Роль дворянской усадьбы в русской культуре второй половины XIX века

Дворянская усадьба XIX века является воплощением русской культурной самобытности — жизнь и творчество многих выдающихся деятелей отечественной истории и культуры неразрывно связаны с провинциальными русскими усадьбами. Посещая эти часто разрушенные «дворянские гнёзда» в российских глубинках, до сих пор можно ощутить присутствие «гения места», некое духовное наполнение, которое не подвластно времени.

Юрий Лотман в своей работе «Беседы о русской культуре…» писал, что культура дворянской усадьбы — отдельный, особый мир, в котором господствовали свои традиции, законы и правила. Создатели и владельцы этих усадеб были сами частью этого мира, а мы, их глазами, пытаемся рассмотреть, понять и оценить его через их восприятие [1].

Дворянские усадьбы в течение нескольких веков были в России одним из наиболее распространённых типов поселения. К середине XIX века они стали неотъемлемой частью жизни не одного поколения российского дворянства и были связаны для многих представителей господствующего сословия с такими понятиями, как «мир детства», «родная земля», «отчизна».

Зарождение русской усадьбы

Развитие усадебного строительства было связано с ростом рода. Существенных отличий между городскими и сельскими усадьбами не существовало. Главный жилой дом располагался в глубине двора, а хозяйственные постройки чаще всего у ограды либо вместо неё. Перед входом в дом находился «красный» двор. Хлев и конюшню располагали позади дома. В глубине усадьбы устраивали сад и огород. В больших усадьбах бывало и несколько дворов: передний, задний, конюшенный или псарный. Усадьбы были самыми разными по богатству и по размерам. Каждая усадьба была самостоятельным семейным владением, вотчиной [2].

В XVII веке говорить об усадьбе как о сложившемся явлении ещё рано. Усадьба XVII века — это господские дворы в имениях служилых людей. Они имели полное право владеть землёй, а также крестьянами, которые проживали на ней. Уездные дворяне владели поместьями. Многие поместья были небольшие. Очень часто бывало, что при одном поселении находились несколько усадеб [2].


Зарождение русской усадьбы относят к XVIII столетию. В то время, наряду с вотчиной, появляется поместье. В 70-е годы XVIII века происходит полное переосмысление образа и структуры усадьбы. Расцвет усадебной культуры приходится на период с 1762 г. по 1861 г., когда сеть усадеб охватила практически всю Европейскую часть России. В первой половине XIX века усадьбы оказывали большое влияние на формирование ландшафта России. Среди владельцев крупных имений особо выделялись прослойки «Екатерининского века».

До реформы 1861 г. имения делились на населённые (то есть имеющие в своём составе крестьянские поселения) и ненаселённые, владельцами которых были лица, не имеющие права владения крепостными, то есть, как правило, недворянского происхождения.

Усадьба как часть семейной традиции

Важным фактором для осмысления статуса дворянской усадьбы в условиях аграрного общества являлись два направления её функционального назначения: сохранение традиций и обеспечение развития. Принципы усадебной организации не строились на диаметральном противопоставлении ценностей городской и деревенской жизни. Но городской цивилизации, с доминирующей мифологемой человеческого разума, противопоставляется естественно-природное начало сельской жизни, идея гармонии с природой.

Для дворянина, выросшего в усадьбе, городская жизнь не являлась жизненным идеалом. Он даже при желании не мог избавиться от образа счастливого детства, до некоторой степени идеализируя уклад усадебной жизни. Этим объясняется раздвоенность дворянской культурной традиции — вынужденное проживание в городе и добровольный выбор впоследствии деревенской жизни, которая воспринималась дворянином как обретение свободы. Для традиционной общины дворянская усадьба должна стать защитным барьером от агрессивных действий цивилизации, постепенно вовлекая её в хозяйственное и культурное развитие [3].

