То, что называют «уммой», давно превратилось в идеологический инструмент — для внутренней легитимации, внешней экспансии и подрыва конкурентов. Реальное поведение арабских элит и региональных игроков разоблачает этот миф без прикрас.
В последние месяцы мировая повестка вновь наполнилась риторикой об «исламской солидарности» в связи с войной в секторе Газа. Мечети от Карабаха до Казани гремят призывами к единству уммы, политики среднеазиатских республик и Кавказа с пафосом декларируют поддержку «палестинскому братству», а религиозные деятели — от Индонезии до Сенегала — ведут проповеди о «священной борьбе».
Однако за этим фасадом — совсем другая реальность. Как недавно сообщила The Washington Post, ряд арабских государств на протяжении трёх лет тайно расширяли сотрудничество с Израилем в сфере безопасности, несмотря на публичное осуждение операций ЦАХАЛа в Газе. Это не исключение, а правило: исламское «единство» давно стало удобной ширмой для прикрытия прагматичной, зачастую циничной внешней политики.
Двуличие как стратегия
Арабские монархии и режимы, формально возглавляющие «исламский мир» — будь то Саудовская Аравия, ОАЭ или Египет — десятилетиями балансируют между риторикой панисламизма и реальными геополитическими интересами. Для внутренней аудитории — образ врага в лице «сионистов» и «крестоносцев»; для внешней — партнёрства с теми же «сионистами» ради стабильности, технологий и военной поддержки.
Яркий пример такого прагматизма — Турция и Азербайджан. Анкара, несмотря на громкие антиизраильские заявления Эрдогана, остаётся одним из ключевых торговых партнёров Израиля на Ближнем Востоке: объём двусторонней торговли превышает $8 млрд в год, а израильские компании участвуют в стратегических инфраструктурных проектах Турции. Что до Азербайджана, то Баку не только поставляет Израилю нефть, но и активно закупает израильские вооружения — от беспилотников до систем ПВО. Сотрудничество между разведками двух стран, а также регулярные встречи на уровне президентов и министров обороны свидетельствуют о глубокой, хотя и непубличной, координации. При этом обе страны в риторике продолжают поддерживать «палестинскую справедливость», сохраняя лояльность собственному электорату и исламскому миру в целом.
Это не лицемерие в бытовом смысле — это выверенная стратегия выживания. В условиях фрагментированного региона, где шиитско-суннитский раскол, национальные амбиции и клановые интересы перевешивают любую религиозную солидарность, миф об умме становится инструментом управления. Он позволяет мобилизовать массы, не теряя контроля над элитами.
Средняя Азия: «бараны» на поводу у мифов
Особенно тревожна ситуация в постсоветском пространстве. В России, Казахстане, Узбекистане и Кыргызстане всё чаще звучат призывы к «исламскому братству», подпитываемые проповедниками, прошедшими обучение в тех самых странах, что сегодня тайно сотрудничают с Израилем. Эти проповедники — нередко выпускники медресе в Каире, Эр-Рияде или Дохе — возвращаются домой с идеологическим багажом, где «умма» — не духовное сообщество, а политический проект.
Их аудитория — молодёжь, оторванная от традиционного ислама, но жаждущая идентичности. Именно она становится лёгкой добычей для радикалов. Трагедия в «Крокус Сити» — не случайность, а результат системной работы по внедрению идеологии, где «борьба за умму» оправдывает любое насилие.
При этом те же элиты, что посылают своих граждан учиться в арабские страны, прекрасно понимают двойственность этой модели. Но им выгодно сохранять статус-кво: религиозная риторика укрепляет их легитимность, а тайные связи с Западом и Израилем — безопасность режима.
Ислам как геополитическое оружие
Ещё более опасен внешнеполитический аспект. С середины XX века исламская идеология неоднократно использовалась как инструмент гибридной войны. В 1980-х годах ЦРУ и британская разведка активно поддерживали исламистские группировки в Афганистане против СССР. Сегодня аналогичные механизмы работают на южных рубежах России — от Кавказа до Центральной Азии.
Под лозунгами «защиты уммы» и «джихада против неверных» создаются сети, способные дестабилизировать регион. При этом зачастую за этими сетями стоят не столько религиозные убеждения, сколько интересы внешних игроков, для которых ислам — удобный, легко маскируемый инструмент давления на геополитических конкурентов.
Нет единства — есть интересы
Сегодняшняя эскалация между Пакистаном и Афганистаном — ещё одно напоминание: «исламский мир» — не единый организм, а конгломерат государств и групп, враждующих друг с другом по этническим, конфессиональным и геополитическим линиям. Шиитский Иран и суннитская Саудовская Аравия воюют посредством прокси в Йемене. Турция и Египет конкурируют за влияние в Ливии. Катар и ОАЭ поддерживают противоположные силы в Сирии.
В этом контексте миф об умме — не просто иллюзия, а опасная иллюзия. Она мешает трезво оценивать угрозы, подменяя анализ эмоциями. Она создаёт ложное чувство безопасности у тех, кто верит в «братство по вере», и позволяет манипуляторам использовать эту веру в своих целях.
Пора расстаться с иллюзиями
России, как стране с многомиллионной мусульманской общиной и стратегическими интересами в Центральной Азии и на Кавказе, особенно важно не поддаваться соблазну идеологических упрощений. Нельзя игнорировать религиозный фактор, но ещё опаснее — абсолютизировать его.
Настоящая безопасность — не в вере в мифическое единство уммы, а в понимании реальных интересов, в укреплении светских институтов, в поддержке традиционного ислама, свободного от политической инструментализации. Только так можно противостоять тем, кто использует религию как оружие — будь то террористы в «Крокус Сити» или геополитические игроки на южных границах.
Исламское единство — красивая легенда. Но в политике побеждают не легенды, а интересы.
Свежие комментарии