Некоторое время тому назад на TOPWAR была дискуссия относительно нашего великого поэта М.Ю. Лермонтова... Причем касалась она не столько поэтических дел, да это и понятно, учитывая интересы аудитории, а сугубо военных. То есть – что представлял он собой как офицер, как, собственно говоря, воевал, какие получил или же к каким наградам он представлялся. И тема это весьма интересна тем, что позволяет оценить не только самого поэта, но и многих людей, связанных с ним по службе. Какие образы возникают в голове при произнесении этой великой фамилии? Ну что ж, давайте познакомимся и с этой стороной его жизни. И начнем мы с того, что представим этого прекрасного поэта, автора «Героя нашего времени», отразившего вслед за пушкинским «Онегиным» типажи своей эпохи, создателя романтических образов «Демона» и «Мцыри», на фоне величественных Кавказских гор в развевающейся бурке с горским кинжалом на поясе и в черкесской шапке верхом на белоснежном коне...

Портрет М.Ю. Лермонтова, одетого в ментик корнета лейб-гвардии Гусарского полка. Художник П.Е. Заболотский. 1837 год.

Что до товарищей, то они знали Лермонтова как отчаянно храброго офицера. Причем судьба столкнула его с Кавказом дважды. Первый раз в 1837 году, когда за свое стихотворение «Смерть поэта» его отправили туда в ссылку, так как он позволил себе уж слишком явно обозначить виновников смерти Пушкина. Но пробыл он там недолго. Уже вскоре высочайшим указом его перевели с Кавказа в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк, который квартировал в Нижегородской губернии. А потом за него попросила бабушка, и… поэт смог вернуться в Царское Село! Дуэль с бароном де Барантом оказалась причиной его второй ссылки. В решении суда по его делу было сказано: «содержать в гауптвахте три месяца, потом лишить чинов и дворянства и сослать рядовым на Кавказ». Николай смягчил наказание: направить тем же чином в Тенгинский пехотный полк. Немедленно.

 

Портрет М.Ю. Лермонтова в сюртуке Тенгинского пехотного полка. Акварель кисти художника К.А. Горбунова. 1841 год.

И 13 апреля М.С. Лермонтов уехал из столицы. Надо сказать, что в советское время все это трактовалось однозначно: прогрессивный поэт пал жертвой царской тирании. Но так ли это было, если присмотреться, и не было ли случаев, похожих на лермонтовский? Оказывается, были! Так, молодой князь Голицин, будучи на пиру и изрядно выпив, в полутьме гардеробной имел неосторожность надеть не свой мундир, имевший не серебряное шитье, а золотое, и вдобавок с орденским крестиком, которого у него самого-то и не было. В этом виде он пошел по Невскому, встретил на беду шефа своего полка, Великого князя, и… тот, сразу все заметив, приказал его тут же арестовать, посадить в Петропавловку и судить! «Да как посмели вы комедию устроить из чести воинской, мундир без права взять и крест носить, вам не присвоенный?!» – вопрошали его судьи, а князь только и отвечал: «Пьян был!» Приговор был аналогичен наказанию Лермонтова – послать на Кавказ. Так что получается, не так уж царь жестоко и поступил, если сравнить две эти провинности.

«Горец» - скульптура работы Е.А. Лансере.

Оказавшись в Ставрополе, поэт попал в отряд к генералу Галафееву – на левый фланг Терской линии, в Чечню. Вначале Лермонтов исполнял обязанности адъютанта при генерале. При этом он проявил храбрость, вел себя хладнокровно, был исполнительным и умел мгновенно оценить обстановку и принять верное решение – все эти качества поручика Галафеев отметил, и вот он что позже о нем написал: «Этот офицер, несмотря ни на какие опасности, исполнял возложенное на него поручение с отменным мужеством и хладнокровием, и с первыми рядами храбрейших солдат ворвался в неприятельские завалы».

«Линейный казак с казачкой» - скульптура работы Е.А. Лансере.

Вскоре после прибытия на Кавказ Лермонтов участвует в своем первом бою на ручье Валерик. Битва не показалась поэту страшной, он был готов в любой момент броситься в атаку и выполнять свой долг. Но в бойне этой он видел бессмысленность:

А там вдали грядой нестройной,
Но вечно гордой и спокойной,
Тянулись горы - и Казбек
Сверкал главой остроконечной.
И с грустью тайной и сердечной я думал: жалкий человек.
Чего он хочет… небо ясно,
Под небом много места всем,
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он - зачем?

Об этом сражении Лермонтов позже написал: «У нас убыло 30 офицеров и до 300 рядовых, а их 600 тел осталось на месте – кажется хорошо! – вообрази себе, что в овраге, где была потеха, час после дела пахло кровью». Мы бы сегодня «груз» из 600 «двухсотых» потехой бы не назвали. Но… сделаем скидку на время. Время оно было… такое!

