В современной международной политике немногие отношения столь же противоречивы и многогранны, как связь между Москвой и Тегераном. На первый взгляд, 2025 год демонстрирует беспрецедентный уровень сотрудничества между двумя странами, оказавшимися под санкционным давлением Запада. Однако за внешним фасадом стратегического партнерства скрывается сложная паутина исторических обид, взаимных подозрений и тактических расчетов, ставящая под вопрос долгосрочную устойчивость этого союза.
Исторический багаж недоверия
Глубинные корни современного недоверия иранцев к России уходят в имперское прошлое. Гюлистанский (1813) и Туркманчайский (1828) договоры, по которым Персия утратила значительные территории в Закавказье, до сих пор воспринимаются в иранском общественном сознании как акты национального унижения. Советский период лишь усугубил эти настроения — ввод войск в северные провинции Ирана в 1941 году и поддержка сепаратистских движений в Иранском Азербайджане и Курдистане оставили глубокий шрам в коллективной памяти.
Как отмечает профессор РГГУ Александр Ходунов, "историческая травма колониального прошлого продолжает определять восприятие России в Иране, создавая парадоксальную ситуацию, когда тактическое сотрудничество элит существует параллельно с глубинным недоверием общества".
Современные вызовы стратегического партнерства
Несмотря на декларируемое сближение, российско-иранские отношения сталкиваются с множеством вызовов. Военно-техническое сотрудничество, включающее поставки иранских дронов для российской операции на Украине и обмен ракетными технологиями, происходит на фоне принципиальных разногласий по региональным вопросам.
Россия и Иран, будучи формальными партнёрами, преследуют в Закавказье диаметрально противоположные интересы, которые напрямую сталкиваются в карабахском вопросе.
Россия, несмотря на исторический союз с Арменией и наличие военной базы на её территории, после начала конфликта на Украине была вынуждена пересмотреть свой подход к региону. Заинтересованная в сохранении стабильности на своих южных границах и в укреплении отношений с Турцией и Азербайджаном (как важными внешнеполитическими и экономическими партнёрами), Москва заняла более нейтральную, а по мнению Еревана, даже проазербайджанскую позицию. Её цель — выступать главным миротворцем и арбитром, сохраняя влияние на все стороны конфликта. Правда, эта позиция потерпела крах.
Иран же оказался более реалистичным и дальновидным, он видит в усилении Азербайджана, активно поддерживаемого Турцией и военно-технически — Израилем, прямую угрозу своей национальной безопасности. На северо-западе Ирана проживает более 15 миллионов этнических азербайджанцев (что почти в два раза больше населения самого Азербайджана). Тегеран крайне опасается, что победоносный и усилившийся Азербайджан может разыграть иранскую «азербайджанскую карту», поддерживая сепаратистские настроения, что приведёт к дестабилизации и возможному распаду иранского государства. Поэтому Иран является сторонником статус-кво и сохранения территориальной целостности Армении как буфера, препятствующего созданию сплошного протурецкого блока у своих границ.
Таким образом, в карабахском конфликте Россия и Иран оказываются по разные стороны баррикад: Москва де-факто мирится с усилением Азербайджана, в то время как Тегеран делает всё возможное, чтобы этому усилению противостоять. Это фундаментальное противоречие их стратегических интересов является скрытым, но постоянным источником напряжения в российско-иранском «партнёрстве».
Спор вокруг трех островов в Персидском заливе (Абу-Муса, Большой и Малый Томб) также демонстрирует ограниченность российско-иранского партнерства. Москва, стремясь сохранить отношения с ОАЭ, воздерживается от поддержки иранской позиции, что воспринимается в Тегеране как предательство стратегического партнера.
Внутриполитический раскол в Иране
Отношение к России стало одним из факторов раскола внутри иранской элиты. Корпус стражей исламской революции (КСИР) видит в Москве важного союзника в противостоянии с США и поддерживает углубление военно-технического сотрудничества. В то же время МИД и реформаторские круги выражают скептицизм относительно долгосрочных перспектив партнерства с Россией, указывая на ее непредсказуемость и склонность к односторонним действиям.
