Кукрыниксы. Шарж на Милюкова
Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Грядущие годы таятся во мгле;
Но вижу твой жребий на светлом челе.
А. С. Пушкин «Песнь о вещем Олеге»
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Грядущие годы таятся во мгле;
Но вижу твой жребий на светлом челе.
А. С. Пушкин «Песнь о вещем Олеге»
Глупость или измена?
1 (14) ноября 1916 года депутат, историк и глава Конституционно-демократической партии Павел Николаевич Милюков произнес в Государственной Думе свою знаменитую антиправительственную речь «Глупость или измена? ».
Одни считают, что его крайне радикальное выступление было посвящено политическому кризису, поразившему Россию, вследствие бездарного, граничащего с предательством управления страной, связанного с параличом власти на всех уровнях.
Другие утверждают, что его выступление и было тем катализатором, который резко ускорил кризис и привёл к крушению монархии и Российского государства, в той «идеальной форме», в которой оно существовало до февраля 1917 года.
Говоря по-другому, несмотря на проблемы, имеющиеся у России и связанные с её участием в Первой мировой войне, именно такие, как Милюков – «буревестники», а возможно, и исполнители воли «антирусских заграничных сил», привели к крушению «самодержавной» России.
Данная «историческая коллизия» или теорема (по аналогии с математикой) нуждается в доказательстве.
Чем она была, эта речь для России? Предупреждением о грозящей катастрофе, «вавилоном» Александра Македонского, «мартовскими идами» Юлия Цезаря или «буревестником» второй Русской революции?
Попытаемся ответить на три принципиальных вопроса.
Во-первых, могло ли быть «буревестничество» Милюкова причиной падения русской государственности. Или причина падения власти кроется в неразрешимых противоречиях и проблемах самой власти в целом и императорской семьи в частности: принципиальная неспособность адекватно реагировать на исторические вызовы.
Во-вторых, «глупость и предательство», о которых говорил Милюков – это метафора, ложь или политическая действительность Российской империи периода ее заката? Были ли, собственно, «глупость и предательство»?
В-третьих, правомочны ли с точки зрения морали действия «буревестников» и им подобных в период сложных политических перипетий истории? Особенно в условиях обострения внешней угрозы?
Метод
С точки зрения исторического анализа важно то, что делал участник исторического процесса в конкретных условиях, а не то, как потом себя оценивал участник событий в тех или иных условиях, задним числом пытаясь обелить себя или приукрасить, «измарав» первоначальную летопись истории.
Исходя из чего, совершенно не имеет значения, что после захвата власти в России большевиками делали П. Н. Милюков либо, например, Л. Г. Корнилов, А. И. Деникин или М. В. Алексеев, а уж тем более – что они написали (кто, конечно, пережил Смутное время) в своих мемуарах: для нас важны их действия во время падения монархии.
Таким образом, имеют значение лишь действия, которые происходят в конкретный период. Даже если позднее П. Н. Милюков и корил себя за свою речь:
«История проклянет вождей наших, так называемых пролетариев, но проклянет и нас, вызвавших бурю».
Милюков-политик явно здесь уступает Милюкову-историку: неизбежность изменений была очевидна.
На повестке дня было два вопроса.
Первый. Возможно ли исправить систему управления страной во время войны и этим обеспечить победу в войне, тем самым не допустив революцию?
Второй вопрос. Если первое будет уже не осуществимо, то кто сможет оседлать эту революционную волну?
Милюков-Дарданельский как лидер кадетов думал, что русская фронда приведет к победе лишь умеренные силы, а не развернет маховик радикальной политической борьбы.
Но факт остается фактом – речь была произнесена и имела огромный политический резонанс и реальные исторические последствия.
Первый вопрос
С началом ХХ века в новых современных условиях, когда уже прошла и Вторая промышленная революция, российская элита и верховная власть не смогли найти адекватных ответов.
Главным и ключевым вопросом непримиримой классовой борьбы в России оставался вопрос о земле: крестьяне были недовольны реформой, проведенной феодалами и для феодалов. Реформа 1861 года, кроме условно-личного (подчеркнём – условно!) освобождения крестьян, одновременно экономически ограбила этот класс в пользу государства и дворян-феодалов.
