О «Морской стратегии» США 80-х от её создателей: интервью с Джоном Леманом

В США существует военно-морской информационный портал CIMSEC – Center for International Maritime Security, в переводе – «Центр международной морской безопасности». С поправкой на то, что Security – это не совсем «безопасность», конечно...

Организация претендует на то, чтобы стать неким подобием «фабрики мысли», но это потом. А пока это очень неплохой общественно-политический интернет-портал с военно-морской тематикой, в её западном «прочтении», конечно же.

Не секрет, что сегодня ВМС США находятся в некотором кризисе идентичности, который уже привёл и к нерациональному расходу денег в огромных масштабах (упомянем хотя бы LCS), и к падению уровня боевой подготовки (вспомним сгоревший Bonhomme Richard и столкновения кораблей с торговыми судами). Но характерное отличие американцев от многих неамериканцев в том, что, оказавшись в такой ситуации, они энергично ищут выход из неё. CIMSEC, учредители и сотрудники которого очень хотят внести в преодоление этого кризиса свой вклад, регулярно организует кампании по написанию статей на некую заданную тематику. Например, «лёгкий авианосец», «разведка», «минная война», «морская война будущего» и т.д. Авторами в основном выступают отставные офицеры ВМС, но иногда и действующие военные пишут что-нибудь.

В рамках изучения прошлого американского опыта, CIMSEC организовал серию интервью с создателями «Морской стратегии» (Maritime strategy) 80-х, которая привела к оглушительному успеху и доминированию ВМС США даже вблизи советских берегов, а также к краху старой стратегии адмирала С. Г. Горшкова (о ней в статье «Сергей Горшков и его Великий флот»).

Имеет смысл перевести как минимум часть из них, так как изучение такого опыта не может не быть полезным. Первым в серии идёт интервью с одним из отцов того военно-морского «шторма», который обрушился на СССР, министром (на самом деле – секретарём ВМС, и именно так он и будет называться в тексте) ВМС США Джоном Леманом, который был двигателем всех тех процессов, которые превратили ВМС США в полностью и безоговорочно доминирующую силу в Мировом океане. Интервью было сделано специально для CIMSEC.

Интервьюер, задававший вопросы – Дмитрий Филипофф (Dmitry Filipoff), редактор онлайн-контента для сайта. Леман регулярно даёт для него и CIMSEC довольно интересные интервью, и это не исключение.

Читателям предлагается перевод интервью, опубликованного на портале 22 марта 2021 года. Оригинальный английский текст доступен по этой ссылке. На русском языке интервью ранее не публиковалось. Всё, что ниже – перевод оригинального текста.

Секретарь Леман о стратегическом авторитете и использовании господства на морях

CIMSEC обсудил «Морскую стратегию» 80-х с секретарём ВМС Джоном Леманом, который служил 65-м секретарём ВМС в администрации Рейгана с 1981 по 1987 годы. В этом обсуждении секретарь Леман бросает взгляд на то, как ВМС связали «Морскую стратегию» и задачи военно-морского строительства, обеспечили себе авторитет в конгрессе и могли бы наступательно использовать господство на морях в большом конфликте сегодня.


Как бы Вы описали «Морскую стратегию» и как она заменила собой концепции и планы 70-х?

Леман: Прежде всего «Морская стратегия» была глобальной, её движущей силой не было НАТО. Она была геополитической и базировалась на осознании того, что в ходе холодной войны география была на стороне США и союзников. Советский Союз был державой, отчасти заблокированной сушей [1], и США с союзниками могли с лёгкостью установить господство на море. Это была часть национальной стратегии, имевшей три направления: обеспечивать ядерный паритет с советскими; иметь в виду, что Варшавский Договор имеет явное преимущество в наземных силах; и нейтрализовывать это преимущество за счёт подавляющего превосходства на море.

Президент Рейган верил в то, что Запад сможет выиграть холодную войну без прямого вооружённого конфликта. И это было то время, когда нужно было двигаться от сдерживания и «разрядки» к передовой наступательной стратегии, которая продемонстрировала бы, что если Восток атакует НАТО, то будет разбит.

Наступательно ориентированные ВМС могли бы не только защитить морские коммуникации, но и окружить советскую державу, утопить советский флот и использовать моря для блокады, минирования и ударов на большую глубину в сердце советской территории.