Генерал К. Маманцев, участник этого боя, воспоминал, как Лермонтов верхом на белом коне, рванувшись вперед, исчез за завалами, так что думали даже, что он убит. Но от вражеских пуль его судьба хранила!

Домик в Пятигорске, где последние два месяца жил М.Ю. Лермонтов.

Однако воспоминания друзей и очевидцев далеко не всегда являются надежным историческим источником – уж очень они зачастую субъективны. Куда интереснее бывает почитать, ну скажем, кондуитные списки полков русской армии, которые писали их командиры лично. Там субъективности куда как меньше, ведь за искажение действительно могли и спросить! И вот, например, как М.Ю. Лермонтов аттестовался во время своей офицерской службы в гусарском полку. По службе – «усерден», способности ума – «хорошие», в нравственности – «хорош» и в хозяйстве тоже – «хорош». Аналогично его аттестовали и в Нижегородском драгунском и Тенгинском пехотном, а вот способности ума признали «отлично хорошими». И сведения это были секретными и шли «наверх», так что тут уж особых приписок делать было нельзя. Можно было нарваться на проверку.

Походная раскладная кровать поэта и стол, за которым он писал.

Интересно, что других офицеров оценивали весьма жестко. Например, поручик граф Алопеус аттестовался так: в нравственности – «непостоянен», а вот поручик Лилье был порядочен в нравственности, но зато расточителен в хозяйстве!

Решительность, удаль, мужество и стойкость Лермонтова в кондуитных записях тоже отмечались и… сделали его командиром отряда конных добровольцев (казачья сотня), который также называли летучим отрядом. «Я получил в наследство от Дорохова, которого ранили, отборную команду охотников, состоящую из ста казаков, разный сброд, волонтеры, татары и прочие, это нечто вроде партизанского отряда» – писал поэт, «если мне случится с ним удачно действовать, то авось что-нибудь дадут». 

Тогда уже стало очевидно, что в условиях партизанской войны горцы имеют явное преимущество перед регулярной армией. Тогда и появились на Кавказе отряды добровольцев (как говорили, “охотников”), бравшие на себя разведывательные, а зачастую и диверсионные, и карательные функции. Командование над таким “отрядом сорвиголов”, прошедших через многие бои и смотревшие на войну и грабеж как на средство обогащения, и принял в октябре 1840 года великий русский поэт. Новички проходили что-то вроде посвящения. Желавшему устраивали что-то вроде экзамена: соискателю давали какое-нибудь трудное задание и тот его выполнял. Тогда в награду за это ему брили голову, приказывали носить бороду, одевали в черкесский костюм, а в качестве оружия давали двухстволку со штыком. При этом не интересовались ни национальностью, ни вероисповеданием “охотника”: в отряде Лермонтова, кроме казаков и русских волонтеров, служило немало горцев. По словам очевидцев, Лермонтов собрал настоящую шайку «грязных головорезов». Не признавая огнестрельного оружия, они влетали в неприятельские аулы, вели самую настоящую партизанскую войну и назывались громким именем – «Лермонтовский отряд».

Люди во все времена любили красивые вещи и комфорт. Обратите внимание на подсвечник с зеркалом-отражателем и возможностью регулировки положения свечи.

К новому сотнику его соратники вначале отнеслись с недоверием и даже с долей пренебрежения. Но первое впечатление быстро изменилось. Оказалось, что поручик имел те боевые качества, которые высоко ценились казаками. Михаил Юрьевич был прекрасным наездником, метким стрелком, прекрасно владел холодным оружием. И не выделял себя среди других бойцов. «Он спит на земле, ест с шайкой из общего котла.... Перед атакой снимает сюртук, несется впереди лавы на белом коне в красной казачьей рубахе...»

Начальники его ему тоже благоволили, и было отчего! В боях-то ведь все на виду! «Невозможно было сделать выбор удачнее: всюду поручик Лермонтов, везде первый подвергался выстрелам хищников и во всех делах оказывал самоотвержение и распорядительность, выше всякой похвалы». С конца сентября Лермонтов участвует в очередной экспедиции в Чечню. 4 октября, в виду горящего аула Шали, сам Шамиль пытался поднять чеченцев в контратаку, но, попав под прицельный огонь русской артиллерии, «был от выстрела осыпан землей и тот час же отведен назад своими мюридами». В том бою, кстати, отличился, командуя казаками, ротмистр Мартынов – будущий убийца Лермонтова. «Всегда первый на коне и последний на отдыхе», – так писал про поэта полковник князь В.С. Голицин, один из командующих Кавказской линией.

Все выше сказанное подтверждает слова К. Мамацева: «Я хорошо помню Лермонтова и, как сейчас, вижу его перед собой, то в красной канаусовой рубашке, то в офицерском сюртуке без эполет, с откинутым назад воротником и переброшенной через плечо черкесской шапкой, как обыкновенно рисуют его на портретах. Он был среднего роста, со смуглым или загорелым лицом и с большими карими глазами. Натуру его постичь было трудно. В кругу своих товарищей, гвардейских офицеров, участвовавших вместе с ним в экспедиции, он был всегда весел, любил острить, но его остроты часто переходили в мелкие и злые сарказмы и не доставлявшие особого удовольствия тем, на кого они были направлены...

