсекретно», где на 84–95 страницах есть донесение о гибели теплохода «Армения». В архиве ФСБ есть материалы касательно этой трагедии. Но к моему глубокому сожалению, согласно ответу Архивной службы Министерства обороны «на секретном хранении остаются архивные документы (шифрограммы), содержащие сведения, составляющие государственную тайну, о деятельности военной прокуратуры и военных судов».

В приватной беседе был проинформирован, что в этом деле нет ФИО спасшихся и что-то, помимо обнаруженного мною в других делах хранения. Тем не менее вопрос о рассекречивании документов запущен, и он находится на рассмотрении Главного командования ВМФ. Мои неоднократные письменные обращения в Архивную службу ФСБ практически ни к чему не привели, общие отписки.

Почти лирическое отступление.

В конце 2012, заполнив через сайт Федерального Военного архива ФРГ анкету, где указал ФИО и цель исследования, получаю допуск к работе в читальном зале. Прибыв в январе 2013 года в город Freiburg, обнаруживаю две здоровенные тележки с заранее запрошенными документами, отдельный кабинет, стойку под карты, чайник, сахар и крекеры.

Через некоторое время имел разговор на русском языке за чашкой чая с «человеком в штатском». Так, о том о сем, с основным упором – я точно исследую материалы не для коммерческой цели? Поскольку если да, то выдача материалов становится оплачиваемой.

Я развеял его опасения и, конечно, высказал свое приятное удивление легкости, с которой был допущен к архивным документам. Мой собеседник вначале даже не понял суть моего удивления, а потом, подумав, сказал – «в архиве хранится такой огромный массив документов, что штатными сотрудниками его никогда не изучить. Поэтому они безмерно благодарны всем тем, кто приходит в архив и знакомится с документами. Ведь после этого они расскажут изученные истории своим родственникам, друзьям, те – своим друзьям. И даже если из этих 100 родственников-друзей к ним потом в архив прейдут 2–3 человека за своими историями, они будут счастливы.

И еще. Это был год 70-летия Сталинградской битвы. В просторном холле читального зала были выставлены большого формата фотографии из фондов архива. Фотографы талантливо до осязаемости и интуитивного восприятия запахов и звуков запечатлели невообразимо нечеловеческие условия жизни женщин, детей, стариков, их библейские страдания на фоне военной техники, разрывов снарядов, солдат вермахта.

Я всматривался в эти фотографии и понимал, что тот, кто делал эти снимки, был не сотрудник пропагандистской машины Геббельса, он и тогда был раздавлен видимым, и он был не на стороне солдат, своих соплеменников, но принесших этим мирным людям страдания и смерть.

Это я не об «обелении» фашизма, это я об отношении к своей истории. Ко всему содеянному – грешному и праведному.

Что после?

Эскадренный миноносец «Сообразительный» 6 ноября 1941 в 22:00 снялся со швартовых и вышел из Севастополя в Керчь. 8 ноября в 8:52 зашел на внутренний рейд Туапсе.

Тральщик «Груз» после обследования района гибели транспорта «Армения» проследовал по назначению в Туапсе, где 8 ноября в 15:17 встал на якорь.


Согласно Оперативной сводке ОВРа, на 9.11.41 СКА № 051 выходил в море для встречи и конвоирования транспорта «Украина» от Херсонеского маяка. На 11.11.41 в сводке упоминается о боевом дежурстве СК № 0122 в море.

То есть все течет и развивается по своим военным законам.

И о военных законах для нас нынешних, мирно живущих, рассуждающих о морали, сидя дома на уютном диване, и превозносящих ценность человеческой жизни выше долга Родине. В качестве примера вахтенный журнал сторожевого катера № 055.

Двадцать четвертого ноября 1941, уже две недели как Севастополь находится в полном окружении врага, на стоящий катер в Балаклаве взошла жена командира с целью дальнейшей эвакуации на Кавказ. До этого выбравшаяся правдами и неправдами из оккупированной Одессы. Далее цитаты:


В 22:05:


26.10.41:


Вот кто сейчас отважится поставить себя на место этого капитана, мужа, мужчины – защитника мирных граждан, своей семьи.

