Крыловский государственный научный центр подготовил книгу, посвященную памяти своего идейного и научного руководителя на протяжении почти четверти века Валентина Михайловича Пашина. Он возглавил ЦНИИ им.

академика Крылова в 1990-м и не просто сохранил уникальный институт, но сделал его интеллектуальной и экспериментальной площадкой, способствующей созданию передовой, самой сложной морской техники. Валентина Пашина, отмечают его сослуживцы и ученики, отличали собственный взгляд на развитие судостроения и гражданская позиция. Предлагаемая читателям «ВПК» заметка написана легендарным корабелом примерно за месяц до его ухода из жизни. Скорее всего это был набросок более полного эссе.

Зачем это написано?

Собранные воедино наброски – продукт выполнения поручений руководства и желание еще раз обратить внимание на очевидные пути решения проблем. Проблем, во многом возникших не только вследствие редукционистских реформ младодемократов, неолибералов и прочих желающих хоть что-то изменить в годы неудержимого реформирования. Каким образом разорвать этот порочный круг, приведший к глубокому кризису военного кораблестроения и ВМФ, – функция политического руководства. Данные наброски касаются проблем нашего уровня. Проблем, усугубляющихся ползучей депрофессионализацией в кругах как кораблестроителей, так и флота. Проблем, порождаемых упавшим качеством вузовского образования, отсутствием соответствующих мотиваций, нежеланием или, извините, неспособностью заглянуть на два-три шага вперед.

Валентин Пашин рассказывает о работе Крыловского института Владимиру Путину. 6 марта 2009 года. Фото: «РОССИЯ СЕГОДНЯ»

Несправедливо, обидно? Но это всего лишь сожаления. Потеряли ряд технологий, компетенций, значимых научных и проектных направлений. Как один из примеров – потеря системности. Не использую понятие «системное мышление» – затаскано, убито. Забыли об основных системных принципах. Ведь нужно не только решать задачи достижения главной цели, указанной в Гражданском кодексе. Необходимо профессионально формулировать задачи, не менее профессионально определять оптимальные пути их достижения и главное – доводить намеченное до практической реализации.

Не случайно упомянуто отсутствие системности. Мы хотим изменить ситуацию. Но забыли, как это делается. Не знаем как и не видим что. Трудно удержаться от ностальгических упреков: ну кто сегодня знаком хотя бы с азами «исследования операций», «системного анализа»? А было время, когда книги первых классиков этих важнейших пособий для лиц, принимающих решения, были настольными у многих.

Понимаю, что эти слова вызовут упреки, обвинения, злопыхания. Но ведь надо же и нам избавиться от комплекса самодовольства, не ограничиваться только скептическими улыбками и репликами в адрес вышестоящих.

Убежден, что уровень руководства предприятий, концернов, департаментов способен изменить положение в кораблестроении и флоте.

Необходимый фактор – эффективная система мотивации. Ее отсутствие ведет к нежеланию смотреть в завтра вне связи с личными интересами. Именно это и порождает системоразрушающие факторы. А кризис военного кораблестроения и ВМФ обусловлен существенно этими факторами.

Говорить о том, что в доперестроечный период все было системно и эффективно, было бы неправдой. Скорее иначе, чем теперь. Прежде всего бесконечно муссируемое недофинансирование. Да, тогда было иначе. Но впали в кризис мы именно в 80-е доперестроечные, а может быть, и раньше.

Тогда уже стал очевидным перекос в структурировании программ военного кораблестроения. Это в первую очередь понимание их как количество кораблей различных типов, увеличивающееся от программы к программе.

Мы действовали словно по математическому постулату: константа – не численность флота, а постоянная потребность в увеличении его численности. А базирование, а межпоходовое обеспечение, а социальные вопросы личного состава с семьями и т. п.? Все это было по остаточному принципу.

Вы можете назвать лауреатов престижных премий и героев труда за создание инфраструктурных комплексов? А за создание новых кораблей – совсем другое дело, и это заслуженно. Вот вам пример системы мотивации и результат.

Кризис, начало которого отнесено к 80-м годам, усугубился постперестроечными проблемами. Не думая своевременно о поддержке жизненного цикла кораблей в условиях сокращающегося финансирования, уже в конце 80-х сроки службы техники резко сократились.

Мы не думали об изменившейся в стране обстановке и решили оставить флот периода имперских взглядов. Мы не думали в конце 80-х о невозможности иметь такие же ресурсы на военное кораблестроение, как прежде. Мы оставили неизменной структуру судпрома (за исключением министерства), сохранив все ЦКБ, заводы, НПО приборостроения и пр.

А ведь это был период неустойчивого существования страны с поливариантным будущим. Наше патриотическое решение кончилось тем, что количество дееспособных кораблей ограничилось несколькими десятками из бывших нескольких сотен. А ЦКБ и заводы перебивались случайными или за редким исключением социальными заказами.

Если добавить к этому изменившуюся систему финансирования, получили бессистемное разнообразие головных. Самый одиозный пример этой системы – отнести головные корабли к ОКР с их очевидными для флота дополнительными проблемами. Причем чаще всего с неработающими или вообще неустановленными комплексами РЭВ и отсутствующим оружием. Но ведь это же ОКР – в них легче всего отступить от ТТЗ и контракта.

Не менее драматична ситуация в подводном кораблестроении. Разве можно вразумительно объяснить целесообразность постройки АПЛ по проектам, утвержденным еще Политбюро под прежние ресурсы?! Думаю, что в дополнение к Царь-колоколу и Царь-пушке получим четыре-пять царь-АПЛ. Нет смысла продолжать о грустном. Но подобные примеры суть системоразрушающих факторов. Причем исходящих далеко не от верхнего уровня страны. А если и от верхнего, то преимущественно с нашей подачи: доклады, справки, объяснения и др. Как образно выразился один автор, «количество вранья в атмосфере превысило все допустимые санитарные нормы».

Не могу удержаться от повторения моей оценки актуальности в предисловии к сборнику «Флот, кораблестроение, наука», вышедшему в свет в 2012 году: «Перечитывая ранее написанное, могу без преувеличения сказать, что многие предложения, рекомендации и оценки не были бесполезными или ошибочными».

Хочется надеяться, что и эти заметки подтвердятся временем. Но с большой вероятностью могут остаться и неразделенными взглядами. Взглядами оптимиста или пессимиста? Время покажет. Один из моих коллег-сослуживцев метко подметил, что отчаянные пессимисты иногда оказываются оптимистами. Но это сугубо индивидуально. Говорят, человек видит то, куда смотрит. Мне больше по душе: «Если не знаешь, куда направляешься, то сильно удивишься, попав не туда» (Марк Твен).