«Не мятеж, но опыт политической революции»

История первого в России выступления против самодержавия. Ну вот, наконец-то мы добрались и до самого восстания декабристов. Впрочем, как известно, быстро только кошки родятся, да и то через три месяца. И читая материалы, относящиеся к тем далёким событиям, поневоле возникает интересная мысль о том, насколько же одни люди обгоняют в своём духовном развитии других, и… как же многого не хватает при этом даже самым… развитым. Ведь и декабристы, и те, кто потом их судил, служили в одних и тех же полках. Танцевали на балах с одними и теми же дамами (а за какими-то и откровенно приударяли!), в одних и тех же салонах, пили «мадам Клико», и… одновременно одни считали, что всё идёт как надо, тогда как другие видели, и отчётливо, что Россия нуждается в обновлении, и чем скорее, тем лучше!


Идея эта настолько овладела умами заговорщиков, что они назначили выступление на лето 1826 года. Но, как это бывает в истории очень часто, в их планы вмешался ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО СЛУЧАЙ. Внезапно то ли умер, то ли исчез император Александр, и нужно было срочно решать, что делать. А было всё так, как потом описал А. С. Пушкин в десятой, сожжённой, главе «Евгения Онегина»:


H. A. Бестужев писал позднее в своих воспоминаниях, что поскольку ситуация была из ряда вон выходящая, её было решено использовать во благо, поэтому оставшееся от ротных учений время всецело теперь стало поглощено приготовлением к выступлению солдат и беседам о предстоящем с ротными командирами. Ну а накануне 14 декабря обсуждение выступления состоялось на квартире у К. Ф. Рылеева. Споры были долгими, обсуждения бурными, но всё же заговорщики смогли договориться о том, что им нужно собрать верные им войска на Сенатской площади, чтобы не допустить присяги сенаторов, а затем заставить их подписать «Манифест к русскому народу», который был подготовлен Северным обществом. Манифестом объявлялось низвержение царского самовластия, отмена крепостного права и значительное сокращение солдатам армейской службы. «Манифест» объявлял о созыве Великого собора для решения вопроса о выборе формы правления в России и принятия конституции. «Манифест» в Сенат должны были доставить К. Ф. Рылеев и И. И. Пущин. Князя С. П. Трубецкого назначили диктатором, оценив его опыт военачальника.


А. И. Якубович вместе со своими солдатами должен был затемно озаботиться захватом Зимнего дворца и арестом царской семьи. Хотя Рылеев и настаивал на убийстве Николая, рассчитывая внести таким образом смятение в ряды его сторонников, от цареубийства всё же заговорщики решили отказаться. Планировали даже захват Петропавловской крепости, чтобы укрепиться там. Интересно, что даже спустя много лет многие декабристы считали успешный исход восстания весьма возможным. Если бы… не несчастливое стечение обстоятельств!


Однако и будущий царь не дремал. Во-первых, он уже был предупреждён о готовящихся преступных деяниях начальником Главного штаба И. И. Дибичем и… декабристом Я. И. Ростовцевым, посчитавшим несовместимым со своей дворянской честью выступление против монарха. И, кстати, надо было бы за измену его убить другим в науку, но… о том, чтобы это сделать, заговорщики даже не подумали. А во-вторых, будучи предупреждён, Николай успел морально подготовиться к противостоянию с ними, и грядущие события не стали для него полной неожиданностью, а это всегда очень важно. Хотя с тревогой следил за позицией гвардии – оплота престола.


Понимая, как важно опередить противника в решении вопроса о легитимизации собственной власти, Николай Павлович уже в семь часов утра привёл к присяге всех членов сената и Священного Синода, после чего они покинули здание Сената. Якубович же, в свою очередь, отказался вести войска на Зимний, мотивируя это боязнью расправы моряков-гвардейцев над императорской семьёй, то есть, по сути, невольного своего участия в цареубийстве. Поэтому первый из восставших полков – лейб-гвардии Московский, пришёл на площадь лишь около 11 часов утра, когда все сенаторы уже давно разъехались. Тут к восставшим с увещеваниями подъехал петербургский генерал-губернатор М. А. Милорадович, и С. П. Оболенский, опасаясь, что он их уговорит, ударил его штыком вбок, а П. Г. Каховский выстрелил в него из пистолета. Декабрист В. И. Штейнгель позднее вспоминал:



Впоследствии Каховский уже в тюрьме горько сожалел о содеянном, а Трубецкой вспоминал о Милорадовиче как о человеке, «который в этом случае действовал беспристрастно и любил Отечество». Странно, да? Неужели ему было непонятно, что любая «любовь» отступает на второй план, когда дело касается решительных действий? Но… будучи дворянином и по рождению, и по воспитанию, он, видимо, считал именно так.