Усадебная жизнь раскладывалась на три составляющих — бытовую, экономическую и духовную. В сфере духовной культуры дворянство и крестьянство имели единые корни, традиции, обычаи. Крестьянские обычаи и традиции вошли в ткань дворянской культуры, став её составной и неотъемлемой частью. Жизнь в усадьбе была тесно связана с народным календарём, с народными традициями, обрядами, забавами, которые устраивались на Рождество, Святки, Масленицу.

Усадьба для всех представителей рода является исходным пунктом деятельно-творческого восприятия мира. Родясь в имении, они служили в столицах, получая чины и награды, странствовали по свету в поисках новых впечатлений и идеалов, а последний приют находили, как правило, в фамильном некрополе родной усадьбы. Извечная любовь к «родному пепелищу», порой даже не объяснимая, в данном случае — чувство высокого философского порядка, которое, нивелируя сословные различия, является импликацией духовного единства дворянства и простого народа [3].

Преемственность семейных традиций — «у нас так принято»: приверженность патриархальным устоям, почитание старших, проживание большой семьёй — определяло модель поведения обитателей усадьбы. На родовых ценностях, на «преданьях старины глубокой» взращивалось не одно поколение дворянства, для которых благородство, долг, честь, ответственность являлись важнейшими качествами каждого представителя дворянского сословия.

Соединение личных впечатлений и объективной реальности в общую картину бытия усиливало возможность человеческой души возвращаться в прошлое, способствовало его идеализации и формированию в дворянской традиции феномена родного дома — пространства, выявляющего и хранящего духовные и материальные ценности нескольких поколений рода.

Патриархальные традиции, сильные духовные и внутрисемейные связи дворянства способствовали тому, что культ родного дома «передавался по наследству».

Заключение

Многие русские писатели, создающие в своих произведениях идиллически-возвышенный образ дворянской усадьбы, абсолютизировали моменты положительного влияния памяти на жизнь дворянских героев («Детство Никиты» А. Н. Толстого, «Детство» П. С. Романова, «Троицкая кукушка» И. А. Новикова, «Творимая легенда» Ф. К. Сологуба, и т. д.). По мнению названных писателей, тесная связь в усадьбе прошлого и настоящего является залогом стабильности этого мира, придаёт дворянским героям чувство укоренённости, уверенности в жизни [4].

Наполненность усадебного мира дыханием прошедших веков усиливает также сакральность образа дворянской усадьбы. По словам В. Г. Щукина,


Например, усадьба Г. И. Чулкова является местом обитания всего рода, родовым гнездом, где сходятся пути мёртвых и живых, где совершается своеобразный круговорот бытия, образующий «загадочную кровную связь» [4].

Стоит отметить, что усадьба XVIII-XIX вв. — это не только место для жизни, но и особый мир, сконцентрировавший в себе духовные ценности столетия. Хотя, конечно, эпоха «усадебной культуры» имела и свои достаточно мрачные стороны, также отражённые в русской классической литературе.

История русской усадьбы закончилась после Октябрьской революции. В октябре 1917 года, на II Всероссийском съезде советов рабочих и солдатских депутатов, был принят «Декрет о земле», который практически завершился гибелью русской усадьбы. Все владельцы усадеб переставали быть владельцами своих владений, даже несмотря на то, что они могли быть «культурными гнёздами», в которых хранилась историческая память и традиции России. Никто не обращал внимания на культурную ценность усадеб. Никто не вспоминал о том, что усадьба была важной составляющей частью культурного наследия.

Использованная литература:
[1]. См. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства. – 2-е изд., доп. – СПб : Искусство – СПБ, 2001.
[2]. «Усадебный мир» русской культуры: миф или реальность?: коллективная монография / отв. ред. О. В. Реш. – Прага: Vědecko vydavatelské centrum «Sociosféra-CZ», 2018.
[3]. Городнова Л.Е., Роль крестьянской традиции в формирования культуры дворянской усадьбы // Аналитика культурологии. 2010. №17.
[4]. Попова О. А. Родовая память в судьбе дворянской усадьбы в русской прозе конца XIX - начала ХХ веков. Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2009. № 2.