Концепции и планы ВМС в 70-х были порождением поствьетнамского ослабления, истощения и недофинансирования, которые были смешаны с какими-то остервенелыми попытками президентов Форда и Картера найти возможность для «разрядки» [с Советским Союзом].

При Картере вся национальная стратегия была сконцентрирована почти полностью на центральном фронте в Европе, отводя ВМС только вспомогательную, оборонительную роль, с соответствующими бюджетными ограничениями.

Для многих из нас, ветеранов Совета национальной безопасности при Киссинджере и «реалистов» из рядов академического сообщества, это был абсурд. Дик Аллен, Сэм Хантингтон [2], Бинг Уэст, Фред Айкл, я сам и многие другие начали время от времени встречаться за обедами или ужинами и обсуждать стратегию, зачастую в компании с действующими моряками, такими как Джим Холлоуей, Джеймс «Эйс» Лайонс и Питер Суортц (Peter Swartz), который тогда был вовлечён в смертельную схватку по поводу PRM 10 [3]. Именно на этих неформальных встречах «Морская стратегия» и начала формироваться.

В своей книге «Command on the Seas» Вы утверждали: «Многие адмиралы считали, что секретарь ВМС должен взаимодействовать с администрацией [президента] …и оставить стратегию и все запросы адмиралам. Мне, как секретарю ВМС, никогда не приходило в голову, что стратегия была не моим делом. По факту она должна была быть моим делом». Как Вы распоряжались своим положением секретаря ВМС для развития и защиты «Морской стратегии»? Как должны секретари ВМС видеть свою роль в части создания стратегии?

Леман: Согласно 10-му разделу [Кодекса законов США], секретарь ВМС отвечает за комплектование личным составом и техникой, подготовку и боеготовность как ВМС, так и морской пехоты, чтобы они были в состоянии выполнять задачи, которые перед ними ставит общенациональная стратегия. Эффективная военно-морская стратегия – это то, что интегрирует и определяет различные виды кадровой политики, кораблей, самолётов, оружия и подготовки, которые нужны для выполнения военно-морских задач. Следовательно, необходимость убедиться, что военно-морская стратегия осмысленна, должна рассматриваться как первейшая задача секретаря ВМС.

Это было особенно верно, когда я принёс присягу 5 февраля 1981 года. Потому что новый президент, инаугурация которого прошла двумя неделями ранее, изменил национальную стратегию и роль, которую должна была играть военно-морская стратегия, сменив оборонительный подход на наступательный.

Я был избран [на эту должность] потому, что моё образование и опыт относились к таким сферам, как геополитика, стратегия и военные вопросы. Я, следовательно, должен был вести других за собой в вопросах изменения стратегии и составляющих её доктрин, концепций и планов. Подобранный мной персонал включал в себя и проверенных стратегов-мыслителей, и «операторов»-практиков, имевших опыт не только в построении теорий, но и в подтверждении своих слов делалми.

Роль моих непосредственных преемников в стратегии заключалась не в том, чтобы быть проводником изменений, а в том, чтобы понимать стратегию и следить за ее реализацией. Когда через несколько лет холодная война закончилась победой, то пришло время для новой стратегии.

Моя задача в качестве секретаря ВМС облегчалась тем, что командующий морскими операциями адмирал Том Хейворд сам был настоящим стратегом и уже применял наступательную стратегию, когда был командующим флотом на Тихом океане, то есть до того как стать командующим морскими операциями.

В будущем секретарь ВМС должен всегда понимать военно-морскую стратегию, её концепции, их применение на практике и роль в закупках и подготовке личного состава.

Как морская стратегия воплощалась в реальных операциях и учениях флота? Какое значение имели эти учения?

Леман: «Морская стратегия» немедленно повлекла за собой кардинальные изменения в заявлениях и высказываниях со стороны ВМС. И на слушаниях в конгрессе, начиная с моих выступлений в сенатском комитете по вооружённым силам, через день после моего приведения к присяге. И в публичных выступлениях, в статьях, в комментариях старших офицеров ВМС и гражданских руководителей в СМИ и на телевидении.

