Никогда не сдаваться! Московская паника 15–16 октября 1941 года

Психическая атака

Немцы пытались сделать с Москвой то, что им удалось в Варшаве, Осло, Брюсселе, Роттердаме и Париже (Психологическая война. Как немцы штурмовали «крепость Голландия»; Кошмар Франции. Почему французы так легко сдались Гитлеру).

Летом 1941 года у гитлеровцев имелся огромный опыт по разжиганию паники в больших городах, во вражеских столицах. Немцы пытались повторить психотриллер и в Москве, вызвать в советской столице панику, сломить волю советского военно-политического руководства. Чтобы Москва капитулировала, как другие западные столицы, либо чтобы в советской верхушке произошёл раскол по вопросу продолжения войны.

Однако советское верховное руководство, видимо, изучив опыт стран Западной Европы, и зная, какую панику вызывают в крупных городах удары люфтваффе либо их угроза, позаботилось о защите столицы. Поэтому Сталин приказал в первый же месяц войны прикрыть Москву 30 авиационными полками и большим количеством средств ПВО.

Уже в июле 1941 года Московская зона ПВО под командованием Михаила Громадина включала в себя более 600 истребителей, более 1 300 зенитных орудий и пулеметов, 8 РЛС, более 600 зенитных прожекторов, более 100 аэростатов заграждения и т.д.

В основу ПВО Москвы был положен принцип круговой эшелонированной обороны с усилением западного и южного направлений, как наиболее опасных.

В последующем по личному указанию Сталина с целью улучшения системы управления истребительной авиацией зона ПВО была разделена на четыре сектора, по катушке компаса. В каждой зоне имелся свой командир, заместитель командира 6-го истребительного авиационного корпуса ПВО. Посты наблюдения были вынесены от центра города на 200–250 км, что позволяло нашим истребителям встречать вражеские самолеты на дальних подступах.

В ночь на 22 июля 1941 года немецкие ВВС попытались устроить воздушный погром Москвы: на город устремились 220 бомбардировщика. Однако налёт был отбит, как и все последующие.

«Тайфун»

В самые страшные дни октября-ноября 1941 года, когда гитлеровцы пошли на решительный штурм Москвы, немцы снова попытались сломить волю русских к сопротивлению. Об этом писал военный летчик Станислав Грибанов в книге «Заложники времени».

С 21 октября по 20 ноября 1941 года, в наиболее тяжелые для Москвы дни, на город было совершено 54 налёта. Немцы сбросили сотни фугасных и 1 900 зажигательных бомб. С середины октября фашисты совершали воздушные атаки не только ночью, но и днем – по 4–5 налётов в сутки.

Гитлеровские пилоты пытались разбомбить Кремль, Генеральный штаб и электростанции. Две 100-килограммовые бомбы упали у штаба Московского военного округа на улице Осипенко. Затем штаб всё же зацепило, несколько офицеров было контужено взрывной волной, порезаны осколками стекла.

В конце октября командующий войсками Московского военного округа и Московской зоны ПВО докладывал в здании ЦК партии А. Щербакову. Во время доклада немцы атаковали здание, начался сильный пожар. Щербаков был контужен.

Таким образом немцы пытались нанести точечные удары по главным центрам столицы, по возможности, обезглавить страну. Также гитлеровцы били по центрам и памятникам культуры и искусства, историческим символам русского народа. Они пытались сломить сознание и волю нашего населения.

В бомбардировках Москвы прямым попаданием 500-килограммовой бомбы был разрушен театр имени Евгения Вахтангова. Сгорела Книжная палата на улице Чайковского, пострадала консерватория. Три бомбы ударили по Третьяковской галерее, бомбили Музей изобразительных искусств. Буквально чудом спасли музей-усадьбу Льва Толстого, которую засыпали «зажигалками». Мощный фугас разрушил и повредил почти два десятка зданий на Овчинниковской набережной. Ещё одна бомба взорвалась у Никитских ворот, у памятника Тимирязеву. Памятник снесло взрывной волной и разбило (уже утром его вернули на место). Ближайшие здания сильно пострадали.

Также к очагам поражения относились заводы «Динамо», «Серп и Молот», фабрика «Парижская коммуна», Всесоюзная строительная выставка, издательства газет «Правда», «Известия», Большой театр, МГУ и пр. Бомбы падали и на Кремль, погибло около 100 бойцов кремлевского гарнизона.



Советская печать сообщать об этом не спешила или извещала скупо. В условиях большой войны это было разумно.

Фото жертв и разрушений, интервью с обезумевшими от горя людьми, известия о «парашютистах и шпионах» и подобном – всё это вызвало мощную волну паники и ужаса в Голландии, Бельгии и Франции. Жертвы Гитлера теряли волю к сопротивлению, обезумевшие толпы вели к деморализации армии. Руководство стран-жертв агрессии бежало или капитулировало.

Поэтому советские СМИ жестко контролировались, сообщения были краткими, сухими, пресса сохраняла спокойствие в самые страшные моменты войны. Радиоприёмники были изъяты, что сделало страну неуязвимой для вражеской пропаганды.

Это позволило избежать масштабной паники и осенью 1941 года. Гитлеровцы не смогли повторить психотриллер, создать волну страха и паники, как на Западе.

Сталинское правительство отметило важную особенность психологической войны: нарушение обычного порядка вещей. Больше всего людей деморализует ломка привычного образа жизни (хороший пример: 2020–2021 год – операция «пандемия»). Парализованный уличный транспорт, закрытые булочные, столовые, магазины, больницы и т.д. Поэтому власти старались после бомбардировок максимально быстро всё восстанавливать.

