Десанты первого броска

Рассказ Героя Советского Союза Макара Андреевича Бабикова о боевых действиях Отряда особого назначения Тихоокеанского флота, о разведчиках-леоновцах, средь бела дня захвативших причалы четырех крупнейших портов в глубоком тылу врага и тем ускоривших освобождение Северной Кореи от японских захватчиков.

…Войска 25-й армии, которой командовал генерал-полковник И. М. Чистяков, прорвав оборонительный район Квантунской армии, быстро продвигались к югу и юго-востоку на территории Маньчжурии и Кореи.

В этой обстановке командование Тихоокеанского флота приняло решение захватить военно-морские базы противника на восточном берегу Кореи и таким образом отсечь от метрополии материковые территории, подвластные Японии, парализовать крупные флотские силы противника.

Отряд морских разведчиков в составе 80 человек, которым командовал Герой Советского Союза старший лейтенант В. Н. Леонов, получил задание днем высадиться с торпедных катеров в порту Унги, захватить плацдарм, разведать силы и намерения противника и держаться до высадки основного десанта.

Так 11 августа, на вторые сутки после начала войны с Японией, мы вышли в море десантом первого броска.

...Справа по носу все отчетливее просматриваются появляющиеся из-за полуострова очертания города. Боевые расчеты на местах, все десантники на палубе. Взяв оружие наизготовку, они, прижавшись друг к другу, полуприсели вдоль бортов. Моторы приглушены, скорость снижена, катера осторожно, как бы ощупью, приближаются к причалам. Берег молчит. Все застыло в неопределенности.

Не дожидаясь, пока катера подойдут вплотную, десантники, стоящие вдоль борта, прыгают на причал и, пригнувшись, с автоматами и винтовками наперевес, бегут к ближайшим постройкам. Укрываясь за ними, делаем бросок сначала к складам, а от них — к припортовым улицам.

Посылаю своего связного доложить командиру отряда, что первая часть задачи — захват берегового плацдарма — выполнена.

Командование приказало нам продержаться до утра. Вечером нас атаковала отступавшая группа японцев. Самураи, решив, что город занят советскими войсками, сопками откатились на юг. А утром 12 августа подошли передовые части 393-й дивизии 25-й армии. Не возвращаясь на базу, мы на катерах отправились дальше на юг, в следующий порт — Начжин. И здесь мы высадились снова днем. Накануне наша авиация и торпедные катера нанесли мощный, удар по городу. Поэтому в портовой его части мы застали сплошные пожары. Мы высаживались в пекло дыма и огня. Как сейчас, перед глазами стоят затопленные суда, торчащие из-под воды мачты, рубки...

Выбив противника из порта, мы продержались до подхода основного десанта. Армейские части из Унги тоже были на подходе. На ближайших сопках вскоре показались танковые колонны.

Мы получили приказ возвращаться во Владивосток. Но, выйдя в море, наши катера стали подрываться на минах. Мины, вероятней всего, были американские. Буквально накануне наступления наших войск американская морская авиация сбросила огромное количество новейших мин вдоль корейского побережья... Катера получили серьезные повреждения. Погибло несколько наших разведчиков. Кое-как 12 августа около полуночи добрались мы до Владивостока. А уже в 5 утра нас подняли по тревоге. Новый десант, и опять днем!

Командование предположило, что японцы подтягивают силы в район Чхончжина — Нанама и что именно здесь противник намерен остановить наступление советских войск. Чтобы уточнить обстановку, командующий флотом приказал срочно высадить в порт Чхончжин наш отряд (80 человек морских разведчиков и рота автоматчиков — 100 человек). Мы вышли на шести катерах. Четыре катера прикрытия, обогнав нас, ушли к Чхончжину разведать, нет ли там крупных морских сил. Дело в том, что накануне летчики обнаружили в Японском море эскадру неприятеля. И чтобы не допустить нашего столкновения с крупными морскими силами, командование флота решило дезинформировать противника. Командирам подводных лодок и крейсеров было приказано готовиться к боевой операции. Да так, чтобы японцы могли перехватить и расшифровать приказы, отданные по радио. Эта «игра» удалась. Японская эскадра ушла в Гензан, а оттуда — в Японию. Но об этом мы узнали после боя. Словом, катера прикрытия встретили нас на подходах к Чхончжину и средь бела дня на предельной скорости мы влетели в бухту.

...Катера маневрируют на полной скорости, а сверху, с мысов, — шквальный огонь береговых батарей противника. Грозно огрызаются причалы портов: военного, рыбного и торгового. Из-за складов бьют скорострельные пушки и пулеметы. Катера кружатся, уклоняются от взрывов и тоже стреляют. Сплошные разноцветные пунктиры пулеметных, и автоматных очередей, разрывы снарядов, фонтаны воды.