Немедленно были начаты полномасштабные работы по изменению планов боевой подготовки, доктрин, концепций, боевых планов и военных игр. Учения потребовали несколько больше времени для изменений. Первым стало учение «Oceans Venture 81» в Северной Атлантике, Баренцевом и Норвежском морях. Вскоре последовали RIMPAC в Тихом Океане и учения в Средиземном море. В каждом из них, помимо обычных задач по ПВО, ПЛО и других привычных видов боевой подготовки, отрабатывались «зеркальные» наступательные удары.

В дополнение к обычным задачам боевой подготовки, учения теперь имели два дополнительных предназначения. Одним из них было создать новую тактику с использованием всех тех технологий, которые шли теперь во флот, проверяя их эффективность в реальных условиях, под пристальными взглядами находящихся на борту оперативных аналитиков из «Центра военно-морского анализа» [4]. Второе главное предназначение было в том, чтобы продемонстрировать советским болтунам и наблюдателям то, насколько мы хороши, и то, что они не смогут нас побить [5].

Эти учения шли на всех театрах военных действий и каждый год. После каждого из них проводился тщательный анализ того, что сработало, а что нет, менялись и уточнялись тактические схемы, улучшалось оружие. И всё вместе становилось лучше и лучше. К концу 80-х и советские, и американские моряки, и лидеры, были убеждены, что мы легко победили бы советских.

Это, конечно, реальное сдерживание. Доказательством его успеха были не только разведданные, но и известная теперь «Карта Ахромеева» и также известные жалобы Горбачёва на «окружение» со стороны американских ВМС [6].

Как взаимодействовала «Морская стратегия» с вопросами бюджетирования и целеполагания? Как влияли бюджет и принятые программы ВМС на «Морскую стратегию»?

Леман: В текущий период и во многие периоды ранее военно-морская стратегия (если это можно было так назвать) определялась доступными бюджетами. В 80-е процесс был развёрнут в противоположную сторону: сначала стратегия, потом требования, затем меморандум с программами и их целями, затем бюджет. Это было возможно потому, что президент, секретари обороны и ВМС, командующий морскими операциями, комендант корпуса морской пехоты и контролёр ВМС были едины в политике.

Вследствие этого согласия, простой стратегической логики тех программ, которые из неё следовали, плюс хорошие связи в конгрессе и в ряде публичных компаний, для нас стало возможным получить в конгрессе полную поддержку для всех наших программ 80-х, даже для покупки двух авианосцев. Без стратегии этого бы не произошло.

Какой была связь между задачами по выстраиванию структуры ВМС, которые «приводила в движение» программа «600 кораблей», и «Морской стратегией»? Как Вы связали планируемые облик и численность ВМС и стратегию?

Леман: На всех заседаниях внутри департамента (министерства) обороны, на всех межведомственных встречах, в секретных и несекретных публикациях, на слушаниях в конгрессе и на публичных мероприятиях мы твёрдо посылали всем одно и тоже послание: сначала стратегия глобального масштаба. Из неё явными становятся пять театров военных действий, где у США есть жизненные интересы. Оттуда исходит потенциальная советская угроза. Отталкиваясь от этой угрозы, определяются уровни силы ВМС, достаточные для того, чтобы вместе союзниками и с партнёрами, в лице армии и ВВС, разгромить эту угрозу.

Численность сил, необходимых для превосходства на каждом ТВД, определялась каждый год в ходе учений и военных игр [в Военно-морском колледже] в Ньюпорте.

Отталкиваясь от этих пяти ТВД, была получена требуемая численность сил: 15 авианосцев, 100 многоцелевых атомных подводных лодок, 140 крейсеров и эсминцев, 100 фрегатов. И так далее до величины в 600 единиц.


Логика была простой и убедительной: шёл год за годом, и мы никогда не колебались. Что было более важно, мы дали [флоту] то, что обещали: корабли и реактивные самолёты вовремя, в рамках бюджета или даже с меньшими расходами; флот, который был по силам.


Как «Морская стратегия» позволила улучшить возможности ВМС по доведению своей точки зрения до внешней аудитории? Например, до конгресса, других видов вооружённых сил и союзников? Как она была воспринята и оспорена внешней аудиторией?