Реформа, с одной стороны, открыла путь передовым капиталистическим экономическим отношениям, а с другой стороны, резко ограничила возможность их развития, сузив до государственно-бюрократических.
Именно такое развитие экономических сил страны привело к военно-экономической катастрофе 1916–1917 гг.
Всё бурное, идущее колоссальными темпами развитие экономики и капиталистических отношений в предвоенный период не устранило критическое технологическое отставание страны, и это при учете того, что Восточный (Русский) фронт не был ключевым для Тройственного союза.
Российская промышленность в мирное время могла обеспечить только текущие нужды вооруженных сил в основных типах вооружений – артиллерии, винтовках, снарядах и патронах, а что тогда говорить о военном периоде! По новейшим типам вооружения, многие из которых вообще не производились: пулеметам, аэропланам, автотехнике, танкам и новейшим типам боевых кораблей – уступала Германии и Франции от 2 до 5 раз.
За пятьдесят пореформенных лет промышленной революции в России не произошло.
И это только экономические проблемы, плюс обязательные спутники подобного экономического развития: казнокрадство, взяточничество, завышенные цены и пр.
Мы намеренно концентрируем внимание на важнейших проблемах системного управления, перед которыми многие положительные действия правительства теряли смысл. В рамках антисистемы управления они не играли никакого значения, как в бочке дёгтя ложка меда, да даже и ведро его.
В ходе революции 1905–1907 гг. стало ясно, что монархия, легко не жалевшая патронов (и шашек) против рабочих столицы, и вечно не имевшая патронов против внешних врагов (Русско-японская война), теряет поддержку у большинства сословий русского общества: от буржуазии и интеллигенции до дворян и крестьян.
Лишь беспрецедентное применение силы против крестьянства (народа) позволило сбить накал этой борьбы. И не о восстании столиц идет речь, а о бескрайнем крестьянском бунте, усмиренном знаменитыми «столыпинскими галстуками», казачьими нагайками и штыками гвардии:
«Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваша слава?»
Даже избрание куцей Государственной думы показало, что депутаты стоят резко в оппозиции к царской власти, вне зависимости от сословной составляющей.
Вместо решения насущных социальных и экономических проблем началась реформа П. Столыпина, которая никогда не ставила своей целью создания некого «класса собственников». Его задачей было сформировать социальную базу для поддержки монархии и монарха, посредством экспроприации крестьянства и создания фермера-кулака.
Реформа Столыпина была принята после разгона 1-й Государственной думы, то есть 3-июньского государственного переворота, совершенного императором Николаем II.
И несмотря на это, реформа полностью провалилась, не из-за «внешних сил», а из-за её неприятия русским крестьянством, не желавшим превратиться в «дрова» для осуществления столыпинских планов.
Но подавление всеобщего массового крестьянского восстания и относительно спокойная внешнеполитическая обстановка с 1907 по 1914 год, достигаемая путем постоянных уступок – дипломатическими «цусимами», дала возможность существовать России без «великих потрясений» семь лет, загнав внутриполитические и внешнеполитические проблемы во внутрь.
Все эти нерешенные проблемы в совокупности с исторически неизбежными случайностями и привели к падению царского самодержавия. Кадет В. Оболенский писал:
«Ощущение, что Россия управляется в лучшем случае сумасшедшими, а в худшем – предателями, было всеобщим».
Не война и не действие оппозиционеров или тайных врагов «православной монархии» были причиной кризиса, как не стоит ее искать в дальних далях истории.
Таким образом, речь П. Милюкова, относительно лояльного политика – монархиста, хотя и конституционного, была последним предупреждением царю или верховной власти о грядущей буре. Власть в силу политических воззрений и умственных способностей её не услышала.
Таков ответ на первый вопрос.
Когда употребляется термин «государственность», представляется некая константа, вне времени и пространства.
Но государственность (или точнее – государство) – это система управления обществом со стороны господствующего класса: если господствуют феодалы, то государство – феодальное, если капиталисты – капиталистическое. Конечно, это очень приблизительно, очень много на историческом пути было переходных моментов, когда, как мы знаем, были и остатки одной системы управления, и другой, но в целом это выглядело так.