Так что у войны свой взгляд на мораль и долг.

Размышления

Думаю, необходимо обсудить разночтение в марках самолетов виновников трагедии.

Согласно докладу командира сторожевого катера № 0122, это были «Хейнкели»-торпедоносцы. А по докладу летчиков – это Ю-88. Немецкие архивные документы однозначно говорят о HE-111 и о торпедах. Напомню, что за потопленный корабль экипажу самолета полагались денежная премия, грамота и право нанести на фюзеляж знак победы. Поэтому просто так чужую победу не присвоишь, ее просто не отдадут.

Следовательно, логичней полагаться на немецкие архивные документы, тем более они совпадает с докладом командира СК.

Далее. Степень облачности и высота нижнего края не позволяли проводить бомбометание в пикировании – основного и более результативного метода негрупповой атаки на корабли при переходе морем. Погодные условия были наиболее благоприятны к тактическим приемам торпедоносцев: полет, барражирование на высоте 100–200 метров, атака с бреющего полета.

Конечно, не надо забывать о факте, подтвержденном записями в журналах боевых действий ЧФ и воспоминаниях капитана т/р «Ворошилов», торпедной атаки на транспорты «Ворошилов» и «Коммунист» в районе мыса Сарыч.

Касательно версии летчиков. Как мне видится, здесь могут быть две основные причины этого утверждения.

Во-первых, эти два двухмоторных самолета были весьма схожи межу собой. В скоротечные минуты воздушного боя с недостаточным летным опытом, наверно, нетрудно и перепутать. Это, так сказать, объективная предпосылка.

Но есть еще и субъективная. Летчики не учли обстоятельств и выбрали для охранения эшелон над облаками, что было нарушением «Инструкции по прикрытию кораблей». В этом их прямая вина.

А если говорить о бомбардировщиках, то их выбор эшелона был оправданным, следовательно, вина не столь очевидна.


В качестве оправдания пилотов можно сказать о том, что защита от налета авиации корабля, не специализирующегося на противовоздушной обороне, является весьма непростой боевой задачей, требующей тщательного планирования, значительных сил и средств.

Ярким примером этого является печальная история набеговой операции кораблей Черноморского флота под названием «ВЕРП» на порты Керчь, Ялта в октябре 1943 года, когда задействованные в операции лидер эсминцев «Харьков», миноносцы «Беспощадный» и «Способный», несмотря на сильное авиационное прикрытие, были потоплены немецкой авиацией. И это в середине 1943 года, когда баланс сил на фронтах Великой Отечественной войны и моральный дух были уже на стороне Советского Союза.

Поставить точку в споре: торпеда или бомба послужила причиной гибели «Армении», может, конечно, ее дообследование. Но вот стоит ли это делать, «топтаться» по праху тысячи невинно убиенных, у меня здесь большие сомнения.

Другой путь – это исследование летных книжек 6./KG 26 и 1./KG 28. По моим сведениям, они в большей части сохранились. На исследуемый период командиром 26-й эскадры был Oberst Ernst-August Roth, командир II группы – Obstlt. Horst Beyling, командир 6-й эскадрильи – Oblt. Horst Krupka. Но, согласно немецкому законодательству, они относятся к персональным данным. Знакомиться с ними могут беспрепятственно только родственники. Для всех остальных нужны веские причины и масса согласований.


Хочу заметить, что сопровождавший «Армению» на маршруте Ялта – Туапсе сторожевой катер № 0122 был менее вооружен (СК № 051 после прихода «Армении» в Ялту вернулся в Севастополь). И что особенно важно, за счет валкости не имел возможности вести прицельную стрельбу при волнении моря свыше 3 баллов. Фактически было 6–7 баллов, что в свою очередь являлось максимальной проектной мореходностью для СК.

Основное вооружение «Армении» и сторожевого катера – пушки «К-21» калибра 45-мм – не отвечали в полной мере задачам противовоздушной обороны. Так что охрана «Армении» сторожевым катером в сложившихся обстоятельствах была чисто формальной и не несла большого практического толка.