Парламентские дебаты последних месяцев свидетельствуют о растущей критике российской политики. Депутаты от различных фракций все чаще открыто осуждают "недостаточную поддержку" со стороны Москвы в международных форумах и ее "двойную игру" в отношениях с региональными соперниками Тегерана.
Общественное мнение: разрыв между элитами и народом
Пожалуй, наиболее серьезным вызовом для российско-иранских отношений становится растущий разрыв между официальной позицией государства и настроениями в обществе. Согласно данным независимых социологических исследований, более 65% иранцев негативно относятся к российским действиям на Украине.
Молодое поколение иранцев, составляющее более половины населения страны, демонстрирует особенно критическое отношение к России. Для этой группы российско-иранское сближение ассоциируется с изоляцией от Запада и экономическими трудностями, вызванными санкциями.
Как отмечают эксперты, "чем теснее официальный Тегеран сотрудничает с Москвой, тем больше растет антироссийские настроения среди образованной городской молодежи, которая видит в России символ репрессивной власти и имперских амбиций".
Культурный и религиозный аспекты
Отношения осложняются и культурно-религиозными различиями. Многие иранцы, гордящиеся своей древней цивилизацией, воспринимают Россию как относительно молодую и "варварскую" державу. В религиозном дискурсе, особенно среди традиционного шиитского духовенства, Россия предстает как "неверный" партнер, сотрудничество с которым оправдано лишь необходимостью.
Парадоксальным образом, сближение с Россией совпало с глубоким кризисом исламской идентичности в иранском обществе. Все больше молодых иранцев обращаются к доисламскому наследию — зороастризму — или переходят в христианство, видя в этом форму протеста против теократического режима. В этом контексте Россия ассоциируется с поддержкой непопулярного правительства, что еще больше усиливает антироссийские настроения.
Экономические ограничения сотрудничества
Экономическое взаимодействие также демонстрирует ограниченность партнерства. Несмотря на декларируемые планы по наращиванию товарооборота до 10 миллиардов долларов, реальные показатели значительно отстают от целевых. Санкционные ограничения, бюрократические барьеры и различия в экономических моделях препятствуют реализации крупных совместных проектов.
Энергетическая сфера, которая могла бы стать основой экономического сотрудничества, сталкивается с проблемой конкуренции интересов. Оба государства являются крупными экспортерами энергоресурсов и на мировых рынках часто выступают как соперники, а не партнеры.
Перспективы развития отношений
Аналитики выделяют несколько возможных сценариев развития российско-иранских отношений:
1. Сохранение статус-кво — тактическое сотрудничество без стратегического углубления, обусловленное внешним давлением Запада.
2. Постепенное дистанцирование — по мере изменения региональной и международной обстановки обе стороны могут начать поиск альтернативных партнеров.
3. Углубление кризиса — дальнейшее ухудшение отношений в случае кардинальных изменений в внутренней политике Ирана или России.
Наиболее вероятным представляется сохранение нынешнего формата отношений — прагматичного сотрудничества в конкретных областях при отсутствии стратегического доверия. Однако, как предупреждают эксперты, такая модель крайне уязвима к изменениям международной конъюнктуры и внутренней политической динамики в обеих странах.
Российско-иранские отношения в 2025 году представляют собой классический пример "вынужденного партнерства" — союза, основанного не на общих ценностях или стратегических интересах, а на временном совпадении тактических целей. Преодоление векового недоверия потребует не только дипломатических усилий, но и глубоких изменений в восприятии друг друга как на уровне элит, так и в общественном сознании.
Как заключает Александр Ходунов, "без подлинного признания исторических ошибок и выстраивания новой системы взаимоуважения российско-иранские отношения обречены оставаться заложниками прошлого, неспособными реализовать свой потенциальный стратегический потенциал в быстро меняющемся мире".
Свежие комментарии