Монархия – это система управления при феодализме. Она появилась с возникновением феодализма и была упразднена с ликвидацией её основы, феодального или дворянского землевладения, с февраля 1917 года. Вот и всё.
Монархия просуществовала в России около четырех веков, как и, собственно, феодализм, а как мы знаем, Русь появилась на политической карте в конце IX – начале Х века и пребывала в рамках дофеодального периода до XVI века, когда только началось формирование двух классов дворян и крестьян.
В феврале 1917 года были ликвидированы все остатки феодализма, и это было закреплено в ходе Гражданской войны 1918–1922 гг.
Что касается Милюкова, то он не был не только предвестником падения «государственности», но даже и монархии, он хотел сделать предупреждение, о чём ниже. Тем более что влияние Милюкова ограничивалось узким кругом городской интеллигенции, не более.
Кукрыниксы. Падение самодержавия
В своей речи политик Милюков отмечал:
Эти факты имели место. И Распутин, и приближенные «участвовали» в управлении государственными делами.
Во-первых, это вносило сумятицу в и так не очень приспособленную для управления страной, в условиях мировой войны, систему.
Мистические откровения Распутина, поддерживаемые той же Вырубовой, не имели бы значения, если бы касались только семьи царя, но не имели отношения к управлению. К сожалению, переплетение интересов семьи и монархии было в этот период как нельзя велико и отрицательно влияло на дела управления государством.
Во-вторых, здесь не обходилось и без связи представителей «темных сил» со спекулянтами и воротилами черного рынка, отрицательно влиявшими на военную экономику.
Чехарда среди назначения высших должностных лиц империи: от Председателя правительства до Верховного главнокомандующего происходила при участии, в том числе и «темных сил», и «немки-царицы» в период, когда государство напрягало или должно было напрягать все силы в борьбе с врагом.
В данном случае мы употребляем словосочетание «немка-царица» для характеристики взгляда на монархию у широких, малокультурных народных масс в период войны с Германией, когда любая реальная проблема легко приписывалась именно этнически близким врагам родственникам царя. И окрашивалась в грубые, оскорбительные краски для семьи царя и его окружения.
Отсутствие воли у царя, как руководителя государства, отсутствие таковой у государственных деятелей, окружавших императора, загоняло Россию в «экономический тупик» и вело к военной катастрофе.
Ни интеллектуальный, ни управленческий уровень высшего руководства и генералитета не соответствовал требованию времени. Хотя, надо признать, многие из них смогли послужить России при изменении системы управления, после Октября 1917 года, т. е. кадры были, но в условиях отсутствия адекватной системы управления они не могли себя реализовать.
Не снимая части вины с Николая Александровича, для справедливости стоит отметить, что этот период развития человечества, или точнее – Европы, показал несоответствие монархии, как системы управления, стоящим перед странами вызовам. Свою корону в результате потеряли монархи Германии, Австро-Венгрии, Оттоманской империи.
Даже пытаясь избегать оценочных суждений, как можно отнестись к словам высшего руководителя, занимавшего этот пост двадцать один год, который произнёс:
В течение двадцати лет император формировал систему управления страной, где в кризисный период, в момент необходимости напряжения всех сил управленцы оказались трусами, обманщиками и предателями.
Русское правительство не смогло вовремя осуществить полную «мобилизацию» промышленности по типу Германии или Австрии в стиле «апрельских тезисов» В. И. Ленина. Полумерами невозможно было добиться действенных результатов. Даже конфискация заводов, не справлявшихся с военным заказом, была полумерой, как в случае с Путиловским заводом.
Во всем остальном процветал спекулятивный капитал, нажитый на сверхприбылях при военных поставках, и фантастическая коррупция. О взяточничестве, казнокрадстве при хроническом недоснабжении армии («снарядный» кризис начался уже в декабре 1916 года) не говорил только ленивый. И это как раз и было прямое предательство интересов страны.