Увещевать восставших явился и митрополит, и младший из великих князей Михаил Романов, и всё безуспешно. Однако и собирались «революционеры» что-то очень уж медленно. Так, лейб-гвардии Гренадерский полк и лейб-гвардии Морской экипаж подошли на площадь лишь к часу дня. А всего у памятника Петру Великому собралось около 3 тыс. солдат и матросов, которыми командовали 30 офицеров-декабристов.


Между тем вокруг площади собрался народ, который полиция принялась активно разгонять, едва лишь площадь оцепили верные правительству войска. Самое интересное, что «диктатор» Трубецкой в это самое время находился в помещении Главного штаба, то есть рядом с Сенатской площадью, и видел в окно, что там происходило, но выйти к своим товарищам так и не решился. Н. А. Бестужев потом пытался его оправдать, объясняя это тем, что храбрость солдата и храбрость заговорщика вещи разные. Как ни считай, а Трубецкой тогда явно смалодушничал и тем самым внёс растерянность и дезорганизацию в ряды заговорщиков в самый ответственный момент.



В итоге всё свелось к тому, что солдаты при 10-градусном морозе, снеге, восточном резком ветре стояли в одних мундирах, громко кричали «Ура!» и дружно отбивали атаки конной гвардии, при этом отказывались сдаться и обещанное помилование отвергали. Никто из офицеров, по сути дела, не командовал и на решительные действия не отваживался.


Тем временем, став государем, Николай I смог выставить против мятежников девять тысяч войск пехоты, три тысячи кавалеристов и, что самое главное – пушки и артиллеристов. Кавалерия атаковала мятежников несколько раз, но построившаяся в каре пехота отбивала эти атаки ружейным огнём. Интересно, что народ сразу же взял сторону «бунтовщиков»: старался их подбодрить, а некоторые так и вовсе бросали в солдат правительственных войск и даже в императорскую свиту камни и поленья.


Между тем короткий зимний день начал сменяться сумерками, и царь, опасаясь, что в темноте волнение передастся черни, приказал открыть огонь по восставшим из орудий. Стреляли картечью, а по сошедшим на лёд Невы – ядрами. Началась паника, люди начали разбегаться кто куда, вдогонку устремилась конная гвардия.

Уже к ночи восстание было полностью разгромлено. А Николай I укрепился в своём Зимнем дворце, окружив себя верными престолу войсками и несколькими артиллерийскими батареями

Драматические события на Сенатской площади сразу сделались государственной тайной. Что, впрочем, стало с тех пор самой настоящей традицией противостояния власти и народа. Скрывалось как число погибших – было объявлено, что убитых было не больше 200 человек, хотя реально их было что-то около 1300 (из которых 903 оказались почему-то не солдатами, а «чернью»). В официальных документах той поры декабристов именовали «злоумышленниками», «изменниками», «скопищем мятежников», «горстью молодых безумцев», цель которых – «навлечь на Россию все бедствия безначалия». Ну а та «чернь», что бросалась на площади камнями и поленьями в императора и его свиту, описывалась, как люди «гнусного вида во фраках». Да и было-то на площади совсем «немного пьяных солдат и немного же людей из черни, также пьяных». Жалко, что тогда не было в ходу обвинение в получении грантов от госдепа США (сам Николай был убеждён, что в Америке люди едят человеческое мясо!), а то вполне можно было бы привлечь и такой довод к их поношению, что все они были куплены на деньги… «иностранных врагов, желающих погибели России».


Все 30 лет правления Николая I всё связанное с декабристами было под строгим запретом. Все следственные материалы по их делу были засекречены. Рассматривалось же их выступление как бунт. Хотя уже на допросе декабрист Г. С. Батеньков царю заявил:



Ну а как наш Александр Сергеевич Пушкин, который, как известно, сожалел о том, что не был среди декабристов, и так прямо об этом царю и сказал, отнёсся ко всему этому? Известно, что он написал декабристам ободряющие стихи. Но… и царя-батюшку, столь жестоко покаравшего близких ему людей, тоже… стихами не обидел. А написал о нём следующее:


P.S. Автор и администрация сайта выражают свою благодарность Антону Бажину за сделанные фотографии домов декабристов.

Продолжение следует…