Леман: Легко понимаемая простота и логичность «Морской стратегии» были большим преимуществом, как и ее неизменность из года в год. В отличие от прошлых периодов, не было значимых утечек информации о несогласии между ВМС и морской пехотой. По правде говоря, были адмиралы, которые «словили интоксикацию» [7] в прошлой администрации и довели до конгресса и до своих друзей, что им не нравится «Морская стратегия». Но вскоре они оказались в отставке (Стэнсфилд Тернер [8] всегда появлялся на воскресных ток-шоу и говорил людям вроде Сэма Дональдсона [9], что морская стратегия «опасна» и что флот из 600 кораблей – «слишком дорого»).

Какие уроки можно извлечь из «Морской стратегии» для участия в современной конкуренции великих держав?

Леман: История не повторяется. Но зачастую события одних «эпох» идут «в рифму» с другими. Сегодня история «рифмуется» с самой собой в прошлом. Опять мы стоим лицом к лицу с враждебной мировой державой, которой аккомпанируют державы поменьше, включая Россию, Иран и Северную Корею, которые связаны между собой только враждебностью к США.

Нам нужна новая «Морская стратегия». Мы должны думать, как военно-морская держава [10], а не как сухопутная. Военно-морские державы используют географию для обретения преимуществ. Сухопутные державы чувствуют себя запертыми в тюрьме из-за географии. Как всегда, стратегия должна стартовать с изучения карты мира. Опять мы находим, что география и геополитика благоприятствуют нам и нашим союзникам.

Наш главный конкурент Китай в гораздо большей степени зависим от беспрепятственного использования морских путей для торговли и поставки ресурсов, чем был Советский Союз. Китай находится под угрозой из-за ограниченного доступа к этим жизненно важным для него маршрутам, которые окружены американскими друзьями и союзниками, и со всех сторон ограничены узкостями и проливами, что легко могут быть блокированы. Это серьёзные уязвимости для экономики Китая.

К нашей стратегической выгоде, продолжающееся китайское военное строительство выглядит так, как будто оно смоделировано по результатам их изучения победы Запада в холодной воне и Альфреда Тайера Мэхэна. Силы, которые они строят, не оптимизированы для того, чтобы иметь дело со стратегией, которая наилучшим образом обеспечит сдерживание США и их союзников.

Во время холодной войны советская стратегия и направленность их действий в целом были организованы «вокруг» столкновения огромных армий, сконцентрированных в Центральной Европе. Китайская стратегия выглядит так, как будто они строят возможность сдержать американские силы от вмешательства в идущий захват Тайваня, или, если сдерживание провалилось, атаковать и разгромить американские силы в море.

В более долгосрочной перспективе они, похоже, стремятся к неоспоримым возможностям управлять западной частью Тихого океана и дополнительными морскими путями, имеющими решающее значение для их экономики.

Такая стратегия включала бы в себя «мэхэнианскую» способность уничтожить американский Тихоокеанский флот в грандиозной морской битве. Они превращают Южно-Китайское и Восточно-Китайское моря в прибрежные крепости в ожидании американского вторжения в стиле высадки в Нормандии. Они делают огромную ошибку.

Американская военно-морская стратегия должна немало отличаться от той, которая имела место во времена Второй мировой или холодной войны. Как и «Морская стратегия» 80-х, она должна быть сфокусирована на уязвимостях соперника, которые, в случае с Китаем, полностью другие, нежели у Советского Союза. Экономика Китая всегда будет зависеть от свободных морских путей по всему миру.

Стратегия США по сдерживанию Китая должна, конечно, включать в себя взятие под прицел критических точек на территории материкового Китая, как в смысле готовности наносить удар оружием, так и в смысле возможных кибератак. Но в первую очередь она должна быть построена на неоспоримой возможности задушить китайскую экономику через перекрытие узкостей и проливов, минирование гаваней и безопасных акваторий [11].

Перерезать такие артерии намного легче, чем защитить их. Способности США должны быть гибкими и непредсказуемыми. Наши разнородные силы должны быть сформированы и обучены таким образом, чтобы быть в состоянии быстро менять свою структуру, двигаясь от одной специфической боевой задачи к другой [12]. В Тихом океане 50000 островов. И большинство из них подходит для временных наступательных баз, держащих под прицелом китайские уязвимости. «Горизонтальная» эскалация через моря может перевернуть центр тяжести китайского сверхдержавного статуса: глобальную торговую экономику.