В связи с описанной ситуацией, сложно было тогда говорить о единении тыла и фронта (все для фронта – все для победы, по аналогии с Великой Отечественной).
Такая ситуация не могла не вызывать раздражения у солдатских масс и офицерского корпуса:
Окружение царя, на которое он опирался, состояло из людей недалеких, невежественных и реакционных, но ловких интриганов и придворных, не желавших никак утруждать себя трудом реального управления государством, к которому, кстати, относятся и реформы. Неспособность или способность управлять особенно ярко проявляется в такие сложные периоды, как война: правление Николая II два раза подводило страну к краю пропасти именно во время войн.
Ситуация с «глупостью и предательством», о которой говорил Милюков, была реальна. Общественные силы требовали и нуждались в изменении состояния Российской империи, а верховная власть этого не понимала и не замечала. Другое дело, что и сам Милюков, сторонник английской системы управления, где король являлся номинальной фигурой в управлении, до конца не осознавал, насколько старая система не подлежит ремонту и какова будет новая.
Итак, мы подошли к третьему вопросу теоремы: правомочно ли с точки зрения морали действие «буревестников» и им подобных в период сложных политических перипетий истории? Особенно в условиях обострения внешней угрозы?
Лидер монархистов В. М. Пуришкевич, выступая с трибуны Государственной думы тогда же, что и П. Милюков – ноябре 1916 года, говорил:
А глава правых в Государственном совете И. Г. Щегловитов охарактеризовал правительство следующим образом:
Но эти предупреждения никто не хотел слушать.
Весь 1916 год в открытую шли разговоры о том, что царя необходимо принудить отречься, многие из участников «заговора» считали, что царя надо убить. Даже убийство Распутина монархистами-аристократами в декабре 1916 года не спасало ни царя, ни, как оказалась, монархию.
Протопресвитер Русской армии Г. И. Шавельский писал:
Генерал А. А. Брусилов в 1916 году, выражая мнение многих генералов, просил Великого князя Михаила Александровича повлиять на императора, с целью политических уступок и реформ в стране.
Февральская революция 1917 года началась после рабочих манифестаций, с солдатского мятежа. Именно мятеж обеспечил революции ту силу, которую она не могла иметь в столице.
Солдатский мятеж февраля 1917 года не имел бы последствий, если бы против него была использована действующая армия. Губернатор Петрограда генерал С. С. Хабалов не предпринял никаких действенных средств против солдатских беспорядков, заняв выжидающую позицию.
Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии М. В. Алексеев (участник еще Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и будущий лидер Белого движения), вместо отправления верных частей на подавления восстания и поддержку монарха, «запрашивает» мнение по поводу отречения императора всех командующих фронтами, сопровождая «запрос» телеграммой следующего содержания:
Командующие подтвердили, что согласны с отречением. Против были адмирал Колчак, генерал Юденич, граф Келлер и хан Али Гусейн Нахичеванский.
Ныне существует версия о том, что царя принудили к отречению генералы, посредством захвата в заложники царской семьи. Но она не отвечает на главный вопрос отречения – зачем? Что царским генералам было совершенно очевидно в историческом моменте – с таким царем войну было выиграть невозможно!
А 8 (21) марта 1917 года генерал от инфантерии Л. Г. Корнилов лично арестовал императрицу Александру Федоровну и семью императора, назвав царицу «гражданкой». На предложение в июне 1917 года восстановить монархию в России будущий создатель Белого движения ответил, что
Итак, всю историю человечества волхвы, оракулы, старцы, ораторы и политики в годину страшных испытаний своей страны или своего народа и государства поднимали подобные вопросы, и вне зависимости от того, как складывалась дальнейшая судьба их государств, эти люди предупреждали о буре.
Лаокоон и Ганнибал, Цицерон, Макиавелли и Димитров перед нацистским судом, многие им подобные, предупреждавшие о грядущих бедах – были ли их речи и мнения лишними? И если бы не пренебрегли их мнением, может, и вся история их стран и народов пошла бы по-другому?
Существует мнение, что подобные речи необходимы. Об этом и «теорема Милюкова».
Таков ответ на первый вопрос.