Вот как ситуацию с гибелью «Армении» описывает сын Ивана Алексеевича Бурмистрова Анатолий в своей книге «Флагман», основанной на воспоминаниях и записях отца.

Считаю свидетельства очевидца очень важными, поэтому привожу длинную цитату. Тем более что они описывают события с начала ноября. Выписки из нее мне предоставили в ставропольской библиотеке, носящей имя Героя Советского Союза И. А. Бурмистрова.

При этом нужно отдавать отчет, что это воспоминания, а не архивные документы, и что книга писалась в советские годы, когда горькую правду о тех военных событиях открыто говорить было не принято. На описываемый период И. А. Бурмистрову было 38 лет, В. Я. Плаушевскому – 39.

А теперь о быстром затоплении «Армении» и малом количестве спасенных

Ниже, может, несколько излишне подробная информация о теории и практике борьбы за живучесть корабля. Но, я считаю, без нее не получится объяснить причины, развеять удивление относительно быстрого затопления корабля и малого количества спасшихся.

Первое мое образование судовой электромеханик – промысловые полугодовые рейсы без захода в порт от Керченской Юг-Рыбпромразведки в Индийский океан на РТМ «Керченский комсомолец», позже Севморпуть на ледоколе «Петр Пахтусов», крайний раз переход – итальянский порт Кьоджа (Chioggi) – Севастополь в декабре 2014 на пароходе река-море «Русса».

Непотопляемость корабля обеспечивается во время проектирования разными решениями, в том числе за счет разделения корпуса корабля вертикальными переборками на несколько водонепроницаемых отсеков. Палубные проходы в этих переборках оснащаются клинкетными массивными дверями – сдвижными по рельсовым направляющим, с электрическим или аварийным механическим приводом с редуктором.

Размер/объем водонепроницаемых отсеков рассчитывается таким образом, что при единовременном затоплении некоторого количества (на пассажирских судах минимум 2, в том числе смежных) судно остается не только на плаву, но и сохраняет остойчивость (не переворачивается – оверкиль).

Как правило, объем воды, поступающей внутрь корпуса из пробоины ниже ватерлинии, настолько большой, что оснастить корабль откачивающими насосами должной производительности не представляется возможным. Поэтому сначала предполагается заделка пробоины, а потом уж откачка поступившей забортной воды.

Если площадь пробоины достаточно велика, то снаружи на нее приходится заводить «мягкий пластырь» – толстый, многослойный, плотнотканный из канатов, весьма громоздкий и тяжелый. Это помимо заделки пробоины изнутри корабля с использованием деревянных щитов, брусьев, распорок, войлока.

Постановка пластыря – в высшей степени трудоемкая операция, требующая не только большого физического труда, но и слаженности команды. При этом задействованные в постановке пластыря члены экипажа должны протягивать его под днищем за подкильные концы побортно, не видя и не слыша друг друга. А если это при сильном волнении моря и загромождённой палубе? При этом каждая минута промедления – это кубометры принятой в корпус воды.

В случае с «Арменией» мы можем предположить, во-первых, большую площадь пробоины ниже ватерлинии от взрыва торпеды, во-вторых, невозможность вовремя установить мягкий пластырь/заделать пробоину, в-третьих, затопление двух носовых водонепроницаемых отсеков (согласно строительным чертежам, на «Армении» в носовой части располагались первый и ближе к машинному отделению второй, под ходовым мостиком, грузовые трюмы) или большего количества, если не успели/не смогли задраить клинкетные двери, в-четвертых, потерю судном остойчивости от большого объема принятой забортной воды и сильного перегруза, и наконец, деферент на нос и затопление.

Принимая во внимание, что «Армения» стоит на грунте на ровном киле без разлома корпуса корабля, нетрудно понять, что все эти события произойти за четыре минуты не могут. Поэтому хронометраж – 45 минут, полученный на основании данных летчиков, ближе к действительности.

Отсюда возможность видеть с СК 0122 попытки спуска шлюпок. При этом обозначенные моряками четыре минуты можно отнести только к моменту получения деферента и до затопления, а не с момента попадания в борт торпеды.