Не раскрывая некоторые секретные возможности, стратегия должна быть разрекламирована. А достижение её целей должно отрабатываться на учениях.

Такая стратегия потребует большего, нежели сейчас, флота, с некоторыми различными характеристиками, повышающими мобильность и гибкость. И с быстро развивающимися технологиями. Но он не будет существенно больше, чем флот из 350–500 кораблей, который уже планируется.

Важнейший урок «Морской стратегии» состоит в том, что ВМС должны восстановить доверие конгресса и общественности к тому, что он знает, какие типы кораблей, самолетов и технологий необходимы. И, может быть, даже более важно, чтобы ВМС знали, какие «платформы» могут быть куплены по меньшей цене, нежели такие примеры, как «Форд», «Зумвалт» и LCS.

Чтобы вернуть это доверие, ВМС должны найти способ избежать чудовищных оков общегосударственной бюрократии. Лидеры ВМС должны восстановить свою железную власть над закупками. Покончить с культурой внесения изменений в заказы уже во время их производства. И восстановить конкуренцию. Благодаря полномочиям, полученным во время пребывания сенатора Маккейна в комитете сената по вооруженным силам, ВМС могут вернуть себе необходимые права. Но потребуются сильные секретарь ВМС и командующий морскими операциями, чтобы использовать их.

К счастью, комендант морпехов уже ведёт их за собой с ясным стратегическим видением [13].

Послесловие переводчика

Джон Леман не был единоличным создателем той самой «Морской стратегии», которая буквально «вымела» ВМФ СССР с океанов в том объёме, в котором он там присутствовал ранее, до середины 80-х годов. Но он был одним из её создателей. И его роль во многих вопросах, связанных с американским военно-морским наступлением во время правления Рейгана, была решающей. Именно Леман во многом заставил ВМС США сделать крен от опоры на технологию, на техническое превосходство, к чему американцы были склонны ранее и склонны сейчас, в сторону совершенствования тактики и планирования операций – с использованием технологического превосходства, конечно. И они это сделали.

«Морская стратегия» оказалась успешной, потому что это был реальный план подготовки к реальной войне и потом к её реальному ведению. Не показуха с целью кого-то напугать, не блеф. И американцы, взвинченные постоянными поражениями, наносимыми им «коммунистами», выложились «на все сто». И Леман тоже выкладывался. Будучи лётчиком-палубником, штурманом-бомбардиром на палубном штурмовике А-6 «Интрудер» и имея звание капитана резерва, Леман (и будучи уже секретарём ВМС) продолжал летать с палуб авианосцев, поддерживая и личные навыки на должном уровне.


Этот человек походил в те годы на героя комиксов. Миллионер из высшего общества. Его двоюродная сестра Грейс Келли – принцесса Монако (Князь Альбер II, правящий в Монако сейчас – это её сын. И, следовательно, родственник Джона Лемана). Сам уже в 27 лет был в Совете по нацбезопасности США, знал Киссинджера, Хантингтона и других гуру геополитики и просто политики. А в 38 лет стал секретарём ВМС, не переставая летать на палубном штурмовике.

Добавим, что он по-настоящему талантливый писатель, многие американские прозаики не могут так писать.

Леман немного повоевал во Вьетнаме. Его статус пилота резерва ВМС освободил его от участия в этой войне. Но, когда совету национальной безопасности США потребовались факты о боевой работе ВМС, Леман (тогда «связной» между Киссинджером и аппаратом Белого Дома) поехал на эту войну. И собирал факты о боевой работе ВМС, просто участвуя в ней – выполняя боевые вылеты на палубном штурмовике А-6 против Вьетнамских сил.


Кто-нибудь может себе представить что-то подобное в России или ранее в СССР?

Когда молодой и перспективный заместитель какого-нибудь секретаря в ЦК КПСС, чтобы проверить факты об Афганской войне, просто поехал бы туда повоевать и всё проверить на себе? Хоть лётчиком на Су-25, хоть пехотинцем, десантником или разведчиком?