Но вот катера прорвались сквозь огневой заслон и веером вошли в юго-западную часть бухты. Один за другим они приваливают к причалу рыбного порта, моряки выпрыгивают на берег. А катера тут же отходят, продолжая отстреливаться, прикрывая нас огневым щитом. Так мы вступили в бой. Огнем и гранатами мы потеснили противника, подавили пулеметные точки, замаскированные в портовых строениях. Удержать нас на причалах японцам не удалось. Преследуя самураев по пятам, мы прорвались в припортовую часть города. Японцы начали отходить. Отстреливаются, цепляются за дома, за заборы, но отходят. По центру пробивается Виктор Леонов с группой управления, справа от него — взвод мичмана Никандрова, а слева иду я со своим взводом. Правее от Никандрова атакует рота прикрытия — автоматчики старшего лейтенанта Яроцкого...

Рассказывая, Макар Андреевич привычно набрасывает на листке бумаги план бухты, порта и города, лежащего среди сопок, обозначает впадающую в Японское море реку Сусончхон, к которой пробивается его взвод, наносит мосты, железную и шоссейную дороги. Увлекаясь, словно подчиняясь ритму атаки, он говорит все быстрее...

— Я наступал со своими ребятами на левом фланге в сторону реки Сусончхон. Впереди — железнодорожный мост и шоссейная дорога. Вырвавшись на окраину, мы увидели рисовые поля, дамбы и каналы орошения. Туда-то, в сторону насыпей, представляющих хорошие укрытия, отстреливаясь, перебежками отходили японцы.

В течение примерно двух часов наш отряд занял часть городских кварталов. А я со своим взводом пробился сначала к железнодорожному мосту, а затем и к шоссейному. В это время из города попыталась вырваться колонна автомашин. Нам удалось перехватить шоссейный мост и не дать этой колонне уйти. Машины мы остановили, забросав гранатами. Японцы, отстреливаясь, выскакивают из кабин и кузовов. И тут мои матросы пошли в рукопашную...

Решив, что бой уже почти закончился, я поднялся в полный рост, чтобы осмотреться. Слышу вдруг, кто-то сбоку стреляет. Из-за бетонного угольника у моста. Я приказал бросить туда гранаты и побежал к укрытию... Там, оказалось, лежало несколько японцев, и один из них, подпоручик, выстрелил в меня из карабина в упор, метров с двух. Пуля рассекла мне конец брови и висок. Еще бы какой-нибудь сантиметр... и конец. Чистейшая случайность. Удача. Пошли, по существу, в последний бой войны, выстрел в упор — и ничего!

Захватили мы нескольких пленных. Тут же их допросили. Кстати, на этот раз с нами был начальник разведки флота полковник А. 3. Денисин. Выяснилось, что гарнизон, насчитывающий примерно четыре тысячи человек, не уходит, готовится к бою. Но столь быстрой высадки японцы не ожидали, их ошеломил дерзкий дневной десант. Они рассчитывали, что мы подойдем примерно через сутки. Опомнившись, японцы предприняли сильную контратаку против нашего отряда и против роты Яроцкого. И хотя у нас было всего сто восемьдесят человек, с позиции сбить нас не смогли.

Наш отряд даже и потерь почти не понес. Разведчики у нас были опытные. С Северного флота с Леоновым пришли. А молодых тихоокеанцев — наше пополнение — мы не оставляли без внимания ни на миг. Роли распределили так: один опытный разведчик с Севера опекает двоих новичков. Возле себя, значит, держать обязан был и учить. А рота автоматчиков была из необстрелянных ребят. И потому понесла большие потери.

Я пример вам приведу, — говорит Макар Андреевич. — Возле моста, вижу, солдат к нам какой-то прибился. В фуражке с ярким околышем. Японцы приняли его за командира и повели прицельный огонь. Пуля попала буквально в звездочку на фуражке... Вот мелочь какая-то, непредусмотрительность. Покрасоваться в бою захотелось, а стоило это парню жизни...

К 10 часам вечера контратака захлебнулась, и ночь прошла относительно спокойно.

Расчет нашего командования был примерно таков: разведчики высадятся и продержатся часа четыре до подхода основного десанта. Но не получился своевременный выход кораблей. На час, на два дольше грузились, попали в туман...

Нам приказали удерживать плацдарм как минимум до завтрашнего утра, а может быть, даже до 15 августа. А ведь это наш третий бросок. Бессонные ночи, жара, влажность высокая, многие ранены, да и боеприпасы таяли. Вместо четырех часов нам нужно было держаться еще почти двое суток.

Чтоб десанту не брать снова с боем причалы.