О государственности
Когда употребляется термин «государственность», представляется некая константа, вне времени и пространства.
Но государственность (или точнее – государство) – это система управления обществом со стороны господствующего класса: если господствуют феодалы, то государство – феодальное, если капиталисты – капиталистическое. Конечно, это очень приблизительно, очень много на историческом пути было переходных моментов, когда, как мы знаем, были и остатки одной системы управления, и другой, но в целом это выглядело так.
Монархия – это система управления при феодализме. Она появилась с возникновением феодализма и была упразднена с ликвидацией её основы, феодального или дворянского землевладения, с февраля 1917 года. Вот и всё.
Монархия просуществовала в России около четырех веков, как и, собственно, феодализм, а как мы знаем, Русь появилась на политической карте в конце IX – начале Х века и пребывала в рамках дофеодального периода до XVI века, когда только началось формирование двух классов дворян и крестьян.
В феврале 1917 года были ликвидированы все остатки феодализма, и это было закреплено в ходе Гражданской войны 1918–1922 гг.
Что касается Милюкова, то он не был не только предвестником падения «государственности», но даже и монархии, он хотел сделать предупреждение, о чём ниже. Тем более что влияние Милюкова ограничивалось узким кругом городской интеллигенции, не более.
Кукрыниксы. Падение самодержавия
Управленческая глупость хуже предательства
В своей речи политик Милюков отмечал:
«…естественно, что на этой почве возникают слухи о признании в правительственных кругах бесцельности дальнейшей борьбы, своевременности окончания войны и необходимости заключения сепаратного мира.
Господа, я не хотел бы идти навстречу излишней, быть может, болезненной подозрительности, с которой реагирует на все происходящее взволнованное чувство русского патриота.
Но как вы будете опровергать возможность подобных подозрений, когда кучка темных личностей руководит в личных и низменных интересах важнейшими государственными делами?»
Господа, я не хотел бы идти навстречу излишней, быть может, болезненной подозрительности, с которой реагирует на все происходящее взволнованное чувство русского патриота.
Но как вы будете опровергать возможность подобных подозрений, когда кучка темных личностей руководит в личных и низменных интересах важнейшими государственными делами?»
Эти факты имели место. И Распутин, и приближенные «участвовали» в управлении государственными делами.
Во-первых, это вносило сумятицу в и так не очень приспособленную для управления страной, в условиях мировой войны, систему.
Мистические откровения Распутина, поддерживаемые той же Вырубовой, не имели бы значения, если бы касались только семьи царя, но не имели отношения к управлению. К сожалению, переплетение интересов семьи и монархии было в этот период как нельзя велико и отрицательно влияло на дела управления государством.
Во-вторых, здесь не обходилось и без связи представителей «темных сил» со спекулянтами и воротилами черного рынка, отрицательно влиявшими на военную экономику.
Чехарда среди назначения высших должностных лиц империи: от Председателя правительства до Верховного главнокомандующего происходила при участии, в том числе и «темных сил», и «немки-царицы» в период, когда государство напрягало или должно было напрягать все силы в борьбе с врагом.
В данном случае мы употребляем словосочетание «немка-царица» для характеристики взгляда на монархию у широких, малокультурных народных масс в период войны с Германией, когда любая реальная проблема легко приписывалась именно этнически близким врагам родственникам царя. И окрашивалась в грубые, оскорбительные краски для семьи царя и его окружения.
Отсутствие воли у царя, как руководителя государства, отсутствие таковой у государственных деятелей, окружавших императора, загоняло Россию в «экономический тупик» и вело к военной катастрофе.
Ни интеллектуальный, ни управленческий уровень высшего руководства и генералитета не соответствовал требованию времени. Хотя, надо признать, многие из них смогли послужить России при изменении системы управления, после Октября 1917 года, т. е. кадры были, но в условиях отсутствия адекватной системы управления они не могли себя реализовать.
Не снимая части вины с Николая Александровича, для справедливости стоит отметить, что этот период развития человечества, или точнее – Европы, показал несоответствие монархии, как системы управления, стоящим перед странами вызовам. Свою корону в результате потеряли монархи Германии, Австро-Венгрии, Оттоманской империи.