Он отличался по-настоящему брутальным поведением, был принципиальным во многих вопросах. После падения Сайгона он поселил у себя дома девять южновьетнамских вертолётчиков и оплатил их переподготовку в США, чтобы они могли найти там работу. У нас, в СССР, таких людей просто не было, что и обусловило во многом наше поражение.

Противник оказался лично лучше, качественнее. И этот факт до сих пор не попал в фокус нашего внимания.

Человеческий фактор, вообще, значил очень много. Если бы не команда Рейгана, то где-то к середине 80-х СССР и США договорились бы о мирном сосуществовании. Холодная война не закончилась бы, но начала бы очень медленно, но непрерывно снижать обороты. Этого не произошло именно потому, что новая команда в Белом доме этого не хотела. И в интервью Лемана сказано об этом прямо.

А если сейчас у руля в США окажутся подобные люди?

Мы готовы к новому шторму с нашим «войны всё равно не будет»? С нашими «уважаемыми людьми», коммерческие интересы которых в том, чтобы боеспособных кораблей наша страна не получала, как и самолётов? Или у нас опять будет глупый вид, как тогда? А может быть, вообще, как в 1941-м?

Леман был ярым антикоммунистом. И для него борьба против СССР была личным «крестовым походом». По-другому и быть не могло. Миллионер, с образованием в католическом колледже, потомок бизнесменов и работорговцев, состоящий в родственных связях с правящей династией Монако, участник войны против «красных» во Вьетнаме, не мог не быть антикоммунистом. И он в своём «крестовом походе» не только сделал всё, что мог для победы, но и реально победил. Он был фанатиком. Некоторые его критики утверждают, что все доклады разведки об оборонительной направленности советских военных приготовлений сознательно отправлялись им в мусорное ведро, чтобы оправдать массовые наступательные приготовления ВМС. Он, видимо, был готов морально к ядерной войне с СССР, потому что совершенно не боялся провоцировать нас действиями своих адмиралов и командиров.

В его речах и выступлениях и сейчас много экспрессии и даже агрессии. Трудно представить, каким этот человек был не в 78 лет, а в 38, сорок лет назад.


Роль Лемана была настолько велика, что это признают даже его враги. Он был уволен с должности секретаря флота. Именно снят с неё. Но сейчас на верфи достраивается эсминец типа «Арли Бёрк», названный его именем (USS John F. Lehman) ещё при жизни.

Конечно, он не был ангелом. Постоянные сексуальные скандалы, как с участием самого Лемана, так и офицеров ВМС, стали в те годы нормой. Но это была мелочь на фоне коррупции. Риковер, обвинявший его в работе на ВПК, во время той самой знаменитой встречи у Рейгана, был прав – Леман только себе в карман по некоторым оценкам положил 180 миллионов долларов. А незаконные доходы (те, которые не должны были быть получены) ВПК, благодаря ему, составили намного и в разы большие суммы. И это, не считая того, насколько ВПК обогатился честными методами, благодаря тому, что Леман мог выбивать деньги на ВМС. В условиях, когда СССР и так деградировал, и не имел никаких наступательных планов, всё эти траты выглядели несколько бессмысленно. Но они привели США к победе в итоге. А, как мы знаем, победителей не судят.

Адмиралы, которых взрастил секретарь ВМС Леман, не отставали. И такие вещи, как слетать на противолодочном самолёте за несколько тысяч километров, чтобы поиграть в гольф, в ВМС США на время стали нормой. Естественно, без огласки. Стоит при этом отметить, что и Леман, и дельцы американского ВПК осваивали деньги на усилении страны. И именно Леман окончательно оформил то, как эти вещи должны делаться.

А в России, например, деньги делаются на ослаблении ВМФ. А не на усилении. Как говорится, не все коррупционеры одинаково полезны. Может быть, нам просто нужно реорганизовать коррупцию?

Но главным всё же были достижения. Ещё раз процитируем интервью:


Вот это то, что сегодня интереснее и нужнее всего в подходе Лемана к военно-морскому строительству.

