Молодой Гитлер: от нищего фантазера до заготовки под фюрера

А как хорошо все начиналось

Рожденный в Австро-Венгрии, на самой границе с соседней Германией, Гитлер рос во вполне себе приличной семье. Нет, на еврейского мальчика со скрипкой и одними пятерками он похож, конечно, не был. Равно, как и на отпрыска довольного и сытого буржуа. Но твердая почва у юного Адольфа, казалось, вполне была – отец (усердно служащий государству мелкий чиновник) и любящая мать не предвещали ничего плохого.

Но «плохое» все-таки началось – родитель умер, когда Гитлеру не исполнилось и четырнадцати. И, несмотря на то, что у Гитлера были хорошие отношения с матерью, у семьи начался трудный период. Чтобы содержать семью и иметь какую-то почву под ногами, Клара Гитлер продала дом. Мать, Адольф и его сестра переехали в маленькую квартиру в городе Линц – все для того, чтобы остаток средств можно было положить в банк и жить на проценты. Это, конечно, не было существованием обеспеченных рантье – Кларе приходилось экономить и подходить ко всему в высшей степени хозяйственно. Но у нее получалось.


И, тем не менее, эта жизнь все еще была довольно милой и в чем-то даже беззаботной – по крайней мере, для Адольфа. А вот когда в 1907 году после долгой болезни умерла и мать, у Гитлера началась черная полоса. Родительницу он очень любил, и потерял немало нервов – ее смерть стала для молодого человека настоящей трагедией. Правда, пилюля была малость подслащена тем, что Адольфу полагалось не такое уж и плохое наследство, но снять его с банковского счета можно было только в 24 года.

Потому, плюнув на все и желая больше не видеть связанного с тяжелыми переживаниями города, молодой Гитлер направился в столичную Вену. Там он намеревался стать художником и завоевать, если не мир, то хотя бы соответствующую Академию.

Время больших иллюзий

Эту идею будущий фюрер провалил с воистину сталинградским треском. Как и в случае со злосчастным для Гитлера городом на Волге, поначалу ему казалось, что цель вполне достижима. Первая попытка, предпринятая еще незадолго до смерти матери, почти удалась – предварительный отбор самоучка Адольф прошел. Но экзамен по рисунку был безнадежно завален – уровня Гитлеру явно не хватало.

Адольф пытался поступить вновь, но тут не продвинулся даже до экзамена: на этот раз даже отборочные просмотры Гитлер не прошел.

Тут уже вскрывались как сильные, так и слабые стороны будущего диктатора. С одной стороны, он был уверен в себе и пытался реализовать свои планы без сомнений и компромиссов – именно эта черта впоследствии приведет его к диктаторской власти. С другой – он азартно рисковал, не продумывая плана «Б». И жестоко за это платился.

Поступать в Вену Гитлер приехал с некоторой суммой денег. Он не спешил откладывать их на черный день и, вообще, распоряжаться ими экономно. Вместо этого уверенный в будущем успехе Адольф гулял по Вене и делал зарисовки (что полезно), а также посещал оперу (что уже довольно расточительно), чтобы восхищаться вагнеровскими пьесами.

Эта расточительность вкупе с неудачами в Академии привела молодого Гитлера на улицу – бедняге стало нечем платить за квартиру. Пришлось и на скамейках поночевать, и в очереди за благотворительными обедами для нищих постоять. Все это было чрезвычайно унизительно для молодого человека, уверенного в своей исключительности и в будущем успехе. Но делать было нечего.


Но, к счастью для себя, Гитлер нашел в одной из ночлежек куда более приземленного, но зато практичного друга. Посмотрев на гитлеровские наброски, тот счел, что его уровень достаточен, чтобы продавать картины Адольфа с видами города в лавки всякой всячины, отели и багетные мастерские. Гитлер должен был писать акварели, а предприимчивый друг – реализовывать их. Тогда Адольфу еще только предстояло приобрести навыки ловкого агитатора, умеющего общаться с людьми. И он с радостью согласился – в выигрыше были все.

Теперь Адольф на регулярной основе зарабатывал какие-то деньги. Не Бог весть какие, но хватало на проживание в мужском общежитии. Условия были не такие уж и плохие – у Гитлера даже имелась личная спальня. Размером всего 1,5х2 метра, зато с электрическим освещением – он мог хотя бы читать по ночам. Картины он писал в зале для досуга, питался в недорогой столовой.

Адольф даже на улицу особо не выходил. У него не было ни времени, ни денег купить себе нормальную одежду – то, что имелось на нем, давно было перештопано по многу раз, а ботинки настойчиво просили каши. Выглядел будущий фюрер тоже не очень: длинные волосы, клокастая, растущая, как попало, борода и разочарованный взгляд.

Становление взглядов

Правда, Гитлер уже тогда славился среди соседей склонностью к внезапным яростным монологам о политике. Но в те времена он еще не успел отточить техническую, театральную часть и выглядел скорее лунатиком, чем дьявольски магнетическим оратором.

Зато в Адольфе начали формироваться взгляды, некоторые очертания которых уже потом зададут тон и национал-социализму. Например, ему не нравилось засилье евреев в венских театрах. До «окончательного решения вопроса» было еще далеко, и будущий фюрер строил более мирные проекты.