А это интерьер комнаты опального поэта в том же домике под камышовой крышей!

Он был отчаянно храбр, удивлял своей удалью даже старых кавказских джигитов, но это не было его призванием, и военный мундир он носил только потому, что тогда вся молодёжь лучших фамилий служила в гвардии. Даже в этом походе он никогда не подчинялся никакому режиму, и его команда, как блуждающая комета, бродила всюду, появляясь там, где ей вздумается. Но в бою она искала самых опасных мест...»

Кремневая кавказская винтовка в домике Лермонтова.

Тульский кремневый пистолет.

Да уж, можно и нужно сказать, что Лермонтов войну познал не понаслышке. В «Валерике» он обращается ко всем нам, к своим современникам, будущему поколению:

…

Но я боюся вам наскучить,
В забавах света вам смешны 
Тревоги дикие войны;
Свой ум вы не привыкли мучить 
Тяжелой думой о конце;
На вашем молодом лице
Следов заботы и печали
Не отыскать, и вы едва ли
Вблизи когда-нибудь видали,
Как умирают. Дай вам бог
И не видать: иных тревог.

Вскоре Михаил Юрьевич первым со своими бойцами сумел пройти через Шалинский лес, «обращая на себя все усилия хищников», а затем, спустя несколько дней, при переходе уже через Гойтинский лес поэт со своими людьми сумел выследить врага, и не дал ему продвинуться дальше. 30 октября Лермонтов проявил себя также самоотверженно, он отрезал неприятелю дорогу от леса и затем уничтожил значительную часть его отряда.

Разумеется, все эти действия по артикулу не могли остаться не отмеченными, то есть его представили к наградам.

Так, например, в сентябре в Петербург ушло прошение о награждении всех, кто отличился в бою при Валерике. И среди них был М.Ю. Лермонтов. В прошении о его награждении отмечалось, что «офицер этот, несмотря ни на какие опасности, исполнял возложенное на него поручение с отличным мужеством и хладнокровием, и с первыми рядами солдат ворвался в неприятельские завалы. Испрашивается орден св. Владимира 4-й степени с бантом».

Несколько позднее за поход в Малую Чечню Лермонтова вновь представлял к награде уже командир Отдельного кавказского корпуса. Кроме этих наград Лермонтов мог получить и золотую саблю с надписью: «За храбрость», аналогичную ордену св. Георгия 4-й степени. Был он также представлен к ордену Святого Станислава 3-й степени...

Однако царь отказал во всех этих наградах... И повелел при этом «непременно быть налицо во фронте, не сметь под каким бы то ни было предлогом удаляться от фронтовой службы при своем полку». Ну, вот такой уж был царь Николай Первый. Считал, что дисциплина в армии должна стоять на первом месте, и если уж офицеру дается крест, то и носить его нужно на мундире, а не на красной шелковый рубахе.

Хотя можно твердо сказать и так, что Лермонтову, пусть даже наградами он и был обойден, везло и в службе, и в дружбе. Так, поэту довелось познакомиться с Ермоловым. А получилось это совершенно случайно – его бывший адъютант передал через поручика Лермонтова ему письмо. И короткой встречи опального генерала с опальным поэтом вполне хватило, чтобы Алексей Петрович летом 1841 года, получив известие о гибели Лермонтова, сказал так: «Можно позволить убить всякого другого человека, будь он вельможа или знатный: таких завтра будет много, а этих людей не скоро дождешься!»

Ну, а всего за несколько дней до рокового 15 июля, дуэли и своей гибели, поэт написал «Выхожу один я на дорогу...»

Мир и покой, но:
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? Жалею ли о чем?
Уж не жду от жизни ничего я...
И не жаль мне прошлого ничуть.

Очаровательные, поэтические строки, которые очень хорошо передают его чувства. Однако мысль о смерти в стихах всего лишь промелькнула, как это бывает у каждого. Сказать, что Лермонтов предчувствовал ее? Кто знает… Но, если даже и так, то он не мог предположить от чьей руки погибнет. Дуэль с Мартыновым случилась 15 июля во вторник 1841 г. вблизи Пятигорска, у самого подножия горы Машук. Михаил Юрьевич был убит пулей в грудь навылет.

Вот так сегодня выглядит обелиск у подножия горы Машук на месте дуэли М.Ю. Лермонтова.

Интересно, что некоторые из тех офицеров, с кем он дружил, служил и вместе воевал, смогли дослужиться даже до высоких чинов и получить генеральские погоны. А вот Лермонтов ушел в вечность, и как военный остался в ней всего лишь поручиком Тенгинского пехотного полка...