14 ноября 1918 года в Киеве произошло событие, ставшее для позднейшей самостийнической украинской историографии и политической традиции в некотором смысле роковым.
В этот день по новому стилю при молчаливом нейтралитете советской России и расквартированной в то время по условиям Брестского мира оккупационной немецкой армии созданная представителями украинофильских социалистических партий Директория УНР начала восстание, за несколько дней снесшее под корень сидевшую на немецких штыках Украинскую державу гетмана Павла Скоропадского.
Формальным триггером, запустившим маховик антигетманского восстания, стало издание Скоропадским «Союзной грамоты» – документа, объявлявшего курс на создание с будущей небольшевистской Россией общего федеративного государства. Гетман – сам бывший старший русский офицер и флигель-адъютант бывшего императора Николая, был убежден, что такой союз привел бы Украину к расцвету и стремительному развитию, помог бы возродить украинский язык и культуру.
Однако тогдашние украинские самостийники не разделяли этих восторгов и восприняли новый курс гетмана в штыки. Уже через несколько дней в Киеве состоялось заседание социалистических партий, на котором было принято решение о создании Директории УНР. Центром восстания стали Фастов и Белая Церковь.
Примечательно, что собственных военных сил у восставших не было, за исключением расквартированного там же в Белой Церкви отдельного отряда галицких сечевых стрельцов под руководством будущего вождя ОУН полковника Коновальца.
Именно полторы тысячи штыков стали опорой восстания против гетмана, хотя официально они числились на балансе гетманской державы и ей же присягали. Вот только сечевики не смогли оценить политических кульбитов Скоропадского и расценили федеративный курс как предательство украинской идеи.
Но это было полбеды. Настоящая проблема была в том, что у гетманской державы не оказалось и внутренней опоры.
Перед лицом серьезного вызова не было тех, кто готов был за эту державу умереть, защищая ее. Собственную армию немцы Скоропадскому создать не позволили. Разного рода казацкие отряды оказались фикцией и бутафорией. Оставалась Гетманская варта – чисто полицейские силы, занимавшиеся в основном усмирением крестьянских бунтов на периферии и поддержанием порядка в городах.
Но и варта к тому времени разбежалась. Так что измена сечевиков стала для гетмана настоящим контрольным в голову.
Крайний дефицит внутренней легитимности гетманской державы привел к парадоксальному итогу: защищать ее в критический момент вышли наспех сформированные добровольческие отряды из учащихся киевских юнкерских училищ и скопившихся в Киеве демобилизованных белых офицеров – на Дон и Кубань, где формировалась Добрармия Деникина, Скоропадский их не пропускал, а на север, к большевикам, они и сами не рвались по понятным причинам.
К украинской идее все они были настроены либо равнодушно, либо враждебно. Именно из этих кругов пошло отношение к Украинской державе как к «оперетке», перекочевавшее затем на страницы художественной литературы и мемуаров. Однако «украинских большевиков» – сиречь Петлюру сотоварищи, эта публика не любила еще больше. Вот потому то они встали на защиту режима, в который не верили и который не любили.
Впрочем, довольно скоро выяснилось, что защищать особо и некого – его ясновельможность с ближайшим окружением выехал в Германию в обозе отступающих кайзеровских войск, оставив вместо себя на хозяйстве князя Долгорукого, откровенно не понимавшего кто он, где он и что он. Так что те немногие добровольческие части, которые все же успели вступить в бой с передовыми частями украинской Директории, вступавшими в Киев с фастовского направления, погибли откровенно зря и ни за что.
Победители упразднили гетманат и снова вернули народную республику – теперь уже в формате 2.0, во главе с Директорией Центральной рады, по французскому революционному образцу конца 18 века. Самым харизматичным и амбициозным из «директоров» оказался Симон Петлюра – украинская версия главковерха Керенского – такой же напыщенный снаружи и пустой внутри. Хотя на фоне остальных коллег, исключая разве что «почти коммуниста» Винниченко, Петлюра и правда смотрелся государственным мужем.
Правда, Директории не свезло со старта. Это было какое-то историческое проклятие. В то время победители в Первой мировой активно совещались о видении будущей послевоенной Европы и фундаментом этого будущего стал меморандум американского президента Вильсона, предусматривавший права наций на самоопределение.