Например, он предполагал, что «театральную проблему» можно решить повышением культурного уровня немцев – не кучки городской богемы и буржуа, а всех сразу, включая и население глубинки. Тогда, мол, подлинное национальное чувство, заложенное в людях (как считал Гитлер), генетически возьмет свое, и свободный от модных веяний народ массово начнет ходить на исполняемого «подлинными немцами» Вагнера. И вопрос закроется сам собой.


Политические взгляды Гитлера, определившие будущее Европы, формировались еще задолго до того, как он смог собирать сторонников.

В начале своего венского пути Гитлер посещал австро-венгерский парламент. Войти туда мог любой прилично одетый человек. Демократия в Европе тогда была далека от нынешней популярности. И в большинстве монархий парламентам, если и позволяли существовать, то в загодя комичных рамках – чтобы те не могли толком ничего решить, но при этом вызывали отвращение у любого стороннего наблюдателя. Это работало и на Гитлера.

Такое впечатление было закономерным – регламент, например, позволял в любую секунду вносить на обсуждение внеочередные вопросы, а время выступления депутатов по поводу этих вопросов ничем не ограничивалось. Поэтому, если какая-то партия или фракция (пусть даже пребывающая в ничтожном меньшинстве!) хотела сорвать принятие какого-то решения, то сделать это было нетрудно.

Знай себе, вноси вопрос и толкай бессмысленную бесконечную речь – главное, надолго не останавливаться. Это был настолько действенный способ, что отдельные речи достигали впечатляющих рекордов продолжительности – вплоть до 13 часов. Виртузозы этой говорильни умудрялись еще пить что-нибудь из бутылочки или подкрепляться захваченными из дома бутербродами.

Вдоволь насмотревшись на этот цирк, Гитлер пришел к двум выводам. Во-первых, парламентаризм – это тягомотная и вредная клоунада, не позволяющая решить ни один мало-мальский вопрос. И во-вторых, даже если он (пока что) находится в меньшинстве, способы влиять на политику все равно есть – нужны только наглость и напор. И уязвимая к таким вещам демократия отлично для этого подходит.

Помимо этого, в большом городе Гитлер успел насмотреться на демонстрации левых сил. Национальные чувства и ощущение собственной исключительности были в нем слишком сильны, чтобы он всерьез к ним присоединился. Но будущий фюрер мотал на ус, наблюдая. Он понимал, что по-настоящему сильное движение должно быть массовым – не в смысле «большинства», а в смысле возможности мобилизовать на улицы большое количество решительных сторонников.

Кстати, насчет национальных чувств – они были присущи Гитлеру еще с самого детства. Но именно в многонациональной Вене они получили огранку и не смогли угаснуть. Ведь ценность ощущения себя немцем ощущалась тем ярче, чем больше рядом было других. Наличие в столице множества славян и мадьяр, которые, как казалось Гитлеру, были готовы поглотить германское меньшинство, несколько поколений спустя не давало этим национальным чувствам раствориться в спокойной рутине. Тут же они, наоборот, поддерживались в тонусе.

На пороге крушения мира

Дожив в состоянии бедного художника до 24 лет, Гитлер получил свое наследство и отправился в Мюнхен. Там он пытался поступить на архитектора, но и тут потерпел неудачу. В старой Европе мнительный, ранимый и все более разочаровывающийся в жизни Адольф никогда бы не вознесся на политические вершины. Но старой Европе скоро предстояло умереть – хотя в 1913-м этого, казалось бы, ничего и не предвещало.

Когда грянула Первая мировая война, Гитлер тут же записался в армию кайзеровской Германии. Довольно храбро провоевав, он демобилизовался уже в совершенно другой мир. Европа была надломлена изматывающим конфликтом – обрушились многие империи, а те великие державы, что кое-как пережили войну, надорвали силы. Душевный надлом поразил почти все крупные народы. Одним из немногих «не сломавшихся» был немецкий.

Немцы вышли из Первой мировой с редким для межвоенного периода качеством – готовностью броситься в этот костер еще раз. Причиной тому был специфический финал – Германия потерпела поражение, но не на поле боя, а за столом переговоров. Армия не развалилась, не оголила фронт, она отошла в Германию в полном порядке. Мало кто знал, что имевшиеся ресурсы не позволили бы продержаться и года – тогда это умело скрывалось. Поэтому, когда немцы внезапно для себя были загнаны в угол на переговорах и получили унизительный и неприятный Версальский мир, они поверили в миф


– что война была проиграна не на поле боя, а в предательских кабинетах.



Радикал, вроде Гитлера, при всем его уме и изворотливости, при всей решительности и самоотдаче, мог прийти к власти только в такой обстановке. И он ее получил – единственный раз в истории Германии.

И, когда сформированные в молодости привычки и убеждения сложились с наработанным умением к агитации, а также с уникальной ситуацией в Европе – результат превзошел все самые смелые ожидания.

Казавшийся неудачником и будучи всего лишь бедным художником этот эксцентричный тип не просто очаровал миллионы немцев, а и прорвался к самым вершинам государственной власти.