Во время вспышки паники 16 октября 1941 года Сталин, как вспоминал нарком авиапромышленности Алексей Шахурин, приказал немедленно

Московская паника

К середине октября 1941 года в столице возникла угроза масштабной паники.

На подступах к городу шли упорные бои. Фашисты рвались вперёд, захватили Тверь-Калинин, Можайск и Малоярославец. Начались эвакуационные мероприятия: заводы и оборудование вывозили дальше на восток, важные объекты готовили к уничтожению.

Куйбышев (Самара) стал запасной столицей, туда эвакуировали часть правительства, аппарата управления, иностранных дипломатов, видных деятелей искусства. Туда же эвакуировали также и десятки оборонных заводов, этот город стал одним из крупнейших промышленных центров страны.

Чекисты и разведчики готовили в столице на случай оккупации города подпольную сеть, диверсантов, схроны с оружием, взрывчаткой и боеприпасами. Под важнейшими зданиями закладывались специальные заряды.

В это время пошли слухи, что фронт прорван, Сталин и правительство бежало из Москвы. Начальники на некоторых предприятиях и чиновники стали грузить семьи и добро в автотранспорт и оставили столицу. Всюду летал чёрный бумажный пепел: жгли важные документы. Местами началась паника, случаи мародерства. Громили магазины и склады. Наступил звёздный час для «дна», криминального элемента. Казанский и Курский вокзалы и вся территория вокруг были забиты испуганными людьми. Тысячи людей уезжали и уходили пешком по дорогам на Муром и Владимир.

Правда, уже 16 октября 1941 года власти спохватились.

Сталин приказал наладить нормальную работу предприятий, транспорта и магазинов. По радио выступил с разъяснением ситуации председатель Моссовета Василий Пронин. На улицах появились усиленные милицейские патрули. Мародёров и бандитов арестовывали и расстреливали.

В столице началось формирование добровольческих дивизий. На защиту города поднялись десятки, сотни тысяч жителей. Одни шли в дивизии народного ополчения, истребительные батальоны, другие – рыли окопы, строили баррикады, третьи – делали снаряды и мины, четвертые – тушили пожары. То есть в целом народ был здравым. Стоило власти проявить твёрдую волю и показать силу, как здоровые силы общества возобладали.

Части НКВД занимали оборону на внутренних оборонительных рубежах города, способствуя наведению порядка. Войсками НКВД прикрыли Ленинградское шоссе, курсанты училищ НКВД заняли район Ржевского вокзала. Части дивизии имени Дзержинского расположились у стадиона «Динамо» и у Ваганьковского кладбища. В районе площадей Маяковского и Пушкина расположился резерв – Отдельная мотострелковая бригада особого назначения НКВД СССР (ОМСБОН).





Сам Сталин принял решение остаться в Москве.

Он отказался покинуть Москву на самолёте. В отличие от польских и французских вождей, которые бежали из своих столиц в 1939 и 1940 годах. Советский вождь понимал, что если он покинет Москву, то боевой дух защитников будет подорван, и столица падёт.

Когда пошли слухи, что немецкие танки уже в Одинцово, Сталин поехал на ближайшую дачу в Кунцево. То есть он оказался бы на пути немцев, если бы они действительно прорвались к Одинцово. Сталин приказал разминировать дом и затопить печку.

Есть исторический анекдот, что когда Жуков предложил перенести штаб фронта из Москвы в Арзамас, то Верховный главнокомандующий предложил Жукову взять лопаты и копать себе могилы. Штаб остался в Москве.

В итоге железная воля и ум Сталина и его наркомов победили стратегию психологической войны Гитлера. Воля победила «управляемый хаос» и ужас. Блицкриг сорвался – Германия была втянута в затяжную войну, в войну на истощение. Русские дрались – яростно и до конца. Гасили волну отчаяния и страха яростью в бою и бешеной деятельностью в тылу.

России повезло, что в эти страшные мгновения истории во главе был настоящий вождь.

Что бы ни было у него в душе, какие бы гнетущие мысли не лезли в голову, внешне Сталин оставался спокоен и непоколебим. Не теряя воли и ясного ума, он заставлял работать и всю политическую, партийную и военную верхушку страны.

Гитлеровцы рвались вперёд, опрокидывали и громили одну нашу армию за другой. Блокировали Ленинград, который едва не пал, взяли Киев, прорывались в Крым и пошли на штурм Москвы. А Верховный составлял планы по развитию ВПК, топливно-энергетического комплекса, вводил вместе с британцами войска в Иран, чтобы обезопасить южную границу. Одновременно Сталин вел переговоры с американцами о поставках оборудования, которые ждали, что Советский Союз рухнет в течение нескольких недель.

Накануне праздника (7 ноября) 6 ноября состоялось знаменитое выступление Сталина на станции метро «Площадь Маяковского», посвященное 24-й годовщине революции.

«Главный боевик» НКВД Павел Судоплатов вспоминал: Сталин хотя и сдал, но по-прежнему излучал спокойную уверенность и властную силу. Его речь о неизбежности победы закончились длительными овациями. Сталина не хотели отпускать, и он только и мог, что показывать бушующему собранию на часы. Его энергия и воля позволили Москве выстоять, как и всей стране. Это был настоящий народный вождь.