Вот только украинцам не подфартило. Выскочившие на сепаратном мире в Бресте УНР, а следом за ней и гетманат на Западе рассматривались как плод немецкой интриги, а потому им не доверяли. И как ни ждал гетман после известия о революции в обеих рейхах посланцев от французов, уже высадившихся к тому времени в Одессе, да так и не дождался.
Но и Петлюру сотоварищи Антанта всерьез не рассматривала. Тогдашний Запад был всецело на стороне своих протеже-белогвардейцев, в то время снабжал их деньгами, оружием и в еще больших количествах разнообразными обещаниями и заверениями на будущее.
Белые же в свою очередь, активно интриговали против всех, кого они считали своими конкурентами в борьбе за власть в России. Включая и украинских «мазепинцев», которых они выставляли перед союзниками как «почти таких же большевиков», что и ленинцы. Это позднее, оставшись в одном лишь Крыму, Врангель придет к идее компромисса с украинцами, но будет уже поздно.
К тому же против украинских сепаратистов в ту пору были и поляки Пилсудского – еще одни «любимые дети» Антанты, получившие из рук победителей право на воссоздание своего государства и активно зачищавшие Галицию от западноукраинских сепаратистов.
В общем, внешнего признания УНР 2.0 не получила, буквально через месяц с небольшим пав под натиском сначала Добровольческой армии, вошедшей в Киев и так и не вступившей в бой с галичанами, а потом и красных, установивших на Украине в очередной раз советскую власть.
Прощальным аккордом уже этой оперетки стало организованное 22 января 1919-го на Софийской площади в Киеве пропагандистское вече, вошедшее в украинскую государственную мифологию как акт «злуки» между переставшей к тому времени существовать ЗУНР и собственно УНР, которой оставалось существовать буквально несколько дней.
После того как делегаты обеих республик-фантомов дружно обнялись под перезвон колоколов Софии, «соборность» закончилась и начался долгий путь совместного отступления на Запад, породивший известный фольклор «Под вагоном территория, а в вагоне Директория».
Но вернемся к восстанию против гетмана, с которого мы начали этот экскурс. В рамках последующей работы над ошибками в эмигрантской историографии возобладала мысль, перекочевавшая затем из диаспоры обратно в Киев после повторного обретения незалежности, что именно разброд, шатания и раскол в столь трудный час перед лицом внешнего врагам стали причиной того, что украинцы «сами себя завоевали».
Вывод из этого был простой: что бы ни происходило в тылу – это не повод для того чтобы своими руками свергать формально свою же, украинскую власть. Всякий раз когда в самостийных рядах начинаются разговорчики на тему «зрады» и что «не плохо было бы повернуть штыки на Киев», знатоки напоминают таким несознательным уроки истории и чем все закончилось.
Актуально это и сейчас, в эпоху СВО, когда многие в России искренне ждут какого-то «бунта военных», которые, дескать, свергнут Зеленского. Подстегивают эти ожидания и медиасливы о готовящихся увольнениях и едва ли не арестах в военной среде. От назначенных жертвами вояк ждут шагов на упреждение.
Но пропагандисты поработали на совесть, и уроки истории на Украине усвоены хорошо. В том числе и военными. Военный мятеж посреди недовоеванной войны – последнее, чего можно ожидать от ВСУ в нынешних условиях.
Так что 1918 год, увы, больше не повторится. В том смысле, что Зеленского свои же не снесут. Не стоит ждать повторения и на внешнеполитическом треке. Сегодня Украина – это часть западного консенсуса. Спор идет лишь об объемах и условиях поддержки, а не о самой ее необходимости.
К тому же Западу нет необходимости тратить усилия и ресурсы на поддержку нужного градуса украинского антироссийского реваншизма. Независимо от дальнейшей судьбы режима конкретно Зеленского, в украинском политикуме сформирован консенсус, исключающий постановку не демагогии и разводки электоральных лохов ради, а всерьез запроса на нормализацию отношений с Россией.
Как бы ни накапливалась усталость от войны, как бы ни менялась расстановка сил в политических кругах, трудно себе представить появление дееспособной политической силы, которая сделает ставку на замирение с Россией. Так что, кто бы не сменил Зе в его кресле, а курс плюс-минус останется тот же.
Свежие комментарии