Даже пытаясь избегать оценочных суждений, как можно отнестись к словам высшего руководителя, занимавшего этот пост двадцать один год, который произнёс:
«Кругом измена и трусость, и обман»
.В течение двадцати лет император формировал систему управления страной, где в кризисный период, в момент необходимости напряжения всех сил управленцы оказались трусами, обманщиками и предателями.
Русское правительство не смогло вовремя осуществить полную «мобилизацию» промышленности по типу Германии или Австрии в стиле «апрельских тезисов» В. И. Ленина. Полумерами невозможно было добиться действенных результатов. Даже конфискация заводов, не справлявшихся с военным заказом, была полумерой, как в случае с Путиловским заводом.
Во всем остальном процветал спекулятивный капитал, нажитый на сверхприбылях при военных поставках, и фантастическая коррупция. О взяточничестве, казнокрадстве при хроническом недоснабжении армии («снарядный» кризис начался уже в декабре 1916 года) не говорил только ленивый. И это как раз и было прямое предательство интересов страны.
В связи с описанной ситуацией, сложно было тогда говорить о единении тыла и фронта (все для фронта – все для победы, по аналогии с Великой Отечественной).
Такая ситуация не могла не вызывать раздражения у солдатских масс и офицерского корпуса:
«В армии громко, не стесняясь ни местом, ни временем, – писал А. И. Деникин, – шли разговоры о настойчивом требовании императрицей сепаратного мира [с Германией – В. Э.], о предательстве ее в отношении фельдмаршала Китченера , о поездке которого она, якобы, сообщила немцам, и т. д.».
Окружение царя, на которое он опирался, состояло из людей недалеких, невежественных и реакционных, но ловких интриганов и придворных, не желавших никак утруждать себя трудом реального управления государством, к которому, кстати, относятся и реформы. Неспособность или способность управлять особенно ярко проявляется в такие сложные периоды, как война: правление Николая II два раза подводило страну к краю пропасти именно во время войн.
Ситуация с «глупостью и предательством», о которой говорил Милюков, была реальна. Общественные силы требовали и нуждались в изменении состояния Российской империи, а верховная власть этого не понимала и не замечала. Другое дело, что и сам Милюков, сторонник английской системы управления, где король являлся номинальной фигурой в управлении, до конца не осознавал, насколько старая система не подлежит ремонту и какова будет новая.
Оракул или буревестник?
Итак, мы подошли к третьему вопросу теоремы: правомочно ли с точки зрения морали действие «буревестников» и им подобных в период сложных политических перипетий истории? Особенно в условиях обострения внешней угрозы?
Лидер монархистов В. М. Пуришкевич, выступая с трибуны Государственной думы тогда же, что и П. Милюков – ноябре 1916 года, говорил:
«Надо, чтобы впредь недостаточно было рекомендации Распутина для назначения гнуснейших лиц на самые высокие посты. Распутин в настоящее время опаснее, чем некогда был Лжедмитрий...
Господа министры! Если вы истинные патриоты, ступайте туда, в царскую Ставку, бросьтесь к ногам царя и просите избавить Россию от Распутина и распутинцев, больших и малых».
Господа министры! Если вы истинные патриоты, ступайте туда, в царскую Ставку, бросьтесь к ногам царя и просите избавить Россию от Распутина и распутинцев, больших и малых».
А глава правых в Государственном совете И. Г. Щегловитов охарактеризовал правительство следующим образом:
«Паралитики власти слабо, нерешительно, как-то нехотя, борются с эпилептиками революции».
Но эти предупреждения никто не хотел слушать.
Весь 1916 год в открытую шли разговоры о том, что царя необходимо принудить отречься, многие из участников «заговора» считали, что царя надо убить. Даже убийство Распутина монархистами-аристократами в декабре 1916 года не спасало ни царя, ни, как оказалась, монархию.
Протопресвитер Русской армии Г. И. Шавельский писал:
«По многим намекам и высказываниям я мог догадываться, что к заговорщикам против последнего царя или, по крайней мере, к людям, сочувствующим заговору, принадлежат даже такие видные генералы, как Алексеев, Брусилов и Рузский. В связи с этими заговорами называли и генерала Крымова, командовавшего конным корпусом.