Утром японцы начали новое наступление. Обрушивая на нас огонь артиллерии, минометов и пулеметов, они переправились с тылу через реку. Пытались всю десантную группу здесь вот, у моста, взять в окружение и уничтожить. Мы разгадали их замысел и не позволили себя прижать к земле. Прорвались в город и по городским кварталам с боем вышли на северные окраины. Около полудня 14 августа мы пробились на высоту Пхохондон. Связались по радио с базой. Оказалось, что ночью в поддержку нам была высажена пулеметная рота и что в 5 часов утра с другой стороны полуострова Комалсандан высажен батальон морской пехоты. Стали искать и часа через два нашли взвод пулеметной роты. Остальные погибли в ночном бою.

Кроме пулеметного взвода, к нам пробилось еще несколько минометчиков. Леонов, командир отряда, принял решение после короткого отдыха выходить на утренние рубежи, к реке и к мосту. И мы действительно туда к вечеру пробились. Японцы подтянули и артиллерию, и тяжелые минометы, и пулеметные установки на автомашинах. Нас окружили, но мы с боем снова, по знакомой уже припортовой части, прошли вечером 14-го на причалы военного порта. Надо было держаться до утра. Японцы подтянули крупные силы и беспрерывно атаковали всю ночь.

И вот, когда у нас уже и боеприпасы кончились, осталось по последней (для себя!) гранате, на рассвете, в четвертом часу, в бухту вошли два советских корабля — тральщик и фрегат. Они поддержали нас артогнем. Японцы, увидев корабли, отстреливаясь, откатились в сопки. А часа через два начал высадку на удержанных нами причалах большой десант. Часть 13-й бригады морской пехоты генерал-майора В. П. Трушина. И уже днем 16 августа вся линия обороны Чхончжин — Нанам была занята советскими войсками.

...Вернувшись во Владивосток, мы немножко отоспались. И через три дня снова вышли на катерах в Вонсан. Это уже почти 38-я параллель. Следом за нами на двух эскортных кораблях, двух больших тральщиках и шести торпедных катерах, на эсминце «Войков» вышел десант в составе более 1800 человек. Наша задача была такая же, как и прежде, — прийти в Вонсан раньше основного десанта на несколько часов и разведать обстановку. Но так как японский император по радио уже заявил о капитуляции, нам было приказано на подступах к Вонсану в бой не вступать.

Мы подошли к порту около 8 утра. Военных судов на подходе к бухте нет. Но на полуостровах Ходо и Кальма и на островах Йодо и Синдо в горловине пролива видны жерла мощных орудий, нацеленных на нас... Соблюдая предельную осторожность, мы прошли зону обстрела и высадились на причалы порта. Японцы не стреляли. Вступаем в переговоры. Заявляем коменданту города, что мы пришли требовать капитуляции. Комендант отвечает, что нам следует встретиться с командующим крепостью полковником Тодо. Идем дальше. У крепости — солдаты с пулеметами, приготовились вроде стрелять. И мы с оружием идем. Черт его знает, что будет! Проходим мимо, словно не замечая охраны, и требуем старшего офицера. Выходит полковник Тодо. Ему несут стул. Полковник слегка кивает нам вместо приветствия и садится: «Слусаю, Иван».

Мы требуем подписать акт о сдаче гарнизона в плен. «Хорошо, — говорит Тодо, — ответ будет дан через такое-то время». Мы возвратились в порт, сообщили командованию о результатах нашей вылазки. И вот во второй половине дня в порт подошли корабли. Ошвартовались. Но десант оставался на кораблях.

Переговоры шли трое суток, прежде чем японцы согласились капитулировать. Контр-адмирал Хори, командовавший базой (8 тысяч человек гарнизона), сказал, что он не уполномочен подписывать акт о капитуляции, что нет связей с командованием, что заявление императора является лишь политическим заявлением. Словом, он оттягивал время, надеясь с боем вырваться на юг либо выторговать удобные условия. Офицерский кодекс, видите ли, ему не позволяет сдаваться в плен, он обязан был харакири делать. И если только будет приказ сдаться, тогда он уж без харакири может сдаваться.

Особенно тревожной была ночь с 21 на 22 августа. Вечером десант наш высадился, и японцы тут же потянулись в порт. И вот на улице на одной стороне по тротуару стоят японцы с оружием, на другой — наш десант с оружием. Вот так всю ночь и простояли. На минутку представьте, кто-то уснул и случайно нажал на спуск... Выстрелит, потом разбирайся, кто начал. Война-то кончилась практически. Ночь да и все эти последние дни прошли вот в таком нервном состоянии. Два войска по улицам стоят, только проезжая часть их отделяет... К счастью, благодаря нашей выдержке и настойчивости операция закончилась разоружением и пленением всего гарнизона. Да еще мы разоружили гарнизон авиационной базы — 1200 человек. Выполнив приказ, мы захватили японскую противолодочную шхуну, укомплектовали экипаж и своим ходом вернулись на базу. И на этом наша боевая деятельность закончилась.

Победу над Японией мы отмечали уже во Владивостоке.