Интересным считаю упоминание в воспоминаниях И. А. Бурмистрова о сильном взрыве. Кто-кто, а подводник, прошедший Испанскую гражданскую войну, разницу во взрывах торпедной атаки и бомбардировки понимал.

Тогда, если сильный взрыв и, принимая во внимание, что грузовые трюмы на «Армении» располагались в носовой части, то можно предположить: попадание торпеды привело к детонации боеприпасов в трюме, разрушению днищевой обшивки и поступлению критических объемов воды.

Этот вариант объясняет:

а) отсутствие на ныне существующей видеосъемке видимых значительных повреждений бортов «Армении», по крайней мере, выше ватерлинии;
б) быстрое затопление;
в) видимые разрушения конструкций надстройки, в том числе ходового мостика, поскольку он располагался над трюмами и был поврежден взрывной волной, частично направленной вверх.

Основным средством спасения на кораблях в то время были деревянные шлюпки, размещенные побортно и спускаемые на воду на «свободно весящих» талях (система тросов и блоков) заваливающихся шлюпбалок.

Во время сильного волнения моря спускаемая шлюпка неминуемо разбивается о борт судна – это страшная аксиома. Поскольку корабль и спускаемая шлюпка имеют не только несоизмеримо разные массы, но и разные оси качения от набегающих волн. Что приводит к неизбежным соударениям.

Представьте на минуту свою попытку поцеловать качающуюся как маятник кувалду, двигающуюся навстречу. Любой, кто в штормовом море вынужден был бункероваться борт в борт, это подтвердит.

Вдобавок спуск на воду требует не только теоретических знаний, но и практического умения. На судах и кораблях для этого по «Судовому расписанию по тревогам» назначаются обученные ответственные члены команды, которые, конечно, в связи с перегруженностью «Армении», элементарно могли вовремя не прибыть к шлюпкам.

Сопровождавший сторожевой катер, хотя и мог принять на борт до 40 бойцов десанта со штатным вооружением, но, как было подчеркнуто выше, сильно заваливался на волне. Так что к огромным физическим трудностям подъема человека в промокшей зимней одежде на высоту борта 1,5 метра (плюс леерное ограждение около 80 сантиметров) добавлялся качающийся с разной амплитудой борт катера, который, конечно, стал причиной гибели немалого числа плавающих людей.

И то, что не довершили корпуса «Армении» и СК, закончила непогода – волны 6–9 метров (6–7 баллов), сильный ветер, температура воздуха около +5°C и удаленность от берега около 25 км. Все это с учетом низкой облачности делало невидимой линию берега вместе с Крымскими горами. А, следовательно, было просто неизвестно, куда, собственно, плыть. Да и само «плавание», например, со спасательным кругом, заняло бы не менее суток. Учитывая, что смертельное переохлаждение организма при температуре воды +5 °С наступает через 15–20 минут, мы понимаем, что шансы на спасение равны нулю.

Конечно, история порой демонстрирует нам фантастическую выносливость людей, но даже в этом случае спасшийся человек попал бы в руки врага – на 8–9 ноября весь южный берег Крыма вплоть до Балаклавы был уже занят немецко-румынскими войсками.

Несомненно, большая часть пассажиров не смогла покинуть переполненные, сильно загромождённые помещения и проходы «Армении», ставшие для всех подводным склепом. Все это, конечно, теория, но она дает понять, что утонуть на море значительно проще, чем спастись.

В отношении действительно немалого количество воспоминаний жителей Ялты о якобы видимости затопления транспорта «Армении».

Здесь несколько моментов.

Мы уже знаем, что «Армения» лежит где-то в 25–30 км от берега (порта Ялты, как место выхода с курсом 160 градусов). Вначале обратим внимание на видимость линии горизонта на море. Если брать человека, стоящего на набережной Ялты, то высоту глаз наблюдателя примем за 8 метров над уровнем моря. Тогда видимая линия горизонта будет на удалении всего около 11 километров.

Если для этого случая учтем еще высоту надстройки «Армении» над водой в условных 13 метров, то получим видимость ее верхних элементов 24 километра. Вроде выходит, что «очевидец» мог видеть трагедию. Тем более, если он находился не на набережной, а в городе, который расположен на южном склоне Крымских гор. Следовательно его высота наблюдения могла быть и 50, и 70 метров над уровнем моря.