Наличие вменяемой и проистекающей из внешнеполитических целей государства стратегии, которая ещё бы и увязывала роль флота с задачами других видов вооружённых сил и, отталкиваясь от этого, можно было бы определиться с требуемой численностью сил. И это именно то, чего сейчас фатально не хватает нам. Американцы так резко смогли на нас нажать именно по этой причине – они знали, что и для чего делают. Мы этим сегодня похвастать не можем. У нас нет никакой стратегии. Да и флота фактически уже нет. Есть «морские части военных округов» со всеми вытекающими из этого последствиями. Корабли мы строим такие, какие можем, а не такие, какие нужны. Какие корабли нам нужны? Да мы не знаем этого просто-напросто. У нас нет вменяемой стратегии, а без неё строй хоть что – толку будет не много.

Длинные типовые серии одинаковых кораблей, запрет на внесение изменений в строящуюся серию, использование экономически выгодных решений, поощрение конкуренции среди поставщиков для снижения цен – это, кстати, тоже Леман. И это тоже то, чего нам не хватает.

К сожалению, психологический шок от поражения, которое мы потерпели в холодной войне, до сих пор таков, что наши люди просто не могут её изучать. А в её истории есть рецепты победы. Да, это рецепты победы над нами. Но кто сказал, что у врагов нельзя учиться?

«Морская стратегия» США и деятельность Джона Лемана – один из этих рецептов. И нам надо максимально тщательно его изучить и сделать все необходимые выводы. В эпоху стартующей второй холодной войны нам как никогда необходимо понять то, чем была первая и почему мы её проиграли. Не только на море. И даже не только в военном аспекте (и не столько), но и в этом тоже.

Примечания к переводу

Речь Джона Лемана всегда полна крылатых американских выражений и, помимо этого, отличается несколько специфическим построением фраз и выбором слов. Поэтому перевод его выступлений всегда ставит переводчика перед выбором – строгая дословность или наиболее чёткая передача смысла сказанного. В этом тексте такой выбор тоже пришлось делать. И те, кто, владея английским, будут сличать оригинал и перевод, заметят это. Многие специфические выражения пришлось заменить другими, которые в наилучшей степени передадут смысл сказанного для русскоязычного читателя. Замечания по переводу будут приняты с благодарностью.

В тексте переводчик использует подход, отличный от канонического, а именно: любой ценой избежать искажения смысла сказанного. Так, часто применяемое американцами словечко Soviets всё же стоит переводить не как «Советы», а как «советские», по аналогии с Russians – «русские», «россияне». Должность, которую у нас называют «министр» ВМС, на самом деле называется «секретарь», как и любая должность в США, по статусу аналогичная министерской. В США нет министерств, есть департаменты под управлением секретарей. Более того, департамент ВМС, которым управлял Леман, как и департаменты ВВС и армии, входят в состав департамента обороны, то есть они даже не эквивалентны министерствам. Поэтому, секретарь.

Ниже приведены некоторые пояснения к фрагментам текста.

[1] – важный «идеологический момент» - у нас есть словосочетания «континентальная держава», «сухопутная держава», но это не совсем отражает положение вещей. Леман здесь по отношению к нашей стране использует слово landlocked – буквально «заблокированная землёй». И то, что мы реально заблокированы, это важный факт, который в любой гипотетической морской стратегии России должен быть учтён. Более того, нам отчётливо нужны новые понятия, потому что те слова, которыми мы пользуемся, реально положение вещей не отображают. Например, словосочетание «морская держава» только путает, так как из него невозможно ничего понять, а английское Sea или Maritime power – дословно: «[Осуществляющая (-ее, -ий)] власть над морями» это совсем другое дело. Все акценты расставлены верно. Это страна или общество, имеющее власть над морями. Её, кстати, можно утратить, а можно приобрести.

Никаких «морских держав», если уж называть вещи своими именами, не существует, как и «сухопутных», «континентальных» и т.д. Есть страны с доступом к морю разного качества, и страны без такового, и всё. Остальное может меняться по желанию людей, хотя, конечно, на лёгкость обретения такой власти география влияет очень сильно. Одним тут сильно легче, чем другим, и Леман об этом прямо говорит. Но возможность есть у всех, в том числе и у нас. И нам нужны правильные смыслы. Потому что язык определяет мышление, и тут мы явно проигрываем. Это, скорее всего, поправимо, если поправлять, но сначала надо озвучить проблему. Пока же приходится переводить power (власть) как «держава». А вообще надо учить язык вероятного противника, очень полезно.