Поговаривали, что к заговорщикам примыкают члены Государственной думы.
О заговоре, наконец, были осведомлены Палеолог и Джордж Бьюкенен, послы Франции и Великобритании.
Довольно туманно сообщалось о каких-то двух кружках, замышлявших насильственное отречение царя.
Шли разговоры и о том, чтобы захватить по дороге между Ставкой и Царским Селом специальный поезд, в котором государь ездил в Могилев.
Кое-кто из «всезнаек», которых всегда было порядочно в высших штабах и в Ставке, утверждал, что среди заговорщиков идет спор, уничтожить ли только ненавистную всем императрицу или заодно и самого самодержца».
Поговаривали, что к заговорщикам примыкают члены Государственной думы.
О заговоре, наконец, были осведомлены Палеолог и Джордж Бьюкенен, послы Франции и Великобритании.
Довольно туманно сообщалось о каких-то двух кружках, замышлявших насильственное отречение царя.
Шли разговоры и о том, чтобы захватить по дороге между Ставкой и Царским Селом специальный поезд, в котором государь ездил в Могилев.
Кое-кто из «всезнаек», которых всегда было порядочно в высших штабах и в Ставке, утверждал, что среди заговорщиков идет спор, уничтожить ли только ненавистную всем императрицу или заодно и самого самодержца».
Генерал А. А. Брусилов в 1916 году, выражая мнение многих генералов, просил Великого князя Михаила Александровича повлиять на императора, с целью политических уступок и реформ в стране.
Февральская революция 1917 года началась после рабочих манифестаций, с солдатского мятежа. Именно мятеж обеспечил революции ту силу, которую она не могла иметь в столице.
Солдатский мятеж февраля 1917 года не имел бы последствий, если бы против него была использована действующая армия. Губернатор Петрограда генерал С. С. Хабалов не предпринял никаких действенных средств против солдатских беспорядков, заняв выжидающую позицию.
Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии М. В. Алексеев (участник еще Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и будущий лидер Белого движения), вместо отправления верных частей на подавления восстания и поддержку монарха, «запрашивает» мнение по поводу отречения императора всех командующих фронтами, сопровождая «запрос» телеграммой следующего содержания:
«Обстановка, по-видимому, не допускает иного решения. Необходимо спасти действующую армию от развала; продолжать до конца борьбу с внешним врагом; спасти независимость России и судьбу династии».
Командующие подтвердили, что согласны с отречением. Против были адмирал Колчак, генерал Юденич, граф Келлер и хан Али Гусейн Нахичеванский.
Ныне существует версия о том, что царя принудили к отречению генералы, посредством захвата в заложники царской семьи. Но она не отвечает на главный вопрос отречения – зачем? Что царским генералам было совершенно очевидно в историческом моменте – с таким царем войну было выиграть невозможно!
А 8 (21) марта 1917 года генерал от инфантерии Л. Г. Корнилов лично арестовал императрицу Александру Федоровну и семью императора, назвав царицу «гражданкой». На предложение в июне 1917 года восстановить монархию в России будущий создатель Белого движения ответил, что
«ни на какую авантюру с Романовыми он не пойдет».
«Волхва бы послушал, еще один щит прибил на врата Цареграда?»
Итак, всю историю человечества волхвы, оракулы, старцы, ораторы и политики в годину страшных испытаний своей страны или своего народа и государства поднимали подобные вопросы, и вне зависимости от того, как складывалась дальнейшая судьба их государств, эти люди предупреждали о буре.
Лаокоон и Ганнибал, Цицерон, Макиавелли и Димитров перед нацистским судом, многие им подобные, предупреждавшие о грядущих бедах – были ли их речи и мнения лишними? И если бы не пренебрегли их мнением, может, и вся история их стран и народов пошла бы по-другому?
Существует мнение, что подобные речи необходимы. Об этом и «теорема Милюкова».
- Автор:
- Ващенко Э.
Свежие комментарии