При этом нужно иметь в виду, что Ялта в 1941 году представляла собой небольшой курортный городок, застроенный вдоль набережной и чуть выше нынешней улицы Кирова. Дарсановский холм (как возвышенность, близко примыкающая к набережной) был лишен жилых домов. Поселок Ай-Василь (нынешняя Васильевка) был застроен, но он расположен в дополнительных 3–4 км от набережной.

Конечно, в этом случае нужно задаться вопросом – а что, собственно, мог разглядеть этот «свидетель» в увиденном. Поскольку человеческий глаз не всесилен, и он совместно с мозговой деятельностью образного мышления способен различить отдельно стоящие деревья до 2 000 метров, в 8 000–10 000 метрах он перестает видеть и осознавать большие дома.

Поэтому, что можно разглядеть на удалении 25 000 метров, тем более в пасмурную погоду при сильном эмоциональном стрессе из-за событий, происходящих вокруг, пусть каждый для себя решит сам.

Но есть что сказать и в защиту «очевидцев».

И это гибель тральщика «Работник» на внешнем рейде порта Ялта 2 ноября 1941 года при более щадящих погодных условиях и условно еще при «мирной» жизни города на расстоянии почти в два раза ближе, чем «Армения».

Читаем в журнале боевых действий тральщика «Груз», того самого, кто сопровождал теплоход «Армению» в его последнем рейсе из Туапсе:


Добавим. Тральщик «Работник» шел совместно с СК № 042 из Севастополя в Туапсе с грузом ОВРа, с семьями начальствующего состава ЧФ и 80 пассажирами.

И особенно обращаю внимание. Что для спасения тральщик «Груз» спускает на воду шлюпки, и именно на них поднимают находящихся на плаву людей, с дальнейшей передачей спасенных на борт тральщика. Это возвращаясь к причинам малого количества поднятых на борт сторожевого катера непосредственно с воды и при очень сильном волнении моря через пять дней во время трагедии транспорта «Армении».

Но когда-то,
но когда-то
кто-то в мире помнил имя
Неизвестного
солдата!..
Помните!
Через века, через года,
помните!
О тех,
кто уже не придет никогда,
помните!
Не плачьте!
В горле сдержите стоны,
горькие стоны.
Памяти павших будьте достойны!
Вечно достойны!
(Р. Рождественский «Реквием»).

Посвящается всем детям войн, прошедших и нынешних!

Моя Мама Любовь Евгеньевна Спасенкова, в девичестве Жевноватюк, 8–11-летним кубанским ребенком (село Молдаванское, Крымского района) пережила все ужасы Великой Отечественной войны. Три года немецкой оккупации ютилась со своей мамой Натальей Дмитриевной Непокрытавой и младшей сестрой Галей в вырытой ими землянке, поскольку немецкие солдаты выгнали их из хаты. Питались остатками с их стола и картофельной шелухой. Потом фашистский концлагерь в городе Пятихатки, Днепропетровской области. Потом послевоенный голод и разруха. Потом «комсомольские» стройки сибирского Кузбасса.

В начале 2000-х годов у меня стали появляться командировки в Германию, после которых Мама почти всегда спрашивала – «а немцы и сейчас носят железные бляхи на груди?», и начинала рассказывать, как немец входил к ним в хутор с горки по дороге из Крымска. А еще плакала и рассказывала о хрусте крошившихся зубов и крови, хлынувшей из рта ее мамы, от удара фашиста прикладом карабина. Не позволявшего ей, ради смеха сослуживцев, идти к колодцу за водой для них – детей. Я слушал и с содроганием задумывался – это какую нечеловеческую травму должно получить сознание ребенка, чтобы и по прошествии 70 лет вспоминать это и плакать!

Забыли, забыли мы, нынешние, пожелание наших матерей, отцов и дедов – «лишь бы не было войны». Вот и заполыхали пожары по землям еще не так давно нашего общего дома. Теперь хруст выбиваемых прикладом зубов становится частью скелета нынешних детей, обделенных мирным небом над головой.