[2] – у нас мало об этом знают, но в 50-х, когда и ВМС США, и американское общество колебались на тему окончательного предназначения ВМС, в законченном виде задачи для ВМС США сформулировал именно Сэмюэл Хантингтон, будущий автор «Столкновения цивилизаций», обосновавший своей книгой, помимо всего прочего, тот очевидный факт, что никакой мир с Западом невозможен технически, в принципе. Подробнее о Хантингтоне и ВМС США в статье – «Идейный тупик российского флота? Нет, российского общества!»

[3] – PRM – Pressured rescue module – опускаемая спасательная барокамера для эвакуации экипажей подлодок, потерпевших крушение под водой.

[4] – речь идёт о негосударственном аналитическом центре CNA, Center for Naval Analyses. Леман считал привлечение «частников» необходимым для того, чтобы адмиралы не могли скрывать недостатки оружия и техники от политического руководства. CNA работает и сейчас. Для России, кстати, проблема сознательной лжи ответственных работников руководству стоит в предельно острой форме. Многие наши проблемы обусловлены именно этим, особенно во флоте.

[5] – собственно, всё содержание американских действий и состояло в том, чтобы без войны максимально ясно показать руководству СССР, что в случае, если война всё-таки начнётся, то сопротивляться на море будет бесполезно. Надо сказать, это получилось. И результат был достигнут на уровне именно «военной» победы. Почему американцы и уверены, что они именно победили в холодной войне. И они правы.

[6] – Леман неоднократно утверждал, что во время встречи на Мальте Горбачёв сетовал Бушу, что (дословно): «Мы окружены Вашим флотом».

[7] – на самом деле здесь использовано очередное крылатое американское выражение drunk «kool-aid» – «выпил напиток «Кул-Эйд», у которого много разных смыслов, в зависимости от контекста, и здесь это выражение значит именно то, что написано в русском переводе.

[8] – Стэнсфилд Тёрнер, адмирал, директор Центральной разведки. Ушёл в отставку 20 января 1981 года. Критик Лемана и внешнеполитического курса Рейгана в целом.

[9] – Сэмюэл Дональдсон, обозреватель ABC News, в те годы был вхож в Белый дом.

[10] – характерная оговорка. «Мы должны думать как страна, осуществляющая военно-морскую власть», если переводить дословно. В среде отечественных противников флота распространено мнение о том, что без включённости в морскую торговлю и морскую экономику флот не нужен. Этот вопрос на самом деле намного сложнее и требует отдельного обзора, но тут интересно то, что такой человек, как Леман, видит США именно военной силой на море, а не чем-то ещё, и это отражается в его речи.

[11] – на самом деле тут использовано слово sanctuary, что значит куда больше, нежели безопасная акватория. Это примерно можно определить, как важная акватория (в морском контексте, реально, не только акватория, но тут речь о войне на море), в которой поддерживается безопасность, причём высочайшая, и в которой ведётся важная деятельность. Как уже было указано ранее, нам не хватает слов.

[12] – здесь слова Лемана перекликаются с тем, что писал Сунь-Цзы:


Сунь-Цзы указывал, что структура и действия войск должны меняться в зависимости от противника, то есть от боевой задачи. Непрерывно изменяться (подобно воде), бить в слабое место (в пустоту) подобно тому, как вода находит себе путь. Если «бить в пустоту», это очевидно. И применяется всегда и везде. То насчёт «формы» всё сложнее.

Изменение структур уже воюющих частей и соединений «экспромтом» применяли все армии и вооружённые силы, его отголоски мы слышим в таких словосочетаниях, как «тактическая группа» (ротная, батальонная, бригадная и т.д.), например. Системно же способ построения этаких «лего-войск», когда войсковое соединение может быть сформировано под задачу и потом немедленно переформировано с другой структурой, причём без дробления подразделений и нарушения управления, последовательно и системно применялся только в морской пехоте США, остальные виды ВС США и другие страны прибегали к нему ограниченно и вынужденно, не понимая тех выгод, которые он несёт. Леман явно их понимает и хочет применить к ВМС в целом.

[13] – Речь об идущей сейчас реформе морской пехоты. Прочитать об этом можно в статье «Шаг в неизвестность, или